Читать книгу "Из стали и пламени - Юлия Риа"

– Не, эта печать с тобой с первого дня в Ордене. Тут что-то другое. Ты будто стала… взрослее? Уходила девчонкой, а теперь больше похожа на женщину.

– О да, три недели в горах – это как год на равнинах. Эй! – возмутилась я, уворачиваясь от брошенной подушки. – У меня тут вообще-то еда!

Арила, дразнясь, высунула язык. Поймала обратно подушку и устроила ее себе под спину. Я посмотрела хмуро, без слов предупреждая, что играть не намерена, и продолжила орудовать ложкой.

Арила хмыкнула:

– Ты с таким аппетитом ешь, что еще немного, и я поверю, будто Найра научилась-таки готовить.

– Голод зверский. Сейчас и башмак показался бы вкусным.

– Готова проверить? У меня как раз остался рваный с осени.

Я закатила глаза. Подруга же улыбнулась:

– Соскучилась по тебе, дуреха. Даже не знала насколько, пока не увидела.

Ее взгляд изменился. Привычная веселость ушла, уступив место беспокойству. Сильному, почти забытому, но пережитому заново.

Я отставила миску с остатками жаркого, перебралась на кровать к Ариле, обняла ее и опустила голову на плечо. Несколько минут мы обе молчали. Потом Арила нарушила тишину:

– Пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Что никогда больше не исчезнешь. Плевать на все! Даже на следующую охоту я отправлюсь вместе с тобой. Не хочу снова видеть поминальные костры в твою честь.

Я выпрямилась и посмотрела на нее с недоумением. Арила покачала головой.

– Тебя не было три недели, Кинара. Никто уже не ждал, что ты вернешься. Отцы провели обряд прощания.

– Получается… я больше не охотница?

Глава 19

Ответа на этот вопрос у Арилы не нашлось. У меня, по правде сказать, тоже. Раньше такого не случалось, чтобы охотник вернулся после поминальных костров в его честь. Отправившись первый раз в горы, мы либо возвращаемся в течение декады, либо не возвращаемся вовсе. Меня же не было три недели. Слишком долгий срок, чтобы надеяться на лучшее.

С Арилой мы проговорили почти час. Потом, не раздеваясь, завалились спать. Просто рухнули на кровати, вымотанные физически и эмоционально, и заснули вмиг.

Мне снилось что-то… странное. Размытые образы, неясные ощущения. Я чувствовала детские кулаки, бьющие меня в бока; сильные мужские руки, сжимающие в крепких объятиях. Вдыхала запах дерева, незнакомых пряностей. Замирала от странного томления, облизывала губы, будто в надежде ощутить на них вкус чужих губ. А потом марево сна вдруг распахнулось, и на меня уставились глаза – зеленые, с вертикальными зрачками. Невозможные, незнакомые… и в то же время такие родные, что все внутри сжалось от боли.

Я рывком села. Сердце подскочило к горлу, забилось так часто, что меня замутило. В ушах зашумело.

– Да что со мной? – выдохнула едва слышно.

Устало провела ладонью по лицу, стирая капли пота, уткнулась лбом в согнутые колени. Перед мысленным взором вновь встали они – глаза с вертикальными зрачками. Серые, как горы, и темно-зеленые с огнем пламени в глубине.

Чьи это глаза? Почему они преследуют меня? И откуда во мне эта странная уверенность, что именно в эти глаза я должна смотреть?

Не знаю. Ничего не понимаю.

Безумие какое-то.

Я стукнула головой о колени, потом еще раз. И еще. Будто сделай я это десять, двадцать раз – и получится упорядочить мысли, найти всему объяснение. Однако объяснения не находилось.

За окном почти рассвело. Еще немного, и все проснутся. Сама я вряд ли смогу вновь заснуть. Лучше приведу себя в порядок: все-таки я охотница, и выглядеть опрятно – мой долг.

Тихо выскользнув из комнаты, я спустилась вниз. Взяла одно из ведер, оставленных на ночь у огня, и осторожно, стараясь не расплескать, посеменила в умывальню. Там зажгла масляные лампы, наполнила деревянную шайку на две трети горячей водой, разбавила холодной. Отошла к лавке, чтобы раздеться.

Сапоги, штаны, туника, рубаха… Грудь что-то царапнуло.

Я глянула вниз.

Подвеска? Откуда? И почему я не чувствовала ее раньше?

Сняв, приблизила фигурку к лицу.

На тонком шнурке висел маленький ящер, вырезанный из дерева. Простой, но красивый. Интересно, откуда он у меня? Пусть я забыла многое, но помню, что украшений никогда не имела. Даже когда жила с родителями.

Это не моя подвеска. Наверное, стоит отнести ее отцам…

Мысль еще не сформировалась, а внутри меня все вмиг ощетинилось. Чувства вздыбились. Каждой крупицей души я чувствовала: вещь моя, ее нельзя отдавать. Даже праведным отцам. Особенно праведным отцам.

Я нахмурилась. Медленно огладила ящера пальцами. Сжала на мгновение и опустила поверх сложенных вещей. Ладно, пусть пока остается. Если передумаю, всегда смогу отнести подвеску к отцам позже.

Принятое решение немного успокоило. Волнение по-прежнему ощущалось, но уже слабее. Даже пальцы перестали подрагивать, когда я принялась разматывать повязку.

Надо выяснить, что у меня с рукой. Если рана опасна, придется показать ее брату Кадеру. Он, конечно, разворчится – как всегда, когда кто-нибудь отвлекает его от изготовления настоя для дайгенорской стали. Но зато лечит на совесть.

Порез оказался неглубоким. Даже… аккуратным. Странно.

Я оглядела его, уверилась, что поводов для волнения нет. Повернула руку другой стороной вверх и застыла.

Крыло. Крыло дракона!

Что? Боги, откуда? Как? Невозможно!

В два шага я оказалась у шайки, опустила мочалку в теплую воду и принялась тереть рисунок. Ну же! Исчезай! Я терла и терла, позабыв про порез и не обращая внимания на закапавшую в воду кровь. Пальцы дрожали, сердце билось о ребра с такой силой, что наверняка оставляло синяки при каждом ударе.

Однако рисунок не уходил.

Проклятье!

Я метнулась к узкому шкафу с покосившейся от времени дверцей. Непослушными пальцами выудила новую полоску ткани, чистую подушечку, пропитанную отваром из кровостоя. Прижала ее к ране, крепко примотала, постоянно бросая косые взгляды на дверь. Потом одной рукой кое-как вымылась, оделась в чистое, застегнула манжеты на рубашке и перетянула их кожаными ремешками – так, чтобы наверняка рукава не задрались и никто не увидел моей повязки. Заплела две косы, обулась и выскочила из умывальной.

Сердце стучало где-то в горле. Кожу на груди жгло от прикосновения маленького ящера. Как я вообще умудрялась не чувствовать его все это время?

Ноги сами понесли меня в глубь коридоров. Грязные вещи, перемешав с остальными сестринскими, я запрятала на дно большого короба. Не знаю зачем. Просто не могла совладать с волнением, играющим на моих внутренностях, как деревенский музыкант – на цитре.