Читать книгу "Когда исчезли голуби - Софи Оксанен"

В квартире матери Юдит решила провести полную дезинфекцию. Химикаты были в дефиците, но Гельмут поможет ей достать их.

Юдит приготовилась выслушивать нравоучения о своем аморальном поведении, слухи наверняка докатились и до деревни. Однако ничего подобного не произошло, в доме Армов ее приняли как долгожданную невестку, сразу усадили за стол, накормили котлетами из легкого. Привезенный Юдит в качестве гостинца керосин вызвал бурные выражения благодарности. Леонида и свекровь продолжили заниматься хозяйством и отказались от ее помощи — она должна отдохнуть с дороги. Кусок гранита накалился в печи, и Леонида вскрыла свиное брюхо. Свекровь неуклюже помогала, хлопоча за спиной. Пока занимались кишками, поведали все деревенские новости: крысы загрызли самую лучшую кошку, немецкий офицер увез Лидию Бартельс в Берлин, и госпожа Вайк теперь живет одна. Ни та ни другая, казалось, нисколько не тревожились о своих сыновьях. Зато о мерине Роланда можно было не беспокоиться, Аксель сказал, что приходит к нему на конюшню всякий раз, как в небе поднимается гул и грохот.

Бабы явно что-то скрывали, кружили, словно жадные коршуны. Воздух в кухне был тяжелым из-за тех, кого здесь не было, и плотным от болтовни, в ходе которой обсуждались разные стороны текущих событий: в Тегеране, возможно, будет выдвинут ультиматум Германии и ее союзникам, Леонида сказала, что это блеф и что против Германии ведется психологическая война:

— Но мы-то понимаем, что пропаганда — лишь попытка скрыть собственные слабости и проблемы. Об этом всегда стоит помнить. Мы должны быть готовы к психологическим бомбам. Правда, Юдит?

Юдит вздрогнула и кивнула. Они все еще ни слова не сказали о ее муже. Не намекнули на ее плохое поведение. Леонида, кряхтя, засунула тяжелый камень в желудок, шипение, пар — и желудок очистился. Когда рубец вывернули, по кухне распространился запах горелого мяса. Юдит вспомнила, как приехала в дом Армов, узнав о судьбе Розали. Она сорвалась с места сразу же и, войдя в дом, нашла безжизненную, как комната покойника, кухню в полном бездействии, если не считать огня в печи. Леонида теребила носовой платок в рукаве, но не доставала его, он прятался там словно опухоль. Теперь дух Розали уже выветрился из дома, все связанные с ней предметы убрали, и Леонида в одиночку, без Розали, выворачивала кишки, мыла и засаливала желудок, набивала колбаски. Юдит не понимала: казалось, у нее никогда и не было дочери, а у Юдит не было кузины, словно Розали не была членом этой семьи, а у Роланда не было невесты. Никогда прежде дом не казался таким чужим. Никогда прежде Юдит не ощущала себя настолько чужой в этом доме.

Юдит было не менее трудно понять себя: почему она не задала ни одного вопроса о Розали, словно негласно стала членом этого бессловесного союза. Быть может, спрашивать было просто не о чем. Человеческая жизнь казалась столь ничтожной и хрупкой, что не стоило из-за нее беспокоиться, когда надо готовить холодец, топить жир, солить кишки для колбасы на следующий год, делать хозяйственные дела для поддержания других не менее хрупких жизней. Ожидая под бомбами гибели Талина и надеясь при этом на свою собственную, она еще не понимала этого, но после случая с беженцами поняла. Ей теперь было что терять. Возможно, у Леониды и свекрови тоже есть что терять. Эта мысль заставила ее посмотреть на них новыми глазами. Достаточно ли веской причиной для молчания является экономическая выгода от продажи жира?

Камень в желудке перестал шипеть. Леонида и Анна весь вечер внимательно наблюдали за ней; она, конечно, это заметила.

— Юдит, есть одно дело.

Лишь когда Юдит вернулась домой, ее терпению, стоившему ей немалых усилий, пришел конец. Дрожащими руками она смешала “Сайдкар”, но напиток расплескивался, а паркет в гостиной качался, словно палуба корабля. Неужели свекровь сошла с ума? Что случилось с расчетливой Леонидой? Их требования были невероятными, они превзошли даже требования Роланда.

После третьего коктейля в голове стало проясняться, но она по-прежнему не могла сидеть на месте, а открывала одну за другой дверцы шкафов на кухне, радуясь, что отпустила кухарку в отпуск на время своей поездки деревню. На столе лежала записка от Гельмута: ему пришлось уехать по срочному делу, и он вернется только через неделю. Значит, у нее есть время успокоиться и обдумать, что делать дальше. Наконец она нашла яйца, разбила их в чистую плошку, добавила сахару и стала взбивать. Она взбивала их по пути в спальню, где достала с нижней полки шкафа спрятанную в коробку из-под платьев пластинку Boswell Sisters , левой рукой установила ее на граммофон и продолжила взбивать. Пол Уайтмен ожидал своей очереди, а она все взбивала, пока за окном не стало смеркаться и не пришло время задернуть шторы. Пена стала крутой и блестящей. Выписав на ней, как обычно, первую букву имени своего возлюбленного, она вдруг заметила, что вместо буквы “Г” — Гельмут, на бледно-желтой поверхности появилась буква “Н” — немец.

Юдит взяла ложку, села рядом с граммофоном и опустошила всю чашу. Ее доступ к шкафу с яйцами мог закончиться в любой момент. После последнего случая с беженцами она решила, что никогда больше не будет рисковать своей теперешней жизнью, но откуда же ей было знать, что новая угроза уже поджидает за поворотом. Схватив сумочку, она достала упаковку первитина. Две таблетки. Они помогают, но не очень, мысли все равно кружатся словно прялка свекрови. С чего вдруг две пожилые женщины решили, что должны принять участие в делах беженцев? С какого времени они перестали бояться за себя и свою ферму? Леонида, очевидно, совсем не понимала, в каком мире живет и работает Юдит. Она была явно ошарашена реакцией на свое предложение:

— Как вы можете задумывать такие интриги, немцы сделали для этой страны так много хорошего!

— Но людям надо помочь уехать из страны!

— Да, но при чем здесь я? К тому же зима на дворе, — вспыхнула Юдит.

— По льду тоже можно уйти! Мы должны спасти тех, кого еще возможно!

Прозрачная кожа свекрови пошла пятнами от волнения, ее пронзительный крик смешивался с низким голосом Леониды:

— Могла бы хоть раз нам помочь, была бы и от тебя польза! Разве ты забыла о моем дяде? Как он рассказывал о революции в России? Помнишь, почему он покончил с собой, или забыла? Он убил себя сразу же, как только в нашем небе показались первые русские самолеты, потому что он видел их революцию! Неужели сама ты забыла, что мы пережили при большевиках? Коммунисты всех нас убьют!

Юдит сбежала сразу же после этой громогласной перепалки, не попрощавшись, не попробовав холодца. Неужели они и вправду думают, что ей, работающей на немцев, будет легче выступать в роли связной? Слишком уж невероятным совпадением показался ей тот факт, что болтливые тетки, наполовину выжившие из ума, решили предложить ей заняться подпольной деятельностью именно сейчас? Ведь то, что известно Леониде, известно всей стране, слишком маленькой для больших секретов. Только судьба Розали оставалась тайной.

Аксель довольно быстро догнал ее на лошади, стал уговаривать сесть в сани. Юдит какое-то время потопталась в валенках, сжимая кулаки внутри муфты, но потом согласилась. Аксель был добрый, он не стал требовать, чтобы она вернулась, а отвез ее на станцию, неуклюже похлопал по плечу и тихо попросил, чтобы она не сердилась на Леониду.

— Она теперь сама не своя. У горя мало слов.