Читать книгу "Обрести любимого - Бертрис Смолл"

— Явид-хан был убит. Марта видела его тело у конюшен, когда татары уводили ее.

Мать султана и его любимая жена были очень добры ко мне. Они понимали, какой ужас я пережила. Но к тому времени, несмотря на все уверения, что мне нельзя вернуться домой, я была намерена поступить именно так. Мой любимый принц был мертв, и, конечно, никто другой не будет так добр со мной.

Кроме того, я была свободной женщиной, а не рабыней. В конце концов, в гавань должен был бы прийти какой-нибудь торговый корабль компании О'Малли — Смолл. Но я не знала, что султан возжелал меня. Увидев меня с Явид-ханом, он пожалел о столь щедром подарке. Он не собирался снова расставаться со мной. Поэтому он объявил, что я не свободна. После смерти принца его имущество перешло к султану, а я была частью этого имущества. Меня силой вовлекли в похотливые забавы султана Мюрада, я была вынуждена проделывать такое ради его удовольствия, чего ты, моя любимая дочь, даже не можешь себе представить. Наконец, я не могла больше переносить это. Я попыталась убить его. Увы, мне не повезло. Меня приговорили к смерти. Меня должны были зашить в надушенный лавандой шелковый мешок с грузом, отвезти подальше от острова в Мраморное море и там утопить. К тому времени, слава Богу, твой отец нашел мой след в Стамбуле. Или лучше сказать, это произошло благодаря Эстер Кира, которая была хорошим другом королевских дам. Я была одурманена и зашита в мешок вместе с Тюлипом.

— С Тюлипом? — воскликнула Валентина. — С нашим старым котом?

Ее мать кивнула.

— Но Тюлип умер только три года назад, — сказала Валентина. — Это Тюлип, который является отцом, по крайней мере, десяти поколений кошек в нашем поместье?

— Тюлип родился во дворце султана в Стамбуле. Он был единственным живым существом из животных или людей, которое уцелело после резни во дворце принца. Он уцелел, потому что татары напали на дворец ранним утром, а Тюлип еще не вернулся из своих ночных странствий.

— Но как же тебе удалось спастись, мама? — Валентина была совершенно ошеломлена.

— На одну семью возложена обязанность водить лодки смерти с жертвами оттоманских султанов. Они были евреями. Ни один мусульманин не взялся бы за эту работу, полагая, что она приносит несчастье. Эта семья была в должниках у Кира. Эстер предложила им денег, чтобы спасти меня от смерти.

Лодочник выгреб с острова, как бы выполняя свою работу. Но мимо проплывал большой корабль, который загородил его от берега. Твой отец был на борту корабля, и именно он и его друзья с помощью Кира организовали мое спасение. Когда большой корабль и маленькая лодка для приговоренных к смерти сблизились, с палубы корабля спустили мальчика в люльке, чтобы он подхватил мешок, где находилась я. Он удачно поднял меня на борт корабля. Мой мешок был заменен на другой мешок с грузом. Из города ничего не было видно. Я, конечно, была без сознания.

Эйден с минуту помолчала, потом продолжила свой рассказ.

— Уже позднее, когда мы доплыли до берега, я поняла, что беременна. Я была в ужасе. Несколько недель я хранила это в тайне. — Здесь Эйден покраснела. — В течение короткого времени я была с тремя мужчинами: Явид-ханом, султаном и моим дорогим Конном — в день своего освобождения. Кто из них был отцом ребенка? Как мне узнать? Страх переполнял меня, я запиралась в спальне, отказываясь говорить со всеми, кроме тети Скай. Узнав о моих сомнениях, она ус — , покоила меня и доказала, что отцом ребенка, несомненно, был ее брат, мой муж. Потом я рассказала твоему отцу о своих страхах, и он тоже признал отцовство.

Эйден с надеждой посмотрела на дочь и сказала:

— Возможно, Мег подслушивала у двери спальни, когда вошел твой отец. Видишь ли, она не знала, что я была в плену в Турции. Знал только твой отец, и он боялся, что она может умереть от потрясения, если узнает об этом. Мег сказали, что я была во Франции и что Конн присоединился ко мне позже, что мы были наказаны королевой, но получили разрешение вернуться домой.

— Я верю в то, что Конн твой отец, Валентина, — заявила Эйден. — Он тоже в это верит. Мне жаль, что бред бедной Мег расстроил тебя, дитя мое.

— Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? — спросила Валентина мать.

— Потому что в этом не было необходимости, кроме того, я хотела забыть обо всем. То, что случилось двадцать три года назад, мне мучительно вспоминать, и до сегодняшнего дня мне удавалось не думать о том, что было. Тебе не дано понять, какие муки я перенесла, Валентина! Потерять первого ребенка, пока я была в заключении на невольничьем корабле! Выставляться напоказ обнаженной перед чужими мужчинами. Выслушивать, что я никогда не увижу своего любимого мужа.

Отдаваться другому мужчине! Если бы Явид-хан не был добрым и нежным человеком, я умерла бы в неволе.

— Если ты сомневалась, кто отец твоего ребенка, мама, что заставило тебя неожиданно увериться в том, что папа в самом деле мой отец? — спросила Валентина.

— Он был последним из трех, кто обладал мной, — сказала Эйден.

— Ты, возможно, уже была беременна до того, как отец освободил тебя, — возразила дочь. — Ты ведь не можешь быть уверенной, не так ли? Так же не могу быть уверенной и я!

— Явид-хан и я любили друг друга в ночь накануне его гибели, — сказала ей Эйден. — У меня только что кончились месячные. Мои периоды были нерегулярными, с тех пор как я потеряла первого ребенка. Я пробыла в руках султана всего несколько недель, даже меньше месяца, а потом была уже с твоим отцом. Мои месячные в то время не нарушались, Валентина, но я знала, что Конн твой отец, я знала это. Никто другой быть им не может! — настаивала Эйден.

— Это мог быть и принц, и султан, мама, и глупо с твоей стороны верить в противоположное! — набросилась на нее Валентина. — Боже правый, ты обманываешь себя!

— Валентина! — Голос Копна был резок. — Впредь ты не будешь говорить так со своей матерью! — Подавив свой гнев, он сказал:

— Я сам верю, что я твой отец. Твоя мать тоже верит в это. Ты носишь наше имя. Я любил тебя с момента твоего рождения. Я держал тебя на руках через несколько минут, после того как ты родилась. Когда я поглядел тебе в лицо, ты ответила мне взглядом своих замечательных глаз, Валентина, я знал, что ты моя дочь. Я протянул тебе палец, и твой крошечный кулачок обхватил его, но ты поймала не только мой палец, Валентина, ты взяла в плен мое сердце. Ты мое дитя. Я вырастил тебя. Твои успехи были моими успехами, твои печали — моими печалями. Если по какой-то извращенной причуде судьбы кровь, текущая в твоих венах от рождения, не являлась моей, то сейчас она моей стала. Ты не должна сомневаться в этом!

Прекрасные глаза Валентины переполнились слезами, которые потекли по ее бледным щекам.

— Я люблю тебя, — сказала она, — но я должна знать, кто я на самом деле, иначе я не успокоюсь никогда.

— Как ты можешь это узнать? — мягко поинтересовался Конн.

— Я должна поехать в Турцию, — ответила Валентина, сама удивившись своему решению.