Читать книгу "Млечный Путь, 21 век, No 3(44), 2023 - Леонид Шунар"

руке, раскурил трубку и серьезно покачал головой. Из бессвязной беседы, которая продолжалась до девятичасового колокола, когда Дикон спрятал свои именные окорока и закрыл ставни, я собрал следующие факты и утверждения:

В течение многих лет, даже с младенчества досточтимого Оррисона Рипли, жители Ханаана относились к дыре на склоне холма под красным дубом с суеверным трепетом. Мало кто рисковал приближаться к этому месту даже средь бела дня; а уж после наступления темноты популярное мнение о дыре и вовсе казалось вполне обоснованным.

Из дыры часто слышался демонический хохот - неописуемые звуки, гортанные и булькающие. Насколько я мог понять, это обстоятельство было единственным объяснением этимологии названия "сплурглы" (splurgles), которое по традиции и в обиходе применяли к жителям пещеры.

Эти сверхъестественные существа считались злонамеренными не только из-за особенной резкости их смеха, который слышали многие в разное время за последние полвека, но и на основании показаний нескольких человек, утверждавших, что видели дьявольские головы, торчавшие из дыры, будто демоны поднялись снизу, чтобы подышать свежим воздухом.

Кроме того, была ужасная судьба Джеремайи Стэкпола, безрассудного юноши-атеиста, который двадцать первого октября 1858 года хвастался, что намерен собрать желуди под красным дубом, и чья шляпа была обнаруженная впоследствии рядом с дырой и стала единственный следом, который от него остался.

Был и опыт Джека Фуллера, брата городского клерка. Фуллер, будучи пьяным, забрел на пастбище Родни Принса около четырех лет назад и пришел домой совершенно трезвым и без одного сапога. Он заявил, что, бродя в поисках черники, наткнулся на дыру сплурглов. Его ногу схватили снизу огненные руки - пальцы обожгли ногу сквозь кожу сапога - и только благодаря почти сверхчеловеческому усилию с его стороны он избежал участи быть затянутым в отверстие. К счастью, страдая от мозолей, он носил очень свободные сапоги, и этому обстоятельству он обязан своим избавлением от ужасной хватки сплургла.

Фуллер торжественно подтвердил, что долго после того, как вытащил ногу из сапога и убежал в безопасное место, он чувствовал жгучее напоминание о раскаленных пальцах и большом пальце, обхватившем его пятку.

Лаконичное изложение Диконом различных историй об дыре сплурглов, которыми меня потчевали, было всеобъемлющим и поразительным.

- Это черный ход в ад, - сказал Дикон.

- Фуллер, - обратился я на следующий день к владельцу похищенного демоном сапога, - сколько рома потребуется, чтобы вы набрались храбрости и сегодня днем пошли со мной к дыре сплурглов?

- Около кварты, наверное, - ответил Фуллер после того, как внимательно посмотрел на меня, и мое лицо убедило его, что я не сомневаюсь в его словах. - Лучше перестраховаться и назвать это полной квартой. Я рассчитываю, что должен быть полностью пьян.

- Вы пойдете со мной, - спросил я, - если возьмете кварту рома, а потом и пятидолларовую купюру в придачу?

Фуллер раздумывал, взвешивая риск и прибыль. На его лице можно было увидеть борьбу искушения со страхом. В три часа мистер Фуллер с веревкой, фонарем и совершенно трезвой головой сопровождал меня через пастбище Родни Принса к красному дубу на склоне холма.

Тщательный осмотр ямы убедил меня, что это не нора какого-либо животного, Исследуя отверстие длинной палкой, я обнаружил, что за пределами земляной подкладки стена отверстия состояла из твердой породы. Это был на самом деле туннель - естественный туннель, старый, как холмы Вермонта, а значит, относившийся к нижнему билурийскому периоду.

Обломки и грунт с поверхности, попавшие в устье тоннеля, частично закрывали проход в глубину, который был размером со ствол кротона{9}. Вал около десяти футов наклонялся вниз под углом шестьдесят или семьдесят градусов. Отсюда направление, насколько я мог определить шестом, было почти горизонтальным и шло прямо к сердцу холма.

Я шагнул вниз и закричал в глубину пещеры. Вернулся спутанный и бессвязный отголосок моего голоса, а затем, когда эхо стихло, я отчетливо услышал низкий, странный смех, умный, но не человеческий, близкий к моему уху и все же из другого и неведомого мира.

Фуллер тоже это слышал. Он побледнел и отбежал на расстояние длины удочки или двух. Я резко его позвал, и он, дрожа, вернулся.

- Смех, который мы слышали, - сказал я, - наполовину является своеобразным эхом дыры, а наполовину - плодом нашего воображения. Я собираюсь залезть внутрь.

По серьезному совету Фуллера я решил забраться в дыру задом наперед, что в случае опасности позволило бы мне быстрее выкарабкаться. Я зажег фонарь, обвязал себя одним концом веревки, а другой конец передал Фуллеру.

- Если я крикну, - сказал я, - тяните изо всех сил, а если будет нужно, дважды обвяжите веревку вокруг дуба.

Медленно и осторожно я полез вниз, в пещеру сплурглов.

Прежде чем моя голова и плечи покинули дневной свет, я почувствовал, как обе лодыжки схватили снизу мощной хваткой, и понял, что меня тянут с нечеловеческой силой вниз, в недра холма. В отчаянии я крикнул Фуллеру, но мой крик почти потонул в звенящем звуке страшного торжествующего хохота. Я успел увидеть, как мой спутник прыгнул к стволу большого дуба. Он сделал все возможное, чтобы спасти меня, но его нога застряла в кусте можжевельника, и он упал на землю. Веревка выскользнула из его онемевших от страха пальцев. Мои собственные пальцы тщетно цеплялись за рыхлую грязь. Сила, тянувшая меня вниз, была непреодолима. Мои глаза встретились с глазами Фуллера, и его взгляд был полон ужаса.

- Бог вам в помощь! - закричал он, когда вокруг меня сомкнулась тьма.

Меня тянуло вниз с постоянно увеличивавшейся скоростью, я в ужасе потерял всякое представление о движении. Мне казалось, что я - летящий экспресс, несущийся сквозь ночь. Я не знал, да меня и не заботило - куда. Я чувствовал себя легкой лодкой, буксируемой в шипящей кильватерной струе парохода. Рев воды подхватил ритм пения, ощущение, предшествующее обмороку, и сознание покинуло меня.

Первое из моих чувств, которое вернулось после неопределенного промежутка времени, было чувство вкуса. Это был вкус несравненно хорошего коньяка.

- Он оживает. Вам больше не нужно прислушиваться, - сказал голос, резкий, но не недобрый.

Я открыл глаза и огляделся. Я лежал в маленькой комнатке на удобном диване. Со всех сторон тяжелые шторы ограничивали поле зрения. Поразительную особенность этого места трудно описать, поскольку она включала в себя качество, не имевшее точного эквивалента ни в одном из языков, на которых говорят люди. Каждый объект был самосветящимся, излучая свет вместо того, чтобы отражать его. Малиновая драпировка сияла малиновым