Читать книгу "Синемарксизм - Алексей Цветков"

«Темный рыцарь: возрождение легенды» – это фильм на старую тему: в основе социального радикализма лежит ненависть к жизни как таковой. Революция служит Танатосу, хоть и скрывает это. За риторикой передела собственности и расширения прав неслышно тикает адская машина, которая уничтожит весь город. За всяким «народным самоуправлением» скрыт безжалостный харизмат, который и есть острие нашей ненависти к самим себе и своей цивилизации. Не только я смотрел этот фильм. Его вполне могли смотреть летом 2012-го братья Царнаевы (или кто там взорвал бостонский марафон?). Уж очень узнаваема стадионная сцена патриотического пения и спортивного единения города в начале бейсбольного фестиваля, прерванного взрывами прямо на поле. Возможно, фильм внимательно посмотрело и руководство Северной Кореи. Во всяком случае, в 2013-м оно занялось именно тем ядерным шантажом, позволяющим сохранять изоляцию, которым занимался антипод Бэтмена, захвативший город и отрезавший его от мира. Наверняка фильм понравился и Лимонову. Бэйн («Возмездие») кричит на ступенях освобожденной тюрьмы: «Мы разделим их богатства!» Фактически это «Отобрать и поделить!», не говоря уже про «Россия без тюрем!». Жизнь подражает популярному кино. Из фильма я запомнил пару остроумных мест. «Это фондовая биржа, здесь нечего красть», – говорит один из главных брокеров Бэйну, захватившему здание. «Тогда что ты тут делаешь?» – переспрашивает Бэйн, прежде чем с наслаждением убить брокера. Конечно, это не просто дань риторике «Оккупай Уолл-стрит», но и переделанный Брехт: «Что такое ограбление банка по сравнению с основанием банка?» Остроумен и образ топ-менеджера, который никак не среагировал, когда ломали шею его боссу, а потом, когда попал в революционный суд (среднее между судом Линча, трибуналом Французской революции и сталинским «быстрым правосудием»), пытался себя спасти, крича: «Я один из вас!» Однако ему не поверили, и он ушел под лед. Полемика о том, являются ли (и в какой степени) высокооплачиваемые менеджеры, приближенные к владельцам, наемными работниками, или все же они относятся к «замаскированной буржуазии», ведется среди левых не первый год.

Фильм «Аватар» Кэмерона (2009) дает полное представление о том, как «по-экологически» видят планетарную революцию голливудские левые: альянс разочарованных в патриотизме и милитаризме ветеранов войн + ученые, ведомые бескорыстной любовью к знанию, + благородные дикари, чуткие аборигены, не утратившие связи с мудрой природой и разумной, фрактально организованной материей (синергетика, нью-эйдж, все голливудские леваки немного хиппи). Т. е. составной субъект революции тут понят в духе новых левых – травмированные системой специалисты + независимые интеллектуалы + народы третьего мира, порабощенные империализмом. Этот единый фронт выигрывает партизанскую войну против генералов и корпораций, т. е. против авторитарного типа психики и бесчеловечных / антиэкологичных рыночных интересов. Причина революции – одержимые прибылью корпорации и генералы колониальной армии, зацикленные на иерархическом насилии (упорядочивающем их мир), решили отнять у благородных аборигенов их прежнюю среду обитания. Для голливудских левых вымышленные «аборигены» как массовая база восстания заменили собой прежних «индустриальных рабочих», на которых принято было рассчитывать сто лет назад. Главная проблема с этими благородными высокодуховными дикарями в том, что они не существуют и никогда не существовали в реальности. Это условные «индейцы», которых выдумали и культивировали хиппи в 1960-х. Поэтому их образ предлагается недовольным системой неформалам в дредах и с татуировками как еще одна вакантная роль и нестыдная идентичность в большом косплее позднего капитализма.

Сериал «Котовский» (2010) соответствует официальным установкам власти стопроцентно. Потому что нынешняя власть считает себя прямой наследницей советской бюрократии, только без марксизма, который ей не подходит как идеология, но зато с вполне советскими образами. Тут подходят и Котовский, и Штирлиц, и пионеры-герои, и Брежнев, и вообще все, кого официально рекомендовалось любить в советском обществе. То есть идеология правящей бюрократии – это советизм без коммунизма, что-то вроде государственного капитализма: чтобы порядок и вкусы как при Совке, но только экономический интерес выгодного чиновнику бизнеса нельзя трогать. Потому советские герои все увереннее возвращаются на экран. В сериале именно революционеры, т. е. политические боевики и подпольщики, показаны как плохая компания ненадежных людей, с которыми наивный хороший парень связался зря и на безрыбье. Герой очень актуальный – благородный налетчик с чистой душой, который нашел потом себе место во власти. С «благородными налетчиками» еще лет десять назад себя ассоциировало большинство нестарых мужчин страны, слушавших «Радио Шансон» и смотревших «Бригаду», так что герой очень «электорален». Однако все знают, что эпоха бандитов прошла и наступила эпоха государственных людей. Так ведь и герой сериала не остался в разбойниках и стал легендарным военачальником. Перед нами тот самый «правильный бандит», который вовремя одумался и нашел себе место в «правильной власти».

«Мамма миа!» (2008) – экранизация сентиментального мюзикла о поколении 1970-х. Почему вообще «Абба» (в чьем угодно исполнении) – это группа, от песен которой к глазам подступают слезы у людей из поколения моих родителей? Обаяние «Аббы» в том, что это ПОСЛЕреволюционная музыка, нежная эпитафия на кладбище самых радикальных надежд. Оглядывание назад, ощущение того, что все самое дерзкое и великое, что казалось реальностью целому поколению людей по всему миру, вот сейчас вот, в этот момент, стало прошлым. Связь с этим прошлым есть и останется на всю жизнь, но нет прежней надежды, в этих приторно-сладких до слез песенках есть только воспоминание о чем-то великом и ускользнувшем. «Лост саммер» – это Париж сразу после 1968-го, туристы вокруг Нотр-Дама, вскользь упоминаемое «флауэр пауэр», последнее лето, когда утопия еще казалась реальностью. Или «Дансинг Квин» – вечер, пятница, тебе всего 17, ты королева танца и выбираешь себе короля. Мао сказал: «Революция – это не вечеринка», эту фразу на своих вечеринках цитировали нестриженые бунтари по всему миру, всяческие йиппи и провоты, а «Абба» спела им (на похоронах Мао) о том, что революция окончилась (или не получилась, ведь речь шла о мировой революции), а вечеринка осталась. От сексуальной революции остался свинг-клуб, а от Вудстока пятничный дансинг, как обязательный атрибут недолгой молодости. «Вы знаете, с чего это начнется и чем это кончится, есть лишь один вопрос: хотите ли вы этого или нет?» – это про пятничную вечеринку, но и про «молодежную революцию», конечно. Революция обещала отменить границу между сценой и залом, отменить исполнителей и потребителей зрелищ, сделать творчество тотальным, всеобщим и перманентным, отменить билеты, прекратить спектакль, включить всех. Вместо этого «Абба» спела в «Супер-трупере»: «Я надеюсь, что каждый мой концерт последний, но я опять выхожу на сцену и слепну от ламп, потому что знаю, что где-то в зале сейчас ты». Снова харизматик и объект желания на сцене, отдающий себя на заклание поклонникам в обмен на их почитание и плату за вход. Маленькое христианское жертвоприношение как сделка между звездой и толпой. Пафос «Аббы» это положение все еще хиппи, который уже отказался от глобальных планов тотального переустройства вселенной с помощью всеобщей любви, снимающей все границы и различия. Уже отказался, но еще не забыл, и оглядывается с грустью, перед тем как подстричься и устроиться наконец в офис отца своего. «Боги, холодные как лед, бросили свои кости, и наши горячие сердца больше не бьются вместе». Это и есть конец 1970-х, другой реакцией на ту же ситуацию был панк: мы будем бунтовать, зная, что смысла в бунте больше нет и будущего не будет, а будет то же, что и сейчас. Вся «Абба» это сказанная нежным голосом фраза: мы, пожалуй, бунтовать больше не будем, большие каникулы окончены. «Еще глоток – и нам пора платить за этот ужин». Какое-то мягкое и сладкое хоум-порно, заменившее план изменения человеческих отношений на всех уровнях. «Я верю в ангелов на той стороне реки, у меня есть мечта узнать песню, которая поможет мне пережить все, что меня ждет». Поэтому я не могу долго слушать эту приторную группу, которую всегда показывали у нас на Новый год, и не могу сказать кратко и точно, как к ней отношусь. Это как наблюдать теплый оранжевый закат, точно зная, что больше солнца ты никогда не увидишь. «Абба» – ПОСЛЕреволюционная группа, как «Битлз» – ПРЕДреволюционная.