Читать книгу "В поисках единорога - Хуан Эслава Галан"

Прошли затяжные ливни, снова воцарился немилосердный зной, и мы стали иногда выходить с неграми гулять по горам, охотиться или перетаскивать муку, которую покупали в деревне, лежащей в двух лигах от владений Тумбо, обменивая на золотой порошок. От нашего внимания не укрылось, что золота здесь в избытке — оно служит главным средством оплаты и ценится куда меньше, чем в Кастилии. На то количество порошка, которое у нас стоило бы тридцати мешков чистейшей пшеничной муки, здесь можно было приобрести лишь мешок муки скверного помола, скажем, из бросовых колосьев и корешков, даже с виду ничего общего с пшеницей не имеющих. Негры, однако, на сей счет не тревожатся, поскольку настоящей пшеницы в жизни не видали и вовсе не знают, что это такое, — она у них не растет.

За прошедшие дни я не раз имел тайные беседы с Андресом де Премио касательно возможности продолжить путь, так как долг перед повелителем нашим королем требовал нигде не задерживаться сверх необходимого, и раз наши люди оправились от истощения, то ничто не мешало попросить у Тумбо проводника и идти дальше. Андресу, как и арбалетчикам, не очень-то хотелось покидать нынешнюю беспечную жизнь, когда всякий день к их услугам блудливые негритянки и всегда есть кусок мяса на обед, ради новых трудов и треволнений. Тем не менее я распрощался с Тумбо, подарив ему еще один арбалет в благодарность за неустанные заботы о нас, а он дал мне двух провожатых с наказом вывести нас к морскому побережью.

В течение трех суток мы шагали по каким-то тропинкам, а на четвертую ночь Андрес де Премио тихо-тихо разбудил меня, зажал мне рот рукой и шепотом доложил, что проводники сбежали, прихватив с собой арбалеты, но, по его мнению, уйти далеко не успели, и нагнать их будет несложно. Тогда мы с ним подняли остальных стрелков и Черного Мануэля да отправились на поиски беглецов. Погоня заняла почти два часа, уж и рассвет близился. На наше счастье, луна в ту ночь светила ярко, к тому же среди нас находился тот самый Рамон Пеньика, что умел безошибочно находить след, ибо еще в бытность свою дружинником коннетабля служил у него следопытом. Вскоре, за очередным поворотом дороги, мы увидели двух негров, спокойно и без всякой спешки поднимавшихся по каменистому склону с арбалетами на плечах. Мы бегом бросились за ними, молча, чтоб не спугнуть, но они все равно нас услышали, оглянулись и, увидев, что мы совсем близко, припустили прочь со всех ног. Оба были молоды и сильны, поэтому, хотя им и мешало оружие, бегали быстрее нас, и одному удалось скрыться; второго же Черный Мануэль все-таки настиг и повалил на землю. Пока они боролись, мы подоспели на помощь и совладали с пленником, накрепко связав ему руки ремнями. Три арбалета, что он нес, вернулись к нам, с остальными пришлось на том проститься. Потом я потребовал у него ответа, по своему ли разумению они совершили кражу. Он сказал, нет, мол, таково было поручение Тумбо, и теперь он не может явиться к разбойникам без добычи, его ждет за это самая мучительная казнь, а потому он просит нас милосердно убить его. У нас закралось подозрение, что негр хитрит, надеясь обманом спасти свою шкуру. Кое-кто вызвался перерезать ему глотку на месте. Но я предположил — и Андрес со мной согласился, — что его немедленная кончина не принесет нам никакой выгоды, но если взять его с собой, то, может, он и выведет нас к морю. Пленник наш горячо поддерживал меня и клялся, что не сбежит. С тем и вернулись мы к покинутой дороге на восток, лишенные как части арбалетов, так и бодрости духа. Прошло еще несколько дней, и дважды или трижды попадались нам люди, от которых, сочтя их подданными Мономотапы, мы прятались и сидели тихо, едва дыша, пока они не скрывались из виду. Все это время мясо ели лишь раз в день, скверное и в скудном количестве — сколько удавалось добыть. Зато огонь не приходилось разжигать слишком часто. В остальном кое-как перебивались съедобными травами, плодами и корешками, каковые уже умели отличать. От недостатка пищи и лишений мы снова растеряли силы и отощали. Вдобавок меня одолел какой-то недуг, от которого стали шататься мои последние зубы — да и те немногочисленные, больные, гнилые — и очень скоро выпали все до единого.

Как-то утром с превеликим трудом спускались мы по высохшему руслу горного потока, и тут проводник заявил, что хочет подняться наверх и посмотреть, не легче ли путь по другому склону. Мы, поскольку начали уже питать к нему некоторое доверие, разрешили. Однако, добравшись до вершины косогора, он стремглав помчался прочь, рассчитывая уйти от нас по той стороне, где его не будет видно. Недолго думая я приказал Черному Мануэлю и Рамону Пеньике догнать его и убить. Они поднялись тем же путем, что и он, со взведенными арбалетами и с вершины послали ему вслед две стрелы, которые, невзирая на то что убежать он успел довольно далеко, поразили его насмерть. Вот и остались мы снова без проводника, ибо Господь всеведущий, прозревая грядущие события, рассудил, что он нам уже не понадобится.

Не далее как на следующее утро целое войско подстерегало нас в засаде возле брода через небольшую речку. Более сотни негров набросились на нас с оглушительными воплями, колотя копьями и дротиками о щиты. Завидев их, мы выстроились в оборонительном боевом порядке, стрелки спешно зарядили арбалеты и, руководствуясь опытом прежних сражений, выстрелили по самым голосистым воинам, чьи головы украшали богатые уборы из перьев. Те погибли, но за ними, не дрогнув, наступала лютая толпа; едва арбалетчики выпустили еще по две стрелы каждый, как враги приблизились достаточно, чтобы без промаха метать копья, и острые наконечники прервали земной путь моих товарищей. Упал подле меня, истекая кровью, точно святой Себастьян, добрый верный Рамон Пеньика — больше десятка дротиков пронзили его насквозь, и обращенный ко мне взгляд выражал растерянность. Андресу де Премио я даже в глаза не мог посмотреть на прощание: он стоял посреди реки, когда копья настигли его, и труп, подхваченный потоком, поплыл по течению лицом вниз, а за ним — Вильяльфанье со своим рожком и еще двое. Кровь хлестала из них так, что волны окрасились багрянцем.

Я же, с ножом в руке, очутился в окружении свирепых черных физиономий, расписанных белой краской, и белых, обтянутых кожей щитов. Со всех сторон на меня нацелились короткие копья, дротики и обитые железом палицы. Понимая, что единственная служба, какую мне осталось сослужить моему королю, — это умереть достойно в честном бою, я хотел броситься на врагов и сложить голову тут же, однако кто-то предусмотрительно огрел меня дубиной по руке и выбил нож. И тотчас меня повалили, скрутили да связали как следует. Потом негры подняли тела погибших соратников и потащили меня вместе с Черным Мануэлем, которого им тоже удалось взять живым, в свой лагерь. Шедшие впереди горланили песни и приплясывали на ходу — так были рады нашему пленению. Это наталкивало на мысль, что они о нас слышали и намеренно вышли на охоту за нами.

Глава семнадцатая

Покинув лагерь под усиленной охраной, мы переместились в другое поселение, куда крупнее, раскинувшееся на лугу. Дома здесь были деревянные, а жителей — больше, чем всех негров, сколько мы их видели за много лет, вместе взятых. Тот, кто привел нас, передал добычу другому негру, мускулистому исполину, который, судя по виду, занимал более высокое положение. Он засыпал Черного Мануэля вопросами, даже не подозревая, что я могу что-то понять, а я между тем прекрасно разобрал его речи. Таким образом мне стало известно, что до царя Мономотапы дошли вести о странных белых людях, не маврах и не мореплавателях, пересекших границу его государства, и он разослал за нами многочисленные вооруженные отряды по гаваням и прочим местам, куда мы могли направиться. Приказ был — взять нас в плен и представить пред царские очи, ибо (как слышали царские уши) белые люди наделены великой силой, а предводителем у них непобедимый Белый Кузнец. Подобные пересуды могли означать лишь одно: их распространили наши прежние чернокожие спутники, которых поймали несколько месяцев назад. Когда нас оставили наедине, заперев в деревянном строении без окон и расставив вокруг стражу, мы с Черным Мануэлем поговорили и условились, что я стану притворяться, будто никаких негритянских наречий не понимаю, и когда нас начнут допрашивать, он будет обращаться ко мне на кастильском языке, которым уже владеет в совершенстве. Тогда нас не разлучат и его не отошлют на рудники.