Читать книгу "Неудержимая. Моя жизнь - Мария Шарапова"

И вот так, неожиданно, Серена, казалось, оседлала волну. Второй сет затягивался, и она была впереди 4–2. Передо мной открылось новое будущее – то, которое все ожидали, – Серена Уильямс выигрывает второй сет со счетом 6–2, потом выигрывает третий и становится чемпионкой Уимблдона в третий раз подряд, подтвердив, таким образом, свою позицию № 1 в мире. Потом люди будут говорить, что я должна быть счастлива что вообще добралась до финала и выиграла в нем первый сет, пока Серена не расставила все по местам. Это носилось в воздухе – толпа начинала думать что, в конце концов, это все-таки день Серены. Такое может случаться десятки раз в течение одного матча. Колесо фортуны вертится, судьба меняется. И в тот самый момент, когда ты с этим соглашаешься – ты проиграл. В такие моменты надо говорить себе следующее: «Отлично! Мне надо проиграть, потому что я хочу, чтобы все запомнили мой невероятный реванш. Другими словами, это момент проверки на вшивость.

Сломаюсь ли я и сдамся или буду стоять до последнего?

Как я уже говорила, это моя отличительная черта. Я боец по натуре. Я не сдаюсь. И то, что вы выигрываете у меня 4–2, еще не значит, что я размажусь по земле в следующих геймах. Более того, для меня это время для нанесения контрудара, именно в тот момент, когда противница начинает верить в свою собственную победу. И, так, что же я сделала? Я стала использовать силу подачи Серены – а иногда она подает со скоростью 120 миль в час – против нее самой. Она выиграла на моей подаче? Я выиграю на ее, а потом буду терпеть и выиграю следующий гейм. Теперь счет стал 4–4 во втором сете. Это было критическое равновесие. Оно определило всю важность девятого гейма во втором сете. Именно так я его и восприняла. Серена подавала. Я видела, как она ударила мячом в покрытие, подождала секунду и ударила еще раз. Она была все той же Сереной Уильямс, но что-то в ней изменилось. Что-то в ней увяло и сошло на нет. Может быть, она уже знала, что проиграет. Успела прочитать это в моем взгляде. И она уже знала, каким горьким будет этот проигрыш. И тем не менее, будучи отчаянным соперником, она была готова бороться за каждую ступеньку на своем пути вниз.

Эпическим оказался девятый гейм второго сета – шестнадцатый из всех сыгранных в тот день. Это был весь предыдущий матч в миниатюре. Казалось, он продолжался бесконечно. Четыре раза я доводила Серену до брейк-пойнта, но ей как-то удавалось перетерпеть. Наконец, при розыгрыше четырнадцатого очка в этом гейме я бросилась вперед и послала мяч в задний угол корта, Серена поскользнулась, но выглядело это наигранно. Она что, сделала это, чтобы отобрать заслугу за выигрыш очка у своей соперницы?

«Тебе нечем гордиться, – казалось говорила она. – Мне просто не повезло».

Другими словами, она пропустила удар не потому, что поскользнулась, а поскользнулась потому, что знала, что пропустит удар. С трудом сохранив равновесие, она бросилась за мячом, но он еще раз попал в сетку.

Теперь я подавала на матч, и удача была на моей стороне. Первое очко я проиграла, что не есть хорошо, когда начинаешь чемпионский гейм. Второе очко я выиграла, подав эйс, а потом отличной подачей довела счет до 30–15. Еще одна ошибка при подаче у Серены, и я в одном шаге от победы. Я подала ей под левую руку – мяч вернулся быстрее, чем в пинг-понге: 40–30. А потом, готовясь к новой попытке, я вспомнила кое-что, о чем сказал мне в тот день мой тренер:

– Не подавай ей под бэкхенд. В этом ее сила. Пусть она отбивает форхендом.

Так я и поступила. Серена отбила мяч, но удар оказался слабым. Я быстро подготовилась, переменив положение ног под форхенд, и ударила по мячу как раз в тот момент, когда он отскочил от травяного покрытия, ударила его справа, как раз ей под правую руку и громко закричала, занося руку по инерции за плечо. Это был удар, который стоил всех предыдущих ударов, которые я нанесла в своей жизни. Остановилась я с руками и глазами, направленными в небо. При ответном ударе Серены мяч даже не перелетел через сетку. Я упала на колени, закрыла лицо руками и возликовала. Но даже когда я делала это, я чувствовала, что этот жест – у каждого свой способ отмечать большую победу, кто-то имитирует удар кулаком, кто-то указывает в сторону Бога – не мой. Это был точно такой же жест, как тот, что сделал Хуан Карлос Феррера, когда выиграл Открытый чемпионат Франции. Я хотела бы сказать, что сделала этот жест специально, что таким образом я хотела отблагодарить его за то, что он (смешно) выбрал меня в качестве победителя соревнования, или что я посылала ему закодированное послание, но правда состоит в том, что в тот момент я не понимала, что делаю. Я просто проживала мгновение своей победы.

Я подбежала к сетке. Думала, что Серена протянет руку и пожмет мою. Но вместо этого, она обошла вокруг сетки и обняла меня. Для меня это стало сюрпризом. Помню, я еще подумала: «Это что, такой протокол? Неужели ты именно это должна сделать, когда проигрываешь в финале турнира Большого шлема?» Следующая мысль была: «Ну что же, если она хочет обниматься, то я не возражаю». Серена сильно обняла меня, я обняла ее в ответ, хотя в этот момент я смотрела мимо нее, на трибуны, пытаясь разглядеть на них папу, пытаясь встретиться с ним глазами, теперь уже как чемпионка Уимблдона. Серена сказала что-то вроде «Отличная работа». И улыбнулась. Но не думаю, что она улыбалась в душе.

На Уимблдоне существует традиция – новая традиция, как выяснилось потом, которая показалась мне старой: выигравший забирается по трибунам, чтобы отпраздновать победу со своей семьей. Мне было всего семнадцать лет, и я хотела попробовать и испытать абсолютно все. Поэтому я перепрыгнула заграждение вокруг места, где стояли фотографы, и стала подниматься по рядам к отцу. Мы начинали все это только вдвоем, и теперь должны были быть только вдвоем. Я люблю смотреть запись этого матча и наблюдать за Юрием в этот момент. Мой отец человек неэмоциональный. Эмоции скрыты у него глубоко внутри, и он никому их не показывает. Более того, я всего один раз в жизни видела его плачущим, это когда щенку, который появился у нас накануне, надо было делать операцию. Но это уже другая история. На пленке видно, как он пытается добраться до меня, а я до него. Как в глупом старом фильме. Наконец он добирается до меня, хватает меня и заключает в бесконечные объятия. В этих объятиях было все – вся наша борьба и все наши мечты.

Минуту спустя я опять была на Центральном корте, где все собрались на церемонию награждения, которая происходит сразу после игры. Все ждали только меня, но как раз когда я стала спускаться вниз, я неожиданно вспомнила о мамочке! Надо срочно сообщить маме!

– Эй, – крикнула я отцу – он был выше меня рядов на двадцать. – Я хочу позвонить маме!

Не задумываясь, Юрий достал свой мобильник из кармана и бросил его в мою сторону. Идеальный бросок – идеальный прием. Я стала набирать номер, когда подходила к телевизионной камере для послематчевого интервью. Я набирала снова и снова, но слышала только или голосовую почту, или короткие сигналы «занято». Будь прокляты эти короткие сигналы! Я просто не понимала, что мама сейчас летит из Флориды в Нью-Йорк на JetBlue. Мы должны были встретиться с ней в Нью-Йорке. Но она все видела по телевизору. А потом позвала стюардессу и, смеясь, стала что-то объяснять ей, держа свой телефон в воздухе, но ничего нельзя было поделать. На стадионе все тоже смеялись. Телефон все еще был у меня в руках, когда кто-то сунул мне микрофон в лицо и спросил: