Читать книгу "Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне? - Геннадий Лукьянов"

Необходимо стремиться создавать “противотанковые мешки” из противотанковых районов и рубежей, для того, чтобы танки противника, прорвавшись в промежуток между двумя противотанковыми районами, встречались огнем с третьего и уничтожались в “мешке”.

Создавая систему противотанковых препятствий, необходимо учитывать, что противотанковые препятствия могут сыграть свою роль лишь в том случае, если находятся под действительным огнем артиллерии, ведущей огонь прямой наводкой».

Изложенные положения по оборудованию местности в противотанковом отношении органически дополняются статьями Полевого устава РККА 390-й и 391-й, посвященных действиям артиллерии и танков, соответственно [40]:

«390….

Противотанковая артиллерия является основным средством борьбы с танками как перед передним краем, так и в глубине оборонительной полосы. Ее группировка определяется степенью танкодоступности отдельных участков оборонительной полосы.

В распоряжении командира дивизии полезно иметь подвижный резерв противотанковых орудий (и противотанковых мин) для использования их на направлении главной танковой атаки противника.

391….

Танки должны входить в систему противотанковой обороны как одно из решающих активных средств. Основными задачами танков в обороне являются:

а) разгром противника, ворвавшегося в оборонительную полосу, и в первую очередь его танков».

Приведенные великолепные формулировки, идеально вписывающиеся в теорию и практику танковой войны (того времени), вызывают не только уважение, но и восхищение и даже умиление глубиной проработки противотанковой проблематики в Советском Союзе. Однако, уважаемый читатель, вы что-нибудь слышали, чтобы в июне (или даже в июле) 1941 года ударные танковые и механизированные соединения фашистов натолкнулись на «(непреодолимые) искусственные противотанковые препятствия, минные поля, надолбы, МЗП, рвы и т.д.», как это требует ПУ-39? Хочется спросить, на каких направлениях и в каких дивизиях были применены «подвижные резервы противотанковых орудий (и противотанковых мин) для использования на направлениях главной танковой атаки противника», а также понять, в каком именно месте советские танки разгромили ворвавшегося в нашу оборонительную полосу противника, в частности его танки.

Может быть, все это было на самом деле благодаря безупречному политическому чутью, стратегическому предвидению и неутомимым усилиям «мудрого» Сталина: и оборонительные полосы, и подвижные артиллерийские резервы, и танки, как решающее средство противотанковой обороны, а наши выдающиеся военные начальники, как это неизменно утверждают советские историки, по каким-то причинам забыли об этом написать в своих мемуарах? Речь даже не идет о «противотанковых мешках»: с ними, судя по всему, произошло то же самое, что и с «глубокой наступательной операцией» товарища Жукова. Оценивая ситуацию в июне 1941 года, приходится признать, что не зря утверждают философы, будто бы все в мире развивается по спирали. Так и хочется произнести знаменитую фразу графа Льва Николаевича Толстого: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить»[155], — как одну из характеристик войны столетней давности, но которая во многом повторилась ив 1941 году.

При подготовке к предстоящей войне следовало по большому счету провести переброску войск на угрожаемые направления[156], которые, как уже отмечалось, выше должны были определить соответствующие руководители на основании данных разведки, в том числе и регулярной воздушной. Одним из важнейших составляющих такой переброски, отвечающей духу предстоящей войны, должно было стать сосредоточение истребительно-противотанковых частей и подразделений на танкоопасных направлениях, которые обычно не проходят по лесам и болотам. То есть эти направления должны были определить уже названные «выдающиеся» военные начальники, а также командующие военными округами, исходя из разведывательных данных, анализа театра войны и характера предстоящих боевых действий. Читатель может еще раз взглянуть на карты, представленные на картах 2 и 3, чтобы самому убедиться в двух очевидных фактах. Во-первых, советские войска в больших количествах находились там, где они не особенно были нужны с точки зрения отражения немецкой агрессии, а во-вторых, их оперативное построение даже не предполагало организованную эшелонированную оборону.

Действительно, ошибка с выбором направлений главных ударов немцев и недостатки в оперативном построении советских войск отмечаются во многих исторических материалах, что не может не вызвать крайнего удивления, так как эта проблема является краеугольной в оперативном искусстве. Вот что о значении правильного выбора направлений главных ударов пишет майор (не полковник, не генерал и тем более не генералиссимус) В.М. Кравцов в 1942 году при анализе результатов Торопецкой операции[157][31]:

«Высокий темп операции при прорыве на главном направлении был достигнут благодаря правильному выбору направления главного удара. Наличие дорог на этом направлении обеспечило возможность применения здесь большого количества артиллерии и танков, что, в свою очередь, содействовало быстрому разгрому противника».

Начало войны убедительно продемонстрировало, что отмеченные майором Кравцовым прописные истины относительно выбора и значения направлений главного удара очень хорошо усвоили и немецкие генералы, а также фельдмаршалы. Что же помешало советским маршалам, а тем более будущему генералиссимусу изучить самое простое пособие по этой проблеме, а также более внимательно проанализировать состав группировок немецких войск на западной границе, чтобы не ошибиться с определением направлений главных ударов немцев?

По мере нарастания угрозы войны войска ждали правильной оценки момента ее развязывания, а также конкретной, однозначной и своевременной команды встретить противника с оружием в руках, чтобы хотя бы не дать немецким войскам продвинуться в глубь территории Советского Союза.

Говоря строгим военным языком, страна ждала от своего руководителя государства таких мер, которые бы создавали наиболее благоприятные условия своим войскам для вступления в войну и максимально неблагоприятные условия войскам противника. Еще неизвестно, рискнул бы Гитлер на войну с СССР, если бы он увидел твердую и жесткую позицию советского руководства.