Читать книгу "Идеальная жена - Мария Воронова"

Гарафеев поднялся с лавочки. Ему нужно было в метро, а Стас хотел пройтись пешком до Лелиного дома. Далековато, но так приятно идти и представлять будущее, в котором они с Лелей вместе.

Приятели распрощались, крепко пожав друг другу руки, и разошлись, но не успел Стас выйти из садика, как его вдруг осенило.

Он развернулся и побежал за Гарафеевым, нога за ногу бредущим к метро.

– Напугал, – сказал Игорь Иванович, когда Стас схватил его за плечо, – забыл что-то?

– Слушай, а ведь они дачу-то продали!

Гарафеев нахмурился.

– Мы с папой все не могли понять, зачем Дмитрий продал прекрасную дачу. А теперь мне ясно. Они с Ульяной Алексеевной понимали, что дети вырастут похожими, и это не останется без внимания в поселке, полном любознательных пенсионерок.

– А в городе их не водится, что ли?

Стас задумался и двинулся вместе с Гарафеевым в сторону метро. В городе люди живут обособленно, редко когда знают друг друга даже по именам, не так суют нос в чужую жизнь. Кроме того, обменять городскую квартиру труднее, чем продать дачу, и вообще, скорее всего, Тиходольские получили новое жилье, как только обзавелись третьим ребенком, то есть прежде, чем сходство детей стало бросаться в глаза. Кажется, Тиходольский усыновил ребенка Ульяны официально, а может, и она так же поступила с его сыном. Воспитательницы в детском саду и школьные учителя видели благостную картинку семьи с тремя детьми и не вникали в подробности. Да, реальную угрозу представляли только соседи по даче, на чьих глазах умер старший сын Дмитрия, ребенок, который был вхож к ним в дом, играл с их детьми и внуками и называл их дядями и тетями. И первая жена тоже дружила с ними много лет. Как тут не заметишь очевидного?

Когда совесть сравнительно чиста и ничего нет на ней, кроме адюльтера, можно пойти на этот риск. Посплетничают, попрезирают, но все равно ничего не докажут, и по партийной линии вроде как выкатить особо нечего. Что было – то было, а теперь Ульяна – законная жена, и точка. Кроме того, супруги не просто функционеры, не умеющие ничего, кроме как рваться к кормушке и отпихивать конкурентов. Нет, они специалисты высочайшего класса каждый в своей области, а таких не особенно дергают за моральные устои. Так, притопить слегка, чтобы не лезли куда не надо, но продуктивной работе стараются не мешать.

В общем, обнародование старой связи можно вытерпеть, но только не в случае, если ты совершил убийство ради того, чтобы ее узаконить.

* * *

Кирилл уехал, а Ирина осталась с Егором вдвоем на даче. Через его новых приятелей она познакомилась с другими мамашами и бабушками и оглянуться не успела, как стала частью местного бомонда. Поход в магазин превращался в светский раут, каждый день или она пила у кого-то чай, или кто-то у нее. Под влиянием новых подруг она принялась ухаживать за участком, и, хоть для масштабных преобразований было уже поздновато, Ирина облагородила кусты и разметила клумбы на будущий год.

Ей нравилась спокойная жизнь, и хотелось остаться здесь как можно дольше, до самых родов, и вернуться с младенцем сюда, а не в тесную городскую квартиру. И пусть Кирилл приезжает только на выходные, не страшно.

Хорошо бы протянуть больничный до самого декрета… Но долг звал на службу. Нужно поскорее оправдать Тиходольскую, приятную женщину, а главное, акушера-гинеколога, то есть специалиста, чья помощь ей в скором времени понадобится.

Егор, кажется, избавился от страхов, которые в нем усердно насаждала бабушка. Он расцвел, окреп, загорел и даже, кажется, вырос. С мальчиками такое бывает – за лето вымахать на двадцать сантиметров и вообще измениться до неузнаваемости.

И все-таки Ирина не спешила успокаиваться, зная по своему опыту, какие глубокие корни могут пустить в детской душе злые слова, даже брошенные по неосторожности, что уж говорить о тех, которые произнесены специально, с жестокой целью сломать ребенка, чтобы покрепче привязать его к себе.

Сейчас он успокоился, но что будет, когда она вернется из роддома с малышом? Поверит ли, что младенец поглощает все родительское внимание потому, что он слабенький и беспомощный, а не потому, что она любит его больше? Господи, даже отцы, взрослые мужики, не все способны это осознать, разве можно требовать от ребенка такой зрелости?

Тем более если будет тут пастись бабка и петь свои песни?

А прогнать – как ее прогонишь? Негуманно. Уже Иринина мать приезжала с лекцией, что не ожидала от дочери такой жестокости, что надо быть выше этого и проявлять милосердие. Ольга Степановна – немолодая и одинокая женщина, и с новой невесткой у нее не очень-то сложилось…

Ирина кивала, обещала все наладить, а сама думала, что если не складывается ни с кем, так дело, возможно, не в невестке, а в самой Ольге Степановне и что нельзя гадить всем на головы, а потом рассчитывать на милосердие, которое вообще-то штука добровольная.

К вечеру небо потемнело от туч и пошел мелкий дождь. Дети укрылись у них на веранде. Ирина достала ребятам настольную игру про барона Мюнхгаузена и принесла вазочку с фруктами.

Пока раскладывала игровое поле на столе, задела стопку бумаг, и лежащая сверху книжечка с легким шелестом упала.

Ирина нагнулась за ней, радуясь, что пока еще живот позволяет это сделать. Устав партии. Немножко отсырел, а обложка полиняла под солнцем в ожидании, пока Ирина снова возьмет в руки сей бесценный документ.

Только сейчас она вспомнила, что, пока лежала в больнице, пропустила заседание ячейки, на котором должны были ее рекомендовать, и теперь придется очень сильно подсуетиться, чтобы пройти всю бюрократическую процедуру до декрета. Как-то уболтать секретаря парторганизации, чтобы собрал внеочередное заседание, и потом еще упрашивать кучу людей. А оно надо?

Ирина посмотрела на поблекшую унылую обложку, с которой солнце будто убрало всю солидность, перевела взгляд на детей, азартно бросающих кубики и передвигающих фишки, и вздохнула. А бог его знает…

Не будь она так занята изучением этой ереси, так пораньше заметила бы, что Егор расстроен.

А бросит все, не сделается депутатом, так не станет блата, и сын поступит максимум в педагогический.

Палка о двух концах. Ведь в чем-то права Ольга Степановна, последний кусок Кирилл отдаст своему ребенку. Он хорошо зарабатывает, но взятка в престижный вуз составляет примерно пять тысяч. Выделит ли он такие деньги, когда подрастает собственный сын? Или скажет, ничего, пусть идет в армию, не развалится. Я там был и выжил, и с Егором обойдется.

Так хочется все послать подальше, раз и навсегда решить, что семья – прежде всего, и посвятить себя мужу и детям, но только Егор – это ее личная ответственность. Кроме нее, никто не поможет ему пробиться в жизни. Кирилл – хороший и ответственный человек, только он не обязан заботиться о ее ребенке от первого брака, тут она ничего не имеет права от него требовать.

Попросив ребятишек не шалить, она отправилась в летнюю кухню готовить ужин.