Читать книгу "От любви до ненависти и обратно - Тоня Ивановская"

– Не стоит?

– Рядом с вами пылает прекрасный мужчина. Он вас любит. А вы сидите здесь со мной и просите рассказать глупую сказку. Бессмыслица.

– А вы расскажите. Со смыслом я сама определюсь.

– Что ж… Тогда слушайте. Оборотни пришли с запада. Далеко отсюда земля наша – Междуречье. Сейчас совершенно заброшена. Заросла лесами, заселилась зверями дикими. Но когда-то это было воистину великое государство. С могучими правителями. Огромной силы.

– И что произошло?

– Зверя разгневали. Не все, конечно. Вы ведь знаете, что оборотни с островов отличаются жестокостью. Вот и в Междуречье так же было. Слишком жестокими стали главные семьи. Слишком много воевали, не жалели ни чужаков, ни собственных подданных. И тогда Зверь пришел к королю и сказал: последний у него шанс вернуть народ свой к вере истинной. Только король не послушался.

– Почему?

– Отказаться ему нужно было от власти. Только от власти отказаться очень сложно.

– То есть Зверь решил назначить нового короля? Король магов, думаю, тоже бы взбунтовался, – ухмыльнулась Грета.

– Не нового. Было сказано: “И родятся у тебя три медвежонка. В тот же день поставь их у трона. Собери из каждого рода по представителю и решайте все на равных. Принцы вырастут, будут в Междуречье три великих правителя”. Когда свершилось это – родилось три принца – король отнес корзинку с детьми в молебную рощу и сказал, чтобы Зверь забирал себе “великих правителей”. В тот день Зверь выбрал семьи, что поведет на новую землю, и они ушли на восток. Самые верные основали Флидабург, сомневающиеся расползлись по всему краю.

– А что стало с Междуречьем?

– Зверь его сжег.

– А что стало с принцами?

Оберон странно улыбнулся.

– Младенцы не выживают в лесу, Грета.

– Это не глупая сказка, – нахмурилась она. – Это страшная сказка.

– Пожалуй, что так, – кивнул Оберон и долго смотрел на озеро.

Прерывать его молчание не хотелось. А спросить хотелось так много.

– Оберон, – решилась все-таки Грета. – Мне не нужен Верн. Он говорит, что меня любит, но мне он не нужен. И мне совершенно не важно, насколько он хороший король. Я не могу любить его за то, что он король. Не могу.

– Мне кажется, вы лукавите, – спокойно сказал Оберон. – Если бы видели в нем короля, не вели себя так… Но если настаиваете, то попробуйте увидеть в нем не короля. Мужчину, например.

– Это не поможет.

– Вы пробовали?

– Не хочу. Я вас хочу.

Оберон смотрел на нее так ласково, что Грета была уверена, что вот сейчас, именно сейчас, он ее поцелует. Но вместо этого ее рыцарь сказал с грустью:

– Для Верна я – напоминание о великом прошлом. Для вас – мечта о прекрасном будущем. Но я – лишь призрак.

– Что вы такое говорите?

– Я – призрак, Грета. Я – один из тех трех принцев. Меня не существует. Я – лишь привидение. Великое, вечное, но бестелесное. То, что вы видите – иллюзия. Каким я мог бы быть, если бы я был.

Грета смотрела на него и не могла вымолвить и слова.

– К телу нельзя прикасаться лишь потому, что иллюзия моего существования разрушится. Как рушится любое средоточие магии, стоит только осквернить ее рукой смертного. Зверь дал нам, принцам, всю силу сожженных в Междуречье молебных рощ. Мы можем многое, но жизнь нам недоступна. Умереть я тоже не могу. Только раствориться в земле, лесах, реках. Магия вернется туда, откуда пришла, забрав остатки меня с собой.

– Этого не может быть, – чуть дыша проговорила Грета.

– Такой вот конец у сказки.

И вдруг Грета расплакалась.

– Ну что вы, в самом деле? – виновато улыбнулся Оберон. – Не стоит проливать по мне слез. Какая глупость. Какое непростительное расточительство времени рядом с вами.

Оберон осторожно придвинулся и еще осторожней обнял.

– Только, пожалуйста, Грета, не делайте резких движений, – шепотом попросил он.

– Зачем вы рискуете?

– Потому что вы мне дороги. И вы плачете.

Грета сидела, свернувшись клубочком, чтобы ни в коем случае на задеть шею или подбородок Оберона. Хотя он был значительно выше, ей все равно казалось, что необходимо занимать как можно меньше места. Уткнулась носом в его грудь и тихо хныкала, обогретая теплом магии, укрытая рыцарским плащом.

– Грета, – тихо сказал Оберон, – попробуйте полюбить короля. Знаю, знаю. Не злитесь. С ним тяжело. Многое он делает, не подумав. Но он так молод, а вы, простите, умеете доставлять неприятности. Вы когда-нибудь думали, что бы случилось, если бы тогда вышли за него замуж? Тогда, когда мы подошли к столице. Он ведь и в мыслях не держал обидеть вас. Думал, что вы все такая же милая девочка. Такая, какой вас помнил. А вы выросли.

– И возненавидел меня оборотень.

– Если бы.

Грета выбралась из-под плаща и вытерла слезы.

– Не надо расхваливать мне Верна. С тех пор как появился, от него одни беды. Он мне не нужен.

Она встала. Отряхнула платье и, поклонившись Оберону, ушла.

Он еще долго сидел и раздумывал, как сладко и как тяжело было услышать от нее: “Я вас хочу”.

– Зато теперь все на своих местах. Она будет с Верном, а я буду рядом с ней. Просто оберегать свою…

– Каково это? – оторвал его от размышлений мужской голос.

Оберон развернулся и встретился взглядом со своим дальним родственником. Тот самый рыцарь Сигват стоял неподалеку и его рассматривал.

– Что именно? – спросил Оберон.

– Жить вот так.

– Сложно назвать это словом “жить”, – улыбнулся Оберон. – Я просто исполняю свой долг.

– И в чем он?

– Я служу Зверю. Он направил меня научить маленького принца всему, что потребуется, а потом помочь взойти на трон.

– Так он вроде уже. На троне.

– Хм. Верно, – Оберон отвернулся к озеру. – А каково это? Быть изгоем.

– Погано.

– Я слышал, те, кто остался от нашей семьи, живут отшельниками. Ты должен был тоже. Почему приехал с Викаром?

– Те, кто остался от нашей семьи – это я. Зверь говорит с тобой? Не рассказывает, почему он ничем не помогает нам? Почему столько веков мы только и делаем, что пытаемся выжить?

– Что-то ты злой, Сигват, – вздохнул Оберон. – Напряженный.

– Жизнь такая, – он подошел ближе. – Я пошел вновь к оборотням, чтобы вернуть славу нашей семье. Я хотел победить Викара. Стать королем.

– Как успехи?

– Вначале мне нужно доказать, что я достоин. Викар сказал, что примет мой вызов, только если я сброшу с седла Огненного медведя.