Читать книгу "Супервольф - Михаил Ишков"

Прежде всего, напор, прочь сомнения! Доводы разума? Чепуха! На любой ваш довод можно выставить противоположный (каким бы глупым или демагогичным он не казался) — следовательно, разум не имеет значения. Куда важнее довериться неясным потребностям, вожделениям, привычкам, пристрастиям, предрассудкам, наконец. Здоровое национальное чувство способно пересилить любые доводы, тем более если в кармане припрятано достоверное знание о будущем, а оно доступно немногим — тем, кто властвуют в сфере духовного.

С высоты четырнадцатого этажа предупреждаю — это чрезвычайно веские аргументы, и к ним следует относиться с полной серьезностью, обязательно взвешивать и отбрасывать решительно.

Что касается Вили, прозрение — или, точнее, подсказка разума, — оказалась убийственной для меня. Винтергартен оказался ни при чем — меня пасли возле бирштубе! Вот куда надо было пробираться с черного хода! Здесь меня поджидал Кепенник, неделю назад обнаруживший, что, гуляя по городу, я завернул «в логово к красным». С того момента, стоило мне выйти в город, Вайскруфт тут же ставил пост у «Хелены». Сегодня им повезло — господин Кепенник из уличного телефона-автомата сообщил, что «объект прибыл».

Не менее досадным было и следующее открытие — они научились ловко прятать свои мысли.

Кепенник за все время наблюдения ни разу не вспомнил о Мессинге. Притаившись в телефонной будке, он насвистывал модную песенку и активно соображал, как бы половчее избавиться от фрау Кепенник и отправиться с некоей Лили в кинотеатр. Премиальные, которыми их щедро снабжал шеф, пришлись очень кстати. Это была весьма эффективная линия защиты. Помнится, при подходе к пивной я уловил такое имя — Лили, но какое мне дело до маленькой капризной шлюшки.

Возле стоянки такси меня ждал его напарник — теперь мне стало ясно, чьи незамысловатые мечты долетели до меня. Этот сыскарь воображал — было бы здорово понаблюдать за Лени Рифеншталь и уберечь ее от злоумышленников. Например, от сексуального маньяка, которых в ту пору в Германии развелось видимо-невидимо. Чтобы защитить ее, сыщик не поленился бы залезть к ней в постель. Заодно можно было бы выяснить, что она прячет в шелковых трусиках.

Все это я мог бы разведать раньше, если бы не самомнение, не снисходительность по отношению к моим недругам, не попытка выдать желаемое за действительное. Меня прямо-таки ткнули носом в небезынтересный для меня факт, что на всякого, слишком возомнившего о себе экстрасенса всегда найдется банда опытных сыщиков.

Между тем Вилли продолжал философствовать. Прошлое, поделился он, слишком хрупкая субстанция, чтобы всерьез противостоять будущему. Из прошлого больших доходов не выцедишь, другое дело будущее. Право на стороне грядущего, а оно опирается на сильных, поэтому там, где сила, там правда.

Я отмахнулся от выпирающих из головы Вилли самодовольных «измов» и отдался вполне практическим соображениям. Если Вилли проморгал нашу первую встречу, значит, он не такой уж крупный специалист по запредельному. Этим следовало воспользоваться, и я принялся приглядывать за мыслями Рейнхарда.

Там, между повестками дня, резолюциями, решениями парламентской фракции пульсировала четкая, вполне доступная фраза: «Нордбанхоф, угол Инвалиденштрассе». Следом донеслось неясное «ижы иоск» или «ижны оск».

Я не сразу догадался, о чем идет речь. Только следующим утром, во время пробуждения меня осенило — это же «книжный киоск»!

Итак, Северный вокзал, угол Инвалиденштрассе, книжный киоск.

…Вилли потянул меня за рукав.

— Заснул?

Я удрученно кивнул.

— Так много и все сразу, — признался я, затем резко поднялся, суетливо пожал руку Рейнхарду.

— Для меня, господин депутат, большая честь быть представленным вам. Позвольте выразить свою признательность. Имею честь пригласить вас, господин депутат, на мое представление, которое состоится в следующую пятницу в Шарлоттенбурге.

Лицо у Вилли вытянулось, но я не обратил на него внимания и рассказал, как добраться до зала.

— Я сам встречу вас и усажу на лучшее место. Вот что еще, господин депутат. Если вы в ближайшее время планируете полет на аэроплане, лучше отправляйтесь поездом.

Рейнхард по-детски испуганно глянул на меня.

— Действительно, я на днях собирался в Париж. Так вы рекомендуете поездом?

— Да-да, исключительно поездом. Никаких аэропланов!

На улице Вайскруфт сурово одернул меня.

— Ты вел себя развязано, Вольфи. Зачем ты пригласил его на свое выступление? Я не могу этого допустить.

— Тогда я откажусь от выступления.

— Я же стараюсь для твоей же пользы…

— Вилли, послушай. Ты сказал, что мы с тобой равноправные партнеры и в то же время пытаешься навязать мне, кого я могу приглашать на свои выступления, а кого нет. При таком подходе у нас вряд ли сложится полноценное сотрудничество.

Вайскруфт дал задний ход.

— У меня и в мыслях не было навязывать тебе свое мнение. Я исхожу исключительно из деловых соображений.

Во фразе — «у меня и в мыслях не было» — таилась определенная двусмысленность, однако я не стал педалировать скандал и миролюбиво взял его под руку.

— Я тоже. Как ни крути, а Рейнхард — депутат рейхстага. Об этом всегда можно упомянуть в разговоре.

— Так то оно так, — вздохнул Вилли, затем решительно добавил. — И все-таки лучше оставить этого коммуниста в покое. Пусть бы он летел на аэроплане.

Затем Вайскруфт заинтересовано спросил.

— Аппарат разобьется? Когда это случится?

Мне припомнилось, как в момент прощания с Рейнхардом, меня осязаемо кольнуло предчувствие. Я пожал плечами.

— Понятия не имею. Мне вдруг представилось, как Рейнхард садится в громадный трехмоторный «Юнкерс». Закрутились винты. Аэроплан разбегается, взмывает в воздух. Вдруг взрыв, пожар, падение…

— Туда ему и дорога, — заключил Вилли. — Насчет предвидений, придержи язык. Они стоят немалых денег.

— В следующий раз буду вести себя умнее, — пообещал я. — Все-таки трудно удержаться, когда воочию видишь, как самолет камнем падает на землю и гибнут люди.

* * *

Декабрьские дни 1931 года запомнились невероятной суматохой, связанной с осенившей Вилли идеей. Он решил основать частную фирму.

— Намечаются неслыханные перспективы, Вольфи! Как ты посмотришь, если мы организуем страховое общество «Вайскруфт и Мессинг»? Полагаю, ты не будешь возражать?

Я не стал возражать. В те дни я был озабочен исключительно возможностью вырваться из Германии и при этом не получить пулю в затылок или не попасть под колеса автомобиля, управляемого господином Кепенником. Одна только мысль, с каким наслаждением он ударит меня бампером, а потом еще и переедет колесом, ввергала меня в ужас, так что увлеченность Вилли этой странной идеей как нельзя лучше соответствовало моим планам.