Читать книгу "Война на уничтожение. Что готовил Третий Рейх для России - Егор Яковлев"

Прежде всего обратим внимание на то, что показания генерала СС Бах-Зелевского и знаменитая цитата Геринга, который прорабатывал экономическую эксплуатацию будущих оккупированных территорий, обычно рассматриваются отдельно. Свою роль в этом играет не только разная «специализация» свидетелей, но и то, как они характеризуют своих жертв: Бах-Зелевский говорит именно о славянах с расистским оттенком, которого у Геринга нет. Однако есть и то, что объединяет два высказывания, – практически одна и та же цифра намеченных к ликвидации. Такое единомыслие руководителей разных ведомств наводит на мысль, что хотя бы обоснование названного лимита на истребление циркулировало в кругах высшего нацистского руководства.

Пролить свет на источник цифры в 30 миллионов позволяют документы министерства продовольствия и сельского хозяйства Германии, проанализированные в работах западных историков Кристиана Герлаха[349], Адама Туза[350], Алекса Дж. Кея[351], Кристиана Штрайта[352] и Карела Беркгофа[353].

В мае 1940 года, ещё до взятия Парижа, на стол Гитлера лёг тревожный доклад статс-секретаря министерства продовольствия Герберта Бакке. Чиновник сообщал, что Британия перерезала морские пути снабжения из-за океана, в связи с чем примерно 17,2 миллиона жителей Германии недополучат в этом году продуктов, к которым они привыкли. В следующем докладе Бакке заметил, что если блокада продолжится, то покрыть недостатки зерна в рейхе сможет только Советский Союз. Впрочем, он усомнился, что в данный момент в СССР существуют излишки, какие в своё время экспортировала царская Россия, – ведь с начала XIX века население этой страны значительно выросло. Рассуждая, Бакке сделал двусмысленное замечание: «Необходимые запасы могут быть изысканы только в случае сокращения потребления, возможности чего следует изучить»[354]. Из контекста записки пока неясно, имеет ли Бакке в виду сокращение потребления немцами или советскими гражданами, но очень скоро позиция статс-секретаря полностью прояснится.

10 января 1941 года в канцелярию фюрера пришёл новый доклад Бакке с сообщением, что в наступившем году зерновой дефицит составит около 12–13 миллионов тонн. Спустя три дня на встрече со статс-секретарем Управления по четырёхлетнему плану Эрихом Нойманом Бакке рекомендовал также сократить мясные рационы немцев (что и будет сделано 2 июня). Становилось очевидно: решение вопроса с продовольствием не терпит отлагательств.

Очевидно, что-то в докладах Бакке привлекло Гитлера, и амбициозный статс-секретарь был приглашён в конце января в резиденцию Берхгоф на встречу с фюрером. Стенограммы их беседы не сохранилось, но смотрины явно удались: после аудиенции Бакке становится зримо влиятельнее своего номинального шефа министра Рихарда Вальтера Дарре, получив право обращаться к Гитлеру напрямую. С конца января 1941 года именно этот педантичный карьерист превращается в неформального лидера экономического планирования колонизации СССР и работает в тесной связке с начальником военно-экономического отдела вермахта генералом Георгом Томасом. Именно их аналитика позволяет с точностью установить, что былых излишков зерна в СССР действительно нет. В результате индустриализации городское население Советского Союза увеличилось на 30 миллионов человек. Эти «новые люди» и съедали тот хлеб, который некогда русские регулярно продавали на Запад. Поэтому важной целью войны стало вывести эти «лишние рты» за пределы распределения ресурсов. Как пишет Адам Туз, «чтобы обеспечить немедленную передачу зерновых излишков Украины для германских нужд, требовалось попросту исключить советские города из “пищевой цепочки”. После десяти лет сталинской урбанизации городское население западной части Советского Союза было теперь обречено на смерть»[355].

Из документов до конца неясно, в какой момент впервые была озвучена мысль о том, что эти люди на территории России излишни. Не исключено, что Бакке устно обсуждал это на январской встрече с Гитлером, что было бы естественно для человека, ранее уже допускавшего уничтожение голодом поляков. Однако стенограммы бесед и докладные записки штаба экономического штаба «Ольденбург» с января по апрель включительно фиксируют лишь намерение сократить потребление советских граждан в пользу немцев сначала на 10 %, а потом на 12 %. Вместе с тем мы видим, что постепенно экономистов рейха начинает особо волновать вопрос снабжения вермахта. И судя по всему, именно он становится решающим фактором в пользу геноцида. Немецкая армия в течение нескольких месяцев должна была завоевать громадное пространство и выйти на линию Архангельск – Астрахань. Далее у Германии появлялась возможность нанести удар на Ближнем Востоке, смертельный для «владычицы морей». Между тем анализ советской сети железных дорог показал, что даже если во время боевых действий они останутся в полной сохранности, что маловероятно, то снабжение по ним всё равно не сможет оперативно покрывать все потребности вооружённых сил. Единственный выход заключался в том, чтобы полностью обеспечивать войска вместо советского населения, обрекая его на вымирание.

Этот план и его последствия были откровенно зафиксированы в меморандуме «Ольденбурга» от 2 мая 1941 года, текст которого, скорее всего, принадлежит генералу Томасу.

«1. Продолжать войну можно будет лишь в том случае, если все вооружённые силы Германии на третьем году войны будут снабжаться продовольствием за счёт России.

2. При этом несомненно: если мы сумеем выкачать из страны всё, что нам необходимо, то десятки миллионов людей обречены на голод.

3. Наиболее важен сбор и вывоз урожая масличных культур и приготовленных из них продуктов питания; лишь на втором месте злаковые. Жиры и мясо, видимо, пойдут на продовольственное обеспечение войск»[356].

Исчерпывающую характеристику этому документу дал Адам Туз: «На куда более откровенном языке, чем тот, который когда-либо использовался применительно к еврейскому вопросу, все крупнейшие ведомства германского государства согласовали программу массового убийства, далеко превосходившую ту, которую Гейдриху предстояло озвучить на Ванзейской конференции девять месяцев спустя»[357].