Читать книгу "Проклятый меч - Филип Гуден"

В этот момент я снова погрузился в грустные размышления, и вопрос Маламокко подстегнул мои мысли в нужном направлении.

— Я этого не говорил. Его зовут ди Бетто. Лоренцо ди Бетто. Я выудил у его отца некоторую сумму, и хотя вернул ему деньги с некоторой прибылью, сын, видимо, рассчитывал на большее. Думаю, что именно поэтому он обозлился на меня и решил посадить в…

— Лоренцо ди Бетто? — взволнованно переспросил парень и рассыпал карты по столу.

— Эй, так тебе не удастся одурачить своего противника! Никогда не показывай ему рассыпанную колоду. Он может обнаружить твой трюк.

— Что? Ах да, но сейчас это не имеет никакого значения. Вы назвали человека… который является главным свидетелем. Это он сообщил, что видел, как убивали Лазари. Я должен был сказать вам об этом раньше.

— Откуда тебе это известно?

— Маэстро Алимпато приходил сюда вчера ночью, когда вас не было дома. Он сумел прочитать свидетельские показания, данные этим человеком перед Советом сорока.

Меня это нисколько не удивило. Я уже давно понял, что Алимпато имеет гораздо более эффективную агентурную есть, чем даже сам дож. Поэтому нет ничего странного, что он мог прочитать личную корреспонденцию дожа.

— Почему ты не сказал об этом раньше?! — возмутился я.

— Потому что, вернувшись домой, вы сразу же бросились к бутылке, — недовольно проворчал он. — А потом велели не мешать вам.

Он был прав. Меня пугало, что могут сделать со мной «властелины ночи», получив соответствующий приказ. Но если Маламокко намерен стать моим верным помощником, то должен понимать, когда можно проигнорировать мой приказ.

— Алимпато рассказал, что было написано в тех бумагах?

— Этот парень, ди Бетто, клялся и божился, что было темно и он не сумел разглядеть человека, убившего Лазари. Но заверил, что у него рыжие волосы, и подробно описал оружие — старый меч с редкой крестовиной на рукояти, выполненной в виде двух собачьих голов с раскрытыми пастями и странной надписью на лезвии. Он поклялся, что хорошо рассмотрел ее в лунном свете, когда убийца поднял меч, чтобы ударить Лазари.

И Маламокко уставился на мой меч, лежавший в ножнах на другом конце стола. При этом все его внимание сосредоточилось как раз на крестовине с двумя собачьими головами. Их пасти были широко открыты, как у сумасшедших псов, воющих на луну. Затем он восхищенно посмотрел на меня:

— Вы действительно сделали это? Боже, готов поспорить, что таким мечом можно отрубить голову любому человеку. Там было много крови?

Я схватил его за шею и сильно тряхнул.

— Послушай, парень, заруби себе на носу раз и навсегда — я не делал этого! Даже волоска не тронул на голове Доменико Лазари!

Упоминание волоска заставило меня вспомнить незнакомца, которого я видел ночью под мостом. Кровь стекала по его слипшимся волосам, капала в грязную воду канала и уплывала в лагуну, унося с собой последние признаки жизни этого бедолаги. Интересно, как Лазари встретил свой конец? Может быть, ди Бетто видел его смерть, а может, и нет. Как бы то ни было, надо любой ценой отыскать его и выяснить подробности. Маламокко тем временем расправил свою новую, но уже изрядно помятую одежду, которую я специально приобрел для успешного исполнения его миссии.

— Ладно, ладно, не кипятитесь, — понимающе улыбнулся он и стал собирать разложенные на столе карты. — Я просто хотел узнать, как это — убить человека.

— Это очень плохо, столь большое зло вызывает у нормальных людей приступ тошноты. Даже во время войны. Поэтому будем надеяться, что тебе никогда не придется испытать подобное чувство. — Я попытался поднять ему настроение. — Гораздо лучше лишать их накопленного богатства и оставлять в живых, чтобы встретиться в следующий раз. Ладно, а теперь покажи свое умение делать «ласточкин хвост».

Вскоре я оставил Маламокко отрабатывать свое мастерство, а сам направился к дому старика ди Бетто, чтобы встретиться с его сыном, который, похоже, действительно уговорил Себенико донести на меня, а потом заверил, будто был свидетелем убийства Лазари. По пути к его дому мне требовалось пересечь Большой канал, но чтобы меня не заметили на лодке после наступления комендантского часа, я решил добраться туда пешком поздно вечером, а для пущей предосторожности облачился в коричневую робу францисканского братства. Когда-то я не раз пользовался этим облачением, чтобы избежать нежелательной встречи с разъяренными игроками, которых постоянно надувал во время игры в карты, и теперь оно снова сослужило мне хорошую службу. Я предпочитал это одеяние черной мантии доминиканских братьев, поскольку оно больше соответствовало моему внешнему виду и привлекало меньше внимания к моей персоне. Доминиканцы предпочитали селиться в заболоченной местности на восточных окраинах Венеции, что было для меня крайне неудобным, а францисканское братство располагалось почти в центре города. Сейчас это сыграло мне на руку, поскольку их церковь находилась почти рядом с домом ди Бетто. Так что мое появление здесь не вызывало никаких подозрений.

Переход по плавучему мосту в районе Риальто представлял собой определенный риск — стражники дожа охраняли все мосты и могли меня задержать. К счастью, в этот момент какой-то торговец ожесточенно спорил со стражником насчет платы за переход по мосту, и я решил этим воспользоваться. Проходя мимо стражника, я надвинул на глаза капюшон и стал истово креститься, что окончательно ввело его в заблуждение. Он бесплатно пропустил меня, вероятно, надеясь получить двойную цену с незадачливого торговца. Оказавшись на другой стороне, я старался избегать шумных улиц, отдавая предпочтение безлюдным аллеям, садам и огородам. Мне даже пришлось пройти по грязному свинарнику, где в луже копошились несколько свиней. Увы, в Венеции далеко не все районы отличались элегантной архитектурой и изысканным стилем жизни.

Выбравшись наконец из свинарника, я вытер ноги о торчащие из канала бревна, оставив на них куски навоза, и зашагал к дому ди Бетто. Он стоял напротив церкви Святого Панталона, внутри которой наблюдалось необычное для такого времени оживление. На улице уже стемнело, и в церкви мерцало множество свечей, отбрасывая тусклые тени на вытоптанное прихожанами церковное подворье. Еще больше меня удивили открытые настежь двери дома ди Бетто. Для Венеции это недопустимое легкомыслие, поскольку, вернувшись домой, можно было недосчитаться многих ценных вещей. Все эти странные обстоятельства заставили меня держаться крайне осторожно, и я заглянул в открытую дверь, чтобы посмотреть, что там происходит. У подножия винтовой лестницы плакала служанка. Я отпрянул, но она успела меня заметить.

— О, святой отец, вы пришли на похороны? Служба проходит в церкви Святого Панталона напротив нашего дома. Ваше присутствие будет хорошим утешением для нашего хозяина, хотя, по правде говоря, он вряд ли понимает, что происходит…

Я подошел и положил руку на ее плечо, надеясь в душе, что именно таким должен быть жест отцовского сочувствия и скорби. Кроме того, я поспешил выразить соболезнование по поводу безвременной кончины старика ди Бетто, а про себя выругался насчет очередного невезения. Со смертью старика все мои попытки допросить его сына могут оказаться тщетными. А служанка тем временем продолжала горестно причитать по поводу случившейся трагедии.