Читать книгу "На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик"

«Слон Султана» – это было такое уличное представление с гигантским полуроботом-полумарионеткой в главной роли, который, по слухам, должен был в течение семи дней бродить по центральным улицам города, собирая толпы зевак. Началось все на улице Пэлл-Мэлл, где на месте крушения деревянного космического корабля образовался дымящийся кратер.

Никто из людей, с которыми мы встречались, не видел слона своими глазами. Зато мы видели пробки. Водители всех такси проклинали чертова слона. Мы часами торчали в заторах, слушая новости про то, как слон ходит по Гауэр-стрит или по площади Сохо. Вот сейчас он покажется из-за угла, сейчас мы его увидим! Где-то неподалеку без конца гудели клаксоны. Неделя была на исходе. Мы со Сью не теряли надежды увидеть слона, но дела для нас стояли на первом месте: мы продвигали книгу.

В последний день слоновьих гуляний по Лондону мы поехали в книжный магазин «Уотерстоунз» на Пиккадилли. Здание было огромное, размером с городской квартал, и снаружи почти полностью стеклянное (местные называют его «Хрустальным дворцом»). Мы поздоровались с другим писателем, выступавшим передо мной, и побеседовали с потенциальными покупателями книги в конференц-зале на верхнем этаже. Люди обедали полуфабрикатами. Все то и дело посматривали в окна, прислушивались: не загудят ли неистово автомобили, возвещая о прибытии слона?

Что мы тогда обсуждали? Светило ли солнце? Да какая разница…

Когда мы покинули магазин и уже спускались по бетонной лестнице к металлической двери пожарного выхода, с улицы донеслись долгожданные звуки. Музыка отдавалась эхом среди офисных зданий диккенсовских времен. Дома напоминали свадебные торты: кариатиды и декоративные карнизы, узорчатые фронтоны и высокие венецианские окна. Итак, заиграли ситары, флейты и барабаны. Машины на односторонней улице встали, как будто движение за перекрестком было полностью перекрыто. Люди замерли на тротуарах, забыв о делах. Бизнесмены в шляпах, с зонтами и чемоданами. Мамы с колясками. Полисмены, обворожительная Сью и я – мы все стояли и смотрели вдаль в ожидании того, что вот-вот должно было явиться из-за угла.

Банкиры в деловых костюмах. Стильные яппи, которых тогда еще называли «слоун-рейнджерами». Вся улица превратилась в неподвижную фотографию: народ затаил дыхание.

Дюжину книг спустя я рассказывал историю про слона на одном торжественном приеме. Внезапно на противоположном конце длинного банкетного стола разрыдалась какая-то незнакомая мне женщина. Все внимание сразу переключилось на нее, и она, рыдая, пояснила, что тоже была в тот день в Лондоне. Она повстречала слона и с тех пор пыталась рассказать эту историю своим родным и близким. «Никто мне не верил, – с трудом переведя дух, выдавила она. – Никто не понимал, как это событие меня изменило». Она даже начала думать, что ей все почудилось.

Моя история вернула ей уверенность в собственном психическом здоровье. Память и глаза ее не подвели, все действительно так и было.

Сперва из-за угла появились люди в тюрбанах и шароварах. Они шли прямо посреди улицы. За их спинами поднимались в воздух и опускались исполинские слоновьи ноги высотой с дом. Слон помахивал хоботом и бивнями, а в паланкине на его спине танцевали полуобнаженные девушки. Следом за слоном шли еще люди, целая свита. Дорога позади была забита машинами. Музыканты играли на ситарах и флейтах. В окнах офисов – на уровне гигантской слоновьей головы и паланкина в духе «Тысячи и одной ночи», украшенного развевающимися знаменами и лентами, – толпился народ.

Слон махнул хоботом и, точно брандспойтом, окатил толпу мощной струей воды. Холодной воды. Люди заорали и, расталкивая друг друга, бросились к дверям. Рвались бумажные пакеты с продуктами. На смену крикам пришел смех, народ скользил и падал на мокрой мостовой.

Тут в одном из окон на верхних этажах появился молодой человек в темно-синей рубашке из какого-то блестящего материала, сатина или атласа. Он вскарабкался на подоконник, а оттуда шагнул на пряничный карниз и оказался аккурат над головой слона. В руках у него была одноразовая картонная камера. Он щурился в видоискатель и часто жал на кнопку спуска. Внезапно хобот дернулся в его сторону. В парня ударила струя воды. Фотоаппарат полетел вниз. Барабаны и флейты мгновенно стихли. Клаксоны тоже.

Тысячи людей проводили взглядом падающую камеру. Она все летела и летела мимо окон, мимо любопытных лиц, а потом разбилась вдребезги об асфальт. Молодой человек в темно-синей рубашке и кожаных туфлях с гладкими подошвами поскользнулся на мокром скошенном карнизе. Его руки взлетели, хватаясь за воздух. Поднялся общий крик, в котором слились воедино все наши крики – мой, Сью, сотен адвокатов и полуобнаженных танцовщиц из паланкина. На наших глазах падал человек.

Люди стали отворачиваться. Зажмуриваться, чтобы не видеть. Все были уверены, что он упал и разбился насмерть у наших ног.

Миг, после которого все изменилось.

Кажется, я забыл упомянуть, что из карниза торчал флагшток? Да, забыл. Потому что никакого флагштока не было, пока парень за него не ухватился. В самый последний миг он успел зацепиться рукой за влажный столбик и на долю секунды остановить падение. Этого хватило, чтобы люди в открытом окне схватили его и втащили в помещение.

На наших глазах умер человек. Мы были уверены, что он умер.

Однако он выжил. Вновь завыли клаксоны и забили барабаны. Слон сделал еще один исполинский шаг. Мы ежились в холодной сырой одежде и жаловались друг дружке на промокшую обувь и испорченные прически. У кого-то встали наручные часы. Неистовое гудение клаксонов заглушало музыку.

Картонные фотоаппараты, наручные часы, «Селестинские пророчества» – как могли все эти жизненно необходимые людям вещи кануть в Лету? Целый мир точечно-матричных принтеров, в котором нужно было постоянно отрывать перфорированный край от специальной бумаги, – просто сгинул.

Не успел слон толком скрыться из виду, как люди уже наперебой пересказывали друг другу эту историю: он был практически Лазарь, этот парень, который разбился и воскрес.

Быть может, люди рассказывают ее по сей день.

В пору, когда бумажные карты и телефонные справочники доживали последние дни, но еще до появления GPS и приложений для каршеринга, одна редактор из Франции пригласила меня на званый ужин у себя дома. Я сидел во главе стола, как почетный гость. Остальные гости – ее друзья – болтали, пили, курили и беззлобно спорили о том, кто из них подсадил остальных на героин. Складывалось впечатление, что все присутствующие на том или ином этапе своей жизни сидели на игле, а кто-то сидит по сей день. Мои подозрения подтвердились, когда люди начали парами ходить в туалет и возвращаться с широкими улыбками на лицах, еле волоча ноги.

Что касается меня, то я был с дороги – только днем прилетел из Портленда. Мало того что сказывался недосып, так я еще полдня позировал фотографу, которому понадобился мой портрет на чисто-белом фоне, и мне пришлось битый час сидеть, скрючившись, на полу в туалете своего гостиничного номера. Вспышка, которую он использовал – в виде кольца вокруг камеры, – подсвечивала мое лицо со всех сторон. Благодаря этому мешки под глазами и налитые кровью глаза будут незаметны, заверил меня фотограф. А на следующий день мне предстояли еще интервью и фотосессии, вечером – встреча с читателями и долгий ужин с журналистами. Словом, хотелось мне только одного: вернуться в отель и вырубиться. Но вечеринку устроили в мою честь, поэтому я прилежно сидел за столом, щурясь от табачного дыма, ни черта не понимая по-французски и с каждой минутой все отчетливее ощущая себя сонным и всеми забытым щенком из второй главы «Великого Гэтсби».