Читать книгу "Та, что правит балом - Татьяна Полякова"

Он был уверен: я здесь потому, что мне приказал Ник, другиеварианты вроде бы даже не рассматривались.

— Чашку кофе, — попросила я бармена. Павелнаверняка решил, что я тяну время. Впрочем, так оно и было. Я получила кофе,сделала глоток, а потом ответила на вопрос:

— Ты слышал что-нибудь о типе по кличке Гадюка-Ден?

— О боже! — закатил глаза Павел и головойпокачал. — Он кто-то вроде терминатора?

— Вроде. Нет, во много раз хуже, потому чтонеприятности от него вполне реальные.

— Сколько лет прошло, а ничего не изменилось, —хихикнул он. — Дурацкие клички и кто-то снова играет в войнушку…

— Денис Миронов, тип с такой занятной кличкой, посведениям Ника, тобой интересовался. Будь поосторожней. Ты прав, в этом городеничего не изменилось.

— А чем я ему интересен?

— Все тем же. Ник считает, у тебя могут быть…

— Ничего у меня не может быть, — перебил Павелрезко. — О чем твоему Нику хорошо известно. Сотрясение мозга, отбитыевнутренности.., мелочи вроде выбитых зубов и сломанных ребер я даже не считаю…Я был рад избавиться от этой чертовой кассеты, и мне больших трудов стоило…

— Тем более будь осторожен, — перебила я.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Пожалуй, придется уносить отсюда ноги, пока ещеодному придурку не пришла охота затеять со мной разговор по душам.

— Хорошая идея, — кивнула я.

— А что, Ник действительно думает… — начал Павел,немного помолчав, в голосе слышалось беспокойство, но глаза по-прежнемусмотрели насмешливо.

— Он думает, что ты мог оказаться гораздо умнее, чем онпредполагал.

— Вот как… Премного благодарен. Чего ж тебя послал, ане сам явился?

Я пожала плечами.

— Считает, что мне ты скорее доверишься.

— Да? Интересная мысль. — Он, кажется, с трудомсдерживался, чтобы не засмеяться. — Сожалею, что ничем не могу помочьтебе, — развел он руками.

— Не сожалей, — вновь усмехнулась я, и мы опятьуставились друг на друга.

Он смотрел на меня, и в его взгляде было толькопрезрительное любопытство. И я поняла, что ничего он мне не скажет. Я не смогуубедить его, и все, что мне хотелось бы сказать, было бы оправданием моегособственного предательства, жалким, ничего не значащим для него сентиментальнымбредом. Для него я подлая девка, которую подкладывают в постели, чтобы узнатьчужие тайны. И он прав. Все слова сразу стали ненужными, и я забыла про них.Просто смотрела на него, удивляясь, что так долго, так мучительно долго моглажить без него.

Мы молчали уже минут десять, и молчание становилосьтягостным. Я не находила слов, а он, похоже, их и не искал. Взглянул на часы.Я, конечно, заметила жест, не могла не заметить, и он рассчитывал на это, а яиспугалась. Мысль о том, что он сейчас уйдет, и я, скорее всего, теперь ужточно никогда больше его не увижу, показалась чудовищной.

— У тебя есть время? — поспешно спросила я иневольно поморщилась, уж слишком по-бабьи жалким прозвучал мой вопрос.

— Время — единственное, что у меня есть. И даже визбытке, — улыбнулся Павел.

— Может, выпьем за встречу?

— Выпьем.

Когда бармен поставил перед нами два бокала, я спросила:

— Как ты жил эти годы? — И мне опять сталонеловко.

— Мотался по свету. От Москвы до самых доокраин. — Он засмеялся чему-то и покачал головой. — И вот, каквидишь, вернулся.

— Тосковал по городу?

— Нет, просто жизнь везде одинаково паршивая, и длятого, чтобы жить паршиво, вовсе не обязательно тащиться на край света.

Я невольно задержала взгляд на отличных часах на его правойруке. Одет он был в джинсы и трикотажную рубашку с короткими рукавами, но вещибыли фирменные и, безусловно, дорогие. Он всегда любил стильные шмотки, апривычки держатся долго.

— По тебе не скажешь, что ты живешь паршиво, —улыбнулась я, улыбкой надеясь смягчить фразу, которая могла показаться емунасмешливой. Я по-прежнему не находила нужных слов, а молчать боялась, он ведьмог уйти в любой момент.

— По тебе тоже, — усмехнулся он. — Хотяименно в этом ты пытаешься меня уверить. И что ты долгие годы ждала и все такоепрочее… Или нет? Ты зачем пришла, детка? Думаешь, сможешь то, что не смог твойНик? И какого хрена вы опять вспомнили о той чертовой кассете через стольколет?

— Ты вправе не верить мне, — пожала яплечами, — но кассета нужна мне. Мне, а не Нику, хотя ему она тоже нужна.

— Вот как? — засмеялся он, покачал головой испросил:

— Любопытно, зачем она тебе? — Глаза его смотрелизло и настороженно, а мне вдруг стало не по себе. «Может, он работает на Ника?»— всплыло в мозгу, но вслед за опасным вопросом во мне возникло странноебезразличие. Меня только пугало, что он может сейчас уйти.

— Попытаться отправить Долгих в тюрьму, — ответилая и сама засмеялась. — Должна же быть у человека мечта. У меня она есть. Ау тебя?

— Сколько угодно, но с Долгих мои мечты не связаны.Бабы, деньги, яхта, тачка клевая — пожалуйста, а всякая там хреновая политика…Хорошо, что кассеты у меня нет, это избавит меня от необходимостиприсутствовать на твоих похоронах. Да и на моих тоже. — Лицо его сталосерьезным. — Вот что, дорогая, у меня нет ничего, что могло бызаинтересовать тебя или твоего Ника, или.., как его там… Гадюку, кажется… И ябольше не хочу слышать о старых днях и прежних делах. И тебе не советую ворошитьих, если, конечно, то, что ты сказала, правда. — Он поднялся, спросилделовито:

— Ты на машине?

— Да.

— Отлично. Значит, доберешься. Что ж, приятно было тебяувидеть.

Я покорно встала и пошла рядом с ним к выходу, но так и несмогла поверить, что сейчас он сядет в машину и исчезнет из моей жизни, как ужесделал однажды. Я осторожно взяла его за руку, удивляясь своей робости.

— Я могла бы отвезти тебя.., или ты меня. Без разницы.

Он внимательно посмотрел, а я опустила глаза, потому чтоувидела снисходительную жалость, но теперь мне уже было все равно. Волнаотчаяния, презрение к себе и яростная жажда чуда захватили меня, и я неспособна была — да и не хотела! — что-либо замечать вокруг, я только боялась,что он исчезнет.