Читать книгу "Повешенный - Алексей Викторович Вязовский"

из сундука писчие принадлежности, наточил гусиное перо, вернулся в гостиную. Налил себе в кружку крепкого чая и уселся за стол с намерением написать письмо одному своему старому знакомому.

Писал он долго, тщательно обдумывая каждое слово. Иногда останавливался, перечитывал написанное и дополнял его новыми доводами. Приходилось соизмерять желание устроить судьбу малознакомого парня, по воле вышних богов оказавшегося перуновым витязем, и личные интересы своего адресата.

Александр Иванович Бекетов был крайне непростой личностью. Бывший камергер и сенатор, еще из той, старой, екатерининской когорты. Человек с большими связями и непререкаемым авторитетом в Северном клане — он после прошлого заговора даже входил в комиссию по преобразованию Сената. Властный, в чем-то жесткий и несговорчивый, Александр Иванович был буквально одержим мечтой вернуть своему древнему боярскому роду былое величие.

Но его бескомпромиссность сыграла с ним плохую шутку. Изгнав из рода свою — чего уж греха таить — беспутную и не очень умную дочь, глава всецело возложил надежды на старшего сына Антона. Но пушечные ядра бьют без разбору — им что одаренный, что простак, все едино. Вот и наследник Антон Бекетов, который был всем хорош и пригож, геройски погиб в галлийскую, не оставив после себя потомства.

Оставался еще племянник — сын покойного младшего брата Михаила, но с ним отношения не задались. Тот давно уже жил за границей и в Россию возвращаться не собирался. Он вообще не был расположен заниматься делами во имя процветания рода, предпочитая вести легкую жизнь светского бездельника. Как уехал племянник из отчего дома в двадцать лет, так больше и носа не кажет на родину. Путешествовал по Европе и Востоку, не обременяя себя, ни домом, ни семьей. А теперь в Америку отправился, дурень ненормальный!

Вообще у Бекетова были еще какие-то дальние родственники мужского пола — всякие там внучатые племянники из побочных ветвей семейного древа, и иная седьмая вода на киселе. Но он их особо не жаловал. Одаренных среди них не было — лишь слабые отголоски некогда сильной крови предков, растраченной впустую. Зато была слишком явная заинтересованность в получении наследства при полном равнодушии к восстановлению величия древнего рода.

Конечно, Александр Иванович не мог не понимать, что вся его надежда теперь на внуков от дочери Елизаветы. Но… гордость не давала ему пойти на попятный и вернуть в лоно семьи беглянку, вышедшую замуж без отцовского благословения. И уж тем более простить наглого похитителя Стоцкого. Даже когда тот погиб на дуэли, Бекетов посчитав это заслуженной божьей карой, встретиться с дочерью отнюдь не спешил. Но к внукам присмотрелся уже более внимательно. А со старшим даже ненароком встретился на одном из великосветских приемов в столичном дворце светлейшего князя Лопухина.

Но ничего путного из той давней их встречи не получилось. Василий Петрович приложил все силы, чтобы примирить Александра Ивановича со старшим внуком, но характер у Павла Стоцкого был под стать дедову — оба гордецы, каких свет не видывал! И ни один из них не хотел сделать первый шаг к примирению. Так и закончилось их знакомство ничем. А в высшем обществе долго еще перемывали кости молодому графу, искренне удивляясь, как легко он отказался от возможности стать наследником древнего рода со всеми вытекающими из этого выгодами.

И лишь по прошествии времени, стало понятно, что уже тогда честолюбивый Павел метил, куда как выше! Удался бы недавний декабрьский заговор, и граф Стоцкий возвысился бы неимоверно, взлетев на самую вершину власти. Но… случилось, что случилось. А теперь по воле богов в его теле уже пребывал пришелец, на которого всеми посвященными возлагались огромные надежды, в свете надвигающихся событий.

И все бы ничего, но отныне и навсегда Павел Стоцкий стал государственным преступником, лишенным титула, состояния и чинов, покусившимся на жизни членов императорской семьи Романовых, и этим нарушившим не только военную клятву, но и Тройственный договор. А значит, имя его навсегда вычеркнуто из Родословных книг империи, и будущего у бывшего заговорщика отныне нет.

Сейчас Володар тонко сплетал некогда порванные нити, давая шанс Александру Ивановичу получить достойного наследника, а Косте обрести новое имя, войдя в древний род по праву крови. Ведь по существу крови Бекетовых в его нынешнем теле ровно половина, и она куда как сильнее крови Стоцких! Помнится, Лопухин с горечью рассказывал волхву, как эти двое стояли друг перед другом на глазах у светских сплетников — такие похожие, и статью, и жестким характером, но при этом такие чужие и непримиримые. Так может, хоть теперь Александр Иванович смягчится, потеряв и вновь обретя старшего внука?

Описывая Бекетову злоключения Павла, Володар всячески нажимал на то, что он абсолютно переменился после казни и потери памяти. Повзрослел, стал сдержаннее, от былого гонора и высокомерия не осталось и следа. Но при этом сохранилась в нем и твердость характера, и отчаянная смелость. Да, внук не помнит почти ничего из прежней жизни, не узнает никого из прежних знакомых, потерял какие-то навыки. Но может, это и к лучшему? Зато острый ум Павла никуда не делся, а его рассуждения, избавившись от прежних заблуждений, наконец-то, приобрели глубину и мудрую взвешенность. Он даже не проклинает и не обвиняет младшего брата, написавшего на него донос.

Так может стоит дать внуку еще один, последний шанс, учитывая, что ему отводится важная роль в предстоящих событиях?

Перечитав еще раз написанное, Володар запечатал письмо. Теперь нужно было доставить его в Кострому, где последние годы жил Александр Иванович. Но кому-либо такое опасное дело не доверить. Не исключено, что после побега узников из Шлисса за Бекетовым тоже на всякий случай присматривают. А значит, и появление гонца не пропустят. Но к счастью, был человек, появление которого в имении Бекетова вопросов точно ни у кого не вызовет — его младшая сестра Мария Ивановна. Старая дева была дамой набожной и по большей части проживала в Свято-Успенском монастыре у своей подруги детства — игуменьи Феофании. Но постриг она не принимала, предпочитая оставаться при монастыре послушницей. Вот к ней он сейчас и отправится, благо на дворе уже рассвело…

* * *

—…Благое дело ты задумал, Володар — переглянулись между собой послушница Мария и игуменья Феофания, когда волхв изложил им свой план по воссоединению деда и внука — Павлика, конечно, спасать нужно, а лучше Александра Ивановича это никто не сделает. И с письмом твоим я сегодня же самолично к брату в Кострому отправлюсь. Но как же мне жаль, что ты сегодня нашего внука с собой не привел!

— Не время пока. Опасно. За ними настоящая охота идет. Пусть поутихнут имперские сыщики.

— И то, правда! — кивнула игуменья — вчера человек от настоятеля Нектария здесь был, сказывал, обыск у них учинили, беглецов искали. Вовремя вы из монастыря ушли.

Потом повернулась к подруге

— Машенька, а ты сама-то, когда последний раз Павла видела?

— Давно… еще до войны дело было. Я тогда в Петрополь на Рождество приехала, чтобы с Лёвушкой встретиться. Это мой покойный жених — пояснила Бекетова Володару — Ну, конечно, и к Лизоньке тайком на Большую Морскую наведалась. Саша потом ругал меня страшно, но как же мне с племянницей и ее детьми было не увидеться, раз случилась такая оказия?

Взгляд пожилой женщины задумчиво остановился на древней иконе в углу, но мыслями она была далеко в прошлом и тепло улыбалась, с умилением вспоминая внуков

—…Аннушка тогда совсем крохой была, такой милый ангелочек! А Сереженька оказался очень умненьким и спокойным мальчиком. Лизонька все шутила, что он у них готовым статским советником родился и со своим упорством высоких постов достигнет. А вот Павлик… он тогда в Пажеском корпусе учился и уже был ярким, целеустремленным подростком. Все грезил о великих военных подвигах и службе в личной гвардии императора. Он так напоминал Сашу в то время! Кровь Бекетовых так и бурлила в нем, а уж в сочетании с характером Стоцких это был такой огонь… Покойный Алексей наследником очень гордился, а вот Лизонька сильно переживала за старшего сына, словно чувствовала, что добром это не закончится…

— Ну, будет тебе, Маша! Нечего попусту сырость разводить — мягко остановила ее игуменья, заметив, что глаза подруги наполнились слезами — Господь милостив, свидишься еще не раз и с Лизой, и с внуками.

— Твоими бы молитвами, Феофания… Но я и впрямь пойду, нужно собираться в дорогу. Дело не терпит отлагательств, прямо завтра с утра и тронусь в путь. Бог даст, все у нас сладится.

Мария Ивановна спрятала письмо в карман своего скромного