Читать книгу "Синемарксизм - Алексей Цветков"

В постсоветском кино петербургский актер и режиссер Александр Баширов («майор» из «Ассы») в 1999-м снял довольно абсурдистский фильм «Ж.П.О.» («Железная пята олигархии»). Не скрывалось, что лидер радикальных советских коммунистов Анпилов был прототипом главного и предельно гротескного героя, который там все время повторяет: «Мне на митинг очень срочно!»

Ожидания в стиле киберпанк

До комиксной «Вендетты» Вачовски прославились «Матрицей». В первой серии безупречно выражен пафос радикалов, ведущих войну с организаторами всеобщей иллюзии, остановившими время в конце 1990-х плантаторами поколений, пожирающими человеческую энергию. Но вторая и третья серии включают обычный для такого «двусмысленного» кино прием – источником зла оказывается не вся система, но ее отдельный, сломавшийся элемент. Революция заменяется реформой, а поражение плантаторов их улучшением. Всем городским партизанам предлагается стать добровольными полицейскими и озеленителями улиц. Пафос же первой серии оказывается чрезмерен и ошибочен. Партизаны перепутали злоупотребления властью с ее сутью. Мир вновь восстановили тайные элиты. В этом смысле трехсерийная «Матрица» – это история того, как менялась идеология «выживших» и «вписавшихся» герильерос последнего поколения.

Если кто-то из звезд и претендовал в Голливуде нулевых годов на лавры молодой Джейн Фонды, «заигрывавшей с радикалами», то это Шарлиз Терон. В 2007-м ее гражданский муж Стюард Таусенд снял Шарлиз в «Битве в Сиэтле». Этот фильм – попытка зафиксировать момент рождения антиглобализма, т. е. новой волны антикапиталистического инакомыслия, увиденного с максимально разных точек зрения. В основе сценария интервью с участниками событий 1999-го, когда радикалами была сорвана встреча ВТО. Сразу после этого Шарлиз получила главную роль в «Эон Флакс» по мотивам очень интересного комикса и мультика. Глобализм, стоивший человечеству планетарной экологической катастрофы, окончательно мутировал в тоталитарную диктатуру. Абсолютная власть Тревора Гудчайлда использует все модные темы – фетишизм, ролевые игры, биополитику, нейролингвистику, культ гаджетов, риторику относительности любой истины и справедливости. Постмодернистский диктатор – это не унылый неоконсерватор из «Вендетты», но талантливый постановщик и актер спектакля, самовлюбленный извращенец, уверенный в патологичности всех человеческих желаний. Сопротивление этому «кибер-Калигуле» возглавляет неуловимая Эон, в которую он тайно и безнадежно влюблен. Любой парадокс, озвученный Тревором в пользу власти, она перекодирует в пользу восстания. Героиня Терон не позволяет никому господствовать над собой, рушит все диктаторские начинания и становится примером для освобождения других. В отличие от Тринити из «Матрицы», которая подчинена выбранному мужчине и отдает за него жизнь, Эон Флакс стала любимым образом «феминистской революции» против мужской корпоративной иерархии. Как только раб узнает, что он раб, он больше не может испытывать мазохистского наслаждения от этой роли. Сам факт наблюдения меняет объект наблюдения, когда ты смотришь сам на себя. Каждым жестом власти Тревор обещает легковерным потребителям зрелищ удовлетворить их внутреннее зияние, «нехватку». Пафос бунта Эон – признание, что эта нехватка не может быть восполнена извне, она самый ценный ресурс сопротивления, которое начинается с расторжения символического брака с властью и конструирования своей новой идентичности вопреки чужой воле.

Ниже и другим шрифтом о фильмах, которые только подразумевались в этом обзоре, но явно требуют более детального рассмотрения. Если вы очень торопитесь дочитать эту книгу до конца, пропускайте этот шрифт. Для тех, кто не очень торопится и хочет знать, что еще я думаю о кино по названной теме:

«Аэлита»: Протазанов против Толстого. Оговорюсь сразу, что у советского графа Толстого в повести ничего подобного, конечно, нет. В фильме Якова Протазанова «Аэлита», снятом еще при Ленине, все радиостанции мира получают из неизвестности таинственно повторяющийся сигнал, загадочный набор слогов. Получивший его впечатлительный ученый в большевистской России немедленно обнаруживает свои дореволюционные, в духе символистов, вкусы: прекрасная неземная дама, другой мир, тайная с этим миром и этой дамой связь и т. п. В действительности же ученый просто ревнует жену к нэпману, соседу по коммуналке, но, не умея с этой действительностью разобраться и получить в ней все эмоции, в которых он нуждается, ученый полностью уходит в грезы – марсианская принцесса уже тайно влюблена в него на космическом расстоянии и зовет, он мысленно перелетает на Марс и даже пробует там поднять революцию, но революция проваливается. А чем еще может кончиться революция, затеянная, чтобы понравиться женщине? Все в этом мире тщетно, и только любовь права и снова зовет его сквозь космос. В конце кинокартины выясняется, что тайный сигнал, вызвавший столько фантазий в несчастном сознании ученого, был всего лишь рекламой, пиар-ходом транснациональной корпорации (какой-то нэпмановской фирмы с иностранным названием и совладельцами). Соседа нэпмана забирают в ГПУ, или куда там тогда забирали, и жену ученый ревновал зря, ей просто внимания не хватало, и не более, и никакого Марса в футуристических нарядах, принцесс из других миров и трагической межпланетной любви не оказалось. Просто буржуазная реклама разбудила дореволюционные иллюзии из прошлой эпохи. Все нужно делать здесь и сейчас: науку, производство, аресты спекулянтов, политику, любовь и секс – и ничего не оставлять другому миру, а сила фантазии должна быть направлена на составление поэтапных планов освоения и изменения всего. Нас не заморочить рекламой и не сбить с толку, внушив тоску по нездешнему / иному. Гениально все-таки большевики подредактировали своего графа, у которого в книге весь этот «Марс» с вырождением рас и сексом как сверхчеловеческой ценностью дан на полном серьезе, и все, что могут сделать на таком «Марсе» большевики, это устроить резню, взорвать несколько дирижаблей, напрасно взбаламутить подземных пролетариев и бежать в космос, видя, как все возвращается на круги своя и ничего не изменишь.

Как мы помним из «Молчания ягнят», героини Джоди Фостер умеют договариваться с монстрами и даже приятельствовать с ними. В ее собственном фильме «Финансовый монстр» есть артистичный и циничный телеведущий, который объясняет американцам, что именно происходит на главной бирже мира, + типизированный избиратель Берни Сандерса – молод, амбициозен, пострадал от кризиса, ненавидит капитализм, берет в руки оружие и захватывает телестудию в прямом эфире, + режиссерка шоу, которая и есть сама душа американской нации, ее задача – примирить бунтаря с капиталистической системой, найдя приемлемый компромисс между ними и тем самым всех спасти. Ведущий – наглый и тупой дух капитализма. Бунтарь – непримиримые левые. Режиссерка – спектакулярная демократия как механизм выражения общих интересов нации. Получился реформистский фильм, построенный по знакомой схеме: капитализм основан на воровстве и лжи, но, с другой стороны, его всегда можно улучшить, если возмущенные откажутся от оружия, а 1 %, под влиянием медиа, станет больше думать о 99 %. Телевидение обретает ответственность (под угрозой бомбового жилета, правда) и решает классовые конфликты гораздо лучше пистолета. Читаю сейчас новую книжку известнейшего американского маркетолога Филипа Котлера «Confronting Capitalism», там абсолютно то же самое: рыночная система и власть финансового капитала создают 14 проблем, кажущихся фатальными и нестерпимыми, но если мы их свободно и публично обсудим, то нам удастся их свести к уровню, приемлемому для большинства. В русском переводе книжку назвали «Конец капитализма?», то есть работает тот же провокационный зачин, что и в фильме. Рекомендую это кино для «первичной проблематизации». Типа, капитализм не сахар, но демократия работает на снижение неравенства. Небесполезно для пробуждения минимальной осторожной критики системы и формулирования первых робких вопросов к ней. И еще там есть шутка, абсолютно не понятная российскому зрителю: «Вы что, из профсоюза?» – привычно острит ведущий, перед тем как у его лица зависнет ствол. Это смешно. Профсоюзы в США – это независимые организации наемных работников, которые защищают их права и бодаются с боссами. Пик своего влияния они пережили еще во времена Великой депрессии, вынудили Рузвельта заложить основы социального государства, но позже, в маккартистскую эпоху, их сильно потрепали; дальше их влияние на ситуацию и численность постепенно падали, а их лидеры становились все более уступчивыми. На какое-то время сложился даже американский триумвират социальной стабильности: «большое правительство» + «большой бизнес» + «большие профсоюзы», но эта эпоха давно в прошлом. «Вы что, из профсоюза?» – это означает: никто из правящего класса давно не боится никакого профсоюза, профсоюз – это дежурные слова о социальной справедливости при полном отсутствии рычагов воздействия, профсоюз – это смешно, старомодно и никому не мешает, как красный флаг. И тут из кармана смешного парня, говорящего пафосную ерунду, как будто он «из профсоюза», появляется пистолет. Пистолет, приставленный к голове самодовольного болвана на глазах у всей страны, это как бы следствие отсутствия влияния профсоюза, заполнение этого зияния непредставленности интересов простых людей, критика оружием вместо износившегося оружия критики.