Читать книгу "Миф о красоте. Стереотипы против женщин - Наоми Вульф"

В 1970-е женщины начали занимать высокие посты, дающие им власть. Но стоило им массово выйти на работу и оказаться вовлеченными в женское движение, как их желания стали представлять угрозу для сложившихся устоев. И массовая культура сразу же отказалась от характерного для 1960-х женственного стиля в одежде, поскольку такая сексуальность женщины — жизнерадостная, чувственная и игривая, не признающая насилия или стыда, не знающая страха перед возможными последствиями — полностью разрушила бы институты, которые и без того были близки к краху в результате простого изменения женских социальных ролей.

За то десятилетие, когда женщины начали выносить на общественное обсуждение волнующие их вопросы, массовая культура успела выработать новый тренд: секс с постоянным партнером стал считаться скучным. Случайные знакомства в баре и секс на одну ночь — вот настоящий, усиливающий влечение афродизиак! Раз женщины вознамерились получить сексуальную свободу и определенную степень власти в этом мире, им нужно было научиться относиться к сексу как мужчины. Бездушный, чисто механический секс и оргазм под повторяющийся барабанный бой сделали диско идеальным музыкальным фоном для того, чтобы переспать с незнакомцем.

В Vogue печатались обнаженные женские тела в кожаных украшениях, снятые Хельмутом Ньютоном, а альбомы с фотографиями обнаженных девочек, сделанными Дэвидом Гамильтоном, свободно продавались в книжных магазинах. «Идеальное» женское тело было раздето донага и выставлено на всеобщее обозрение. Впервые в истории женщинам в деталях показали «совершенство», на которое им надо было равняться. В их жизнь вошло внимательное изучение своего тела как практика, непосредственно связанная с получением ими сексуального удовольствия. Вскоре после этого «совершенство» стало представляться как «сексуальное оружие» женщин, которое в 1980-х гг. приобрело особую важность. Риск заразиться ВИЧ создал ситуацию, в которой, как женщины поняли, только неземная красота могла заставить мужчину рискнуть жизнью ради секса.

Глубоко под кожей

В 1980-е традиции эротической фотографии, характерной для журнала Playboy, стали внедряться повсеместно для продажи женщинам самых разных продуктов. Это принципиально изменило восприятие красоты. Лицо женщины, которая находится на грани оргазма, даже если все это инсценировано, представляет собой мощный рекламный ход: в условиях отсутствия других сексуальных образов многие женщины стали думать, что для того, чтобы добиться такого состояния экстаза, у них должно быть именно такое лицо и именно такое тело.

Две традиции — мягкой и жесткой порнографии — глубоко проникли в женскую культуру: первая «просто» изображает женское тело, вторая — осуществляет насилие над ним. Закон о порнографии в известной степени основывается на следующей идее: человек может осознанно избегать того, что оскорбляет его чувства. Но терминология, которая обычно используется в полемике о порнографии, не может адекватно решить эту проблему. Дискуссии на эту тему не затрагивают вопроса о том, какой вред все это наносит, каким образом красота, объединившись с порнографией в рекламе, фотографиях моделей, на кабельном телевидении и даже в сборниках комиксов, влияет на женщин и детей. У мужчин есть выбор — заходить в магазин для взрослых или нет, а у женщин и детей нет возможности отгородиться от образов насилия или «красивой» порнографии, которые преследует их повсюду, даже дома.

Речь идет не об «откровенном» сексе. Мы могли бы быть еще более откровенными, если бы это означало честность и открытость в изображении обнаженного тела. Если бы мы имели дело с полным спектром эротических образов реальных женщин и мужчин, которые занимаются любовью по взаимному согласию и с доверием друг к другу, «красивая» порнография теоретически могла бы не приносить никакого вреда. Защитники порнографии основывают свою позицию на идее свободы слова, представляя порнографические образы как язык. Однако, пользуясь их собственными аргументами, надо отметить, что этот язык подвергается жесткой цензуре. Нас пытаются заставить поверить в то, что наша культура поощряет откровенную демонстрацию женской сексуальности. Но в действительности ее вообще почти не показывают. Вследствие цензуры мы имеем дело только с официальными версиями женских образов. Нам демонстрируют живых манекенов, которых заставляют кривляться и гримасничать перед камерой. Мы видим рассчитанные на максимальный эффект инсценированные эпизоды, которые мало что говорят о настоящей женской сексуальности. В США и Великобритании, где традиционно не принято обнажаться в общественных местах, женщины редко имеют возможность увидеть, как выглядят обнаженными другие женщины. Мы видим только однотипных гуманоидов, тела которых лишь отдаленно напоминают реальных женщин.

«Красивая» порнография и садомазохизм отнюдь не являются откровенными, и уж тем более далеки они от правды.

Первая заявляет, что женская красота и сексуальность — суть одно и то же, хотя это не имеет ничего общего с действительностью. Второй утверждает, что женщинам якобы нравится, когда по отношению к ним применяют жестокость, и что сексуальное насилие — это стильно, элегантно и красиво.

В середине 1970-х культура панк-рока начала прославлять садомазохизм. Ученицы старших классов протыкали себе уши булавками, красили губы в синий цвет и носили рваную одежду, считая это проявлением своего сексуального протеста. К концу десятилетия садомазохистские тенденции переместились из мира уличной моды в высокую моду в виде одежды из черной кожи с шипами, наручников и ботинок со шпорами. Модели позаимствовали из жесткого порно образ недовольной и обиженной женщины, ставшей жертвой насилия. Секс, полный любви и нежности, стал восприниматься как что-то несовременное и устаревшее.

В 1980-е, когда многие женщины стали получать университетское образование, недовольство ими буквально повисло в воздухе. Мы все наблюдали тогда заметный всплеск образов сексуального насилия над ними. В 1979 г. Джек Салливан в газете The New York Times обозначил «популярный жанр триллера, который пытается вызвать эмоции при помощи горы женских трупов». Как пишет Джейн Капути, которая назвала наше время «эпохой сексуальных преступлений», в конце 1970-х и в 1980-е особенно популярны стали фильмы, в основе сюжета которых лежит сексуальное насилие: «Одетый для убийства» (Dressed to Kill), «Свяжи меня!» (Tie Me Up! Tie Me Down!), «Голубой бархат» (Blue Velvet), «91/2 недель» (91/2 Weeks), «Человек на канате» (Man on a Tightrope), «Подставное тело» (Body Double) — этот список можно продолжать до бесконечности. В это десятилетие была отточена и доведена до совершенства техника съемок «от первого лица», которая помогает зрителю отождествить себя с убийцей или насильником. Если в 1981 г. американские кинокритики Джин Сискел и Роджер Эберт осуждали фильмы о «женщинах в опасности», называя их антифеми-нистскими, то спустя несколько лет их оценки принципиально изменились. Они стали говорить, что такие фильмы «дают нам возможность» реально узнать, «каково это — жестоко обращаться с женщинами и как человек себя при этом чувствует». В 1970-е запрещенные американские комиксы Zap показывали жестокое обращение с детьми и их изнасилование под угрозой смерти. В 1989 г. газета The New York Times опубликовала статью, посвященную новым садомазохистским тенденциям в сборниках детских комиксов, а британское издательство Viz выпустило комикс «Толстые шлюхи» (Fat Slags), где демонстрировалось сексуальное унижение женщин. Секс вообще перестал восприниматься как таковой, если в нем отсутствовал элемент насилия. В мире, где присущие обоим полам чувства вины, озлобления и страха сопровождались ощущением того, что женщины выходят из-под контроля, публика быстро потеряла интерес к обычной наготе. Образная система, построенная на идее войны между полами, представлялась как более захватывающая и притягательная для мужчин и в конечном счете для женщин. Она способствовала сохранению неравенства, поставленного было под сомнение недавними социальными преобразованиями, то есть сохранению мужского господства и женской покорности. Обнаженное женское тело потеряло свой естественный облик. «Усовершенствованное» до неузнаваемости, оно стало выглядеть нелепо, как скульптура из пластика, и постоянно подвергалось унижению и насилию.