Читать книгу "Хороший год - Питер Мейл"

Уровень вина в бутылке понижался примерно со скоростью заходящего солнца, и когда наша троица добралась до деревни, уже спустились сумерки — мягкий розоватый полумрак. Площадь была полна народу, веселый гул голосов мешался с лившейся из репродукторов музыкой. На террасе кафе поставили дополнительные столики, за одним из них уже потягивал перед концертом анисовый ликер ансамбль аккордеонистов в полном составе — четыре пышноусых господина в парадных черных брюках, белых рубашках и вышитых жилетах. Вокруг носилась ребятня, исхитрявшаяся даже шнырять у взрослых между ног. Собаки в расчете на случайную подачку слонялись возле длинного вертела, где над углями жарились, брызжа шипящим жиром, méchoui[163]и сосиски merguez[164]цвета запекшейся крови. Над всем этим колдовал шеф-повар из ресторана "У Фанни".

Макс пробрался сквозь толпу к сооруженному на скорую руку бару; там Фанни, от ключиц до колен закрытая от нескромных взоров огромным фартуком, собственноручно наливала жаждущим полные бокалы vin d'honneur[165].

— Довольно необычный у вас наряд, — заметил Макс, указывая на фартук.

Не говоря ни слова, Фанни повернулась спиной и, вопросительно вскинув брови, глянула на Макса через плечо. Сзади фартук не прикрывал почти голую спину, слегка задрапированную внизу маленьким облачком тончайшего лилового шелка, завершалось облачко неким подобием крохотной юбочки.

— С той стороны лучше? — осведомилась Фанни.

Макс лишь судорожно вздохнул и потребовал три бокала вина.

— Надеюсь, вы не собираетесь весь вечер торчать за стойкой. Девушке надо иногда и питаться. Можно, я оставлю для вас местечко?

— Эй, Фанни! Пьем-пьем, а в горле все равно пересохло. — К бару подошел почтальон Гишар с женой, оба сильно надушенные и томящиеся жаждой. — Bonjour, месье Скиннер. Сегодня мы наконец увидим танцующего англичанина?

Фанни украдкой подмигнула Максу, чем еще больше подняла ему настроение. Взяв бокалы, он двинулся к друзьям; те уже заняли столик перед кафе и оттуда наблюдали за ним.

— Что смешного? — удивился Макс, переводя взгляд с одной ухмыляющейся физиономии на другую.

— Ничего, — заверил Чарли. — Ровным счетом ничего.

— Они уже который день хороводятся, — заметила Кристи. — Берегись, Макс. По-моему, сегодня она намерена перейти к решительным действиям.

— Я смотрю, вы спелись. — Макс укоризненно покачал головой. — Одни пошлости на уме. Человек всего лишь вежлив по отношению к очаровательной молодой даме, которая, можно сказать...

— Одета в платьишко размером с носовой платок, — закончил Чарли. — По-моему, Кристи права.

Они не спеша потягивали вино — молодое, игривое, но в сущности добросердечное, как аттестовал его Чарли, — и наблюдали за гуляющей публикой. На праздник съехались жители из окрестных сел и гости из более дальних краев. В толпе мелькали немцы с лицами цвета полированного красного дерева; на фоне мягкой, благозвучной французской речи их отрывистые, гортанные реплики резали слух. Американские велосипедисты, которых Макс и Кристи приметили во время похода на рынок, уже переоделись и теперь, словно богатенькие подростки, щеголяли в брюках из немнущейся бумажной ткани, перехваченных ремнями с серебряными бляхами, на ногах — девственно чистые дутые кроссовки, на голове — непременные бейсболки со спортивной или военной символикой. С десяток цыган, худых, смуглых, одетых во все черное, ловко шныряли в толпе, точно акулы в стае тропических рыб. Немногочисленные парижане прикрыли от вечерней прохлады плечи кашемировыми свитерами пастельных тонов. А вот англичан среди собравшихся Кристи не обнаружила.

С уверенностью старожила (как-никак за плечами у него аж целых десять дней жизни в Сен-Поне) Макс пояснил:

— Они кучкуются главным образом в золотом треугольнике по другую сторону Люберона — где-то между селами Горд, Менерб и Боннье. Светская жизнь там, говорят, бьет ключом, soirées[166]каждый soir[167]. Тебе, Чарли, тамошняя публика хорошо знакома. Любимая тема разговоров — цены на недвижимость.

Сидевшие неподалеку аккордеонисты, в последний раз подкрепившись рюмкой анисового ликера, взяли инструменты и гуськом двинулись на сцену. Несшийся из репродукторов рэп смолк на середине непристойного слова, а перед сценой образовалось свободное пространство. Стоявшая за стойкой бара Фанни уже сняла с себя фартук и натянула его на сменщика-бармена — тщедушного старичка, который оцепенело уставился на возникшее у самого его носа роскошное décolleté.

Чарли ткнул Макса в бок:

— Вперед, да побыстрее, не то ее пригласит вон тот юный рыцарь. А мы с Кристи пойдем поищем места у сцены.

Довести Фанни до их стола оказалось не так-то просто. Продвигались они медленно, то и дело останавливаясь, и Макс терпеливо ждал, пока Фанни обнималась и обменивалась шутками с друзьями и постоянными посетителями под бдительными и не слишком одобрительными взглядами жен. Вечно по горло занятая у себя в ресторане, она не вызывала у местных дам опасений: очаровательная женщина, придающая шарм своему заведению, она там вполне на месте. Теперь же, вне стен ресторана, в платье, при виде которого даже самый добропорядочный муж размечтается о разгульной поездке на выходные в Париж, она являла собой отнюдь не самое приятное для жен зрелище, тем более на празднике с вином, музыкой и танцами. Макс втайне возликовал, когда они за десять минут одолели путь от бара к столу, хотя это было не более пятидесяти ярдов.

Кристи и Чарли уже заняли четыре места за длинным столом перед сценой и запаслись литровым кувшином вина. Макс стал знакомить друга с Фанни, и тот мобилизовал всю свою галантность: мгновенно вскочил и, с небывалым пылом бормоча "энчанто, энчанто", склонился к ее руке. Увы, его куртуазные восклицания потонули в переборах аккордеонистов, настраивавших свои инструменты. А вот когда Фанни поинтересовалась, надолго ли он пожаловал в Сен-Пон, стал очевиден предательский языковой барьер.

— Твой друг, он что, ни слова не знает по-французски?

— Слова четыре знает. Сегодня вечером я буду его личным переводчиком.

И Макс немедленно приступил к своим обязанностям, поскольку Фанни уже сыпала сведениями о жителях Сен-Пона, занимавших места за соседними столами; получилось нечто вроде неофициального устного справочника "Кто есть кто" местного масштаба.

— Вон сидит Борель, уже двадцать лет бессменный мэр Сен-Пона, милый человек, вдовец. Имеет виды на вдову Гоннэ — она за соседним столом, — которая работает на почте, но он très timide, очень уж робок. Может быть, музыка придаст ему решимости. На том конце стола — Арлетт из местной épicerie[168], рядом — ее муж. Она, как видите, женщина весьма крупная, а он замухрышка. Говорят, она его поколачивает.