Читать книгу "Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи - Александр Керр"

Если вы продолжите взбираться на вершину холма, пройдя первую череду тории, то обнаружите еще один ряд красных ворот, намного крупнее предыдущих, а затем еще один ряд. На самом деле целая гряда, состоящая из десятков, может быть, даже сотен тысяч тории, уходит в самую глубь лесов. Каждые ворота названы в честь предприятий, которые пожертвовали деньги на их строительство. Многие предприятия Японии имеют врата тории либо на собственной территории с алтарем Инари, либо в одном из храмов.

Лишь немногие отправляются в этот ярко-красный лабиринт. Вы взбираетесь на холмы и спускаетесь в долины, постепенно пробираясь все дальше, но если вы оглянетесь или посмотрите вперед, то не увидите ничего кроме рядов красных тории, окруженных изумрудным лесом. Ярко-красный – магический цвет. Он был цветом китайского учения даосизма, и со времен династии Шан на протяжении тысячелетий он почитался как священный цвет богов. В литературных сборниках ярко-красный цвет обозначает благородство. Конфуций однажды сказал: «Как жаль, что пурпур вытесняет киноварь», то есть «что вульгарность вытесняет благородство».

Конфуций однажды сказал: «Как жаль, что пурпур вытесняет киноварь», то есть «что вульгарность вытесняет благородство».

Из даосизма этот оттенок перешел в буддизм и стал цветом храмов, а позднее и дворцов. Большинство древних построек Киото и Нара когда-то блистали огненно-красной отделкой, но с течением лет их цвет потускнел. В то же время в Киото развивалась культура ваби, последователи которой разбавляли цвета и стремились заглушить их. Со временем «искусство» взяло верх над «магией», и она ушла в небытие вместе с ярко-красным цветом. Но в Фусими Инари этот цвет все еще живет и отсылает к древним заветам даосизма.

После долгой прогулки вы обнаруживаете перед собой несколько маленьких алтарей под названием цука (насыпи). Здесь повторенные в миниатюре главные темы культа Инари впервые встречаются в оформлении главного святилища: на каждом алтаре изображена пара животных, а за пьедесталом расположен магический камень. Тут встречаются растяжки или резные орнаменты, на которых изображены горящие драгоценные камни. На пьедесталах лежат символические пожертвования, состоящие из пяти или шести рисовых зернышек, монеты ценностью в одну йену, ряды крошечных красных тории и миниатюрных бутылочек с сакэ, какие встречаются в автоматах с едой. Здесь также можно найти японские свечи, горящие у алтарей, и их колеблющееся пламя повторяет изгибы узора с горящими драгоценными камнями. Атмосфера этого места больше подходит индуизму, и сильно отличается от того, что обычно приходит в голову при мысли о религиозной жизни Японии.

Повторение нескольких базовых мотивов – горящие драгоценные камни, красный врата тории, лисы – в миниатюре и в крупных элементах, создает очень странную атмосферу.

Некоторые цука возвышаются над головами посетителей, другие не достают и до колена. Они могут стоять поодиночке или образовывать группы в несколько десятков алтарей. Чаще всего на них можно встретить изображения лис, но среди них так же прячутся лошади, змеи, белки, собаки, кошки и даже крокодилы. Это анимистические и оккультные корни синтоизма. Повторение нескольких базовых мотивов – горящие драгоценные камни, красный врата тории, лисы – в миниатюре и в крупных элементах, создает очень странную атмосферу. Я думаю, что это неизбежно происходит в местах с бесконечно повторяющимися элементами, например, в Венеции (каналы, мосты, львы, готические оконные проемы).

Пока вы часами бродите под сенью тории и мимо скоплений каменных алтарей, вы полностью теряете ощущение пространства и времени. Однажды я решил прогуляться по верхним тропинкам Фусими Инари вместе с Дианой, и мы сбились с пути. Начало смеркаться, и подрагивающие огоньки свечей превратили окружающую нас местность в фантастический мир. Мы заметили приближающуюся к нам фигуру, но когда мы подошли ближе, то оказались нос к носу с каменной статуей лисы. В конце концов, мы почти бегом спустились с горы, боясь совсем потерять рассудок среди лисиц.

Особенно интересно сравнить Фусими и великий храм Исэ. Исэ с его бледной деревянной отделкой и простыми угловатыми формами часто расценивается как чистейшее воплощение постулатов синтоизма. Грубая сила неокрашенных голых стен его зданий производит глубокое впечатление, будто вы находитесь в присутствии великой божественной силы. Ничто в Фусими не может сравниться с Исэ. Но я считаю, что Исэ все же не до конца следует идеям синтоизма. Изгороди, окружающие территории и здания храма, выстроены четко и симметрично, их концентрические круги очерчивают все более и более священные зоны. Такое устройство храма отсылает к китайской дворцовой архитектуре. Но чисто японский стиль в искусстве и архитектуре всегда включал в себя хотя бы элемент асимметрии, беспорядка. За исключением Киото и Нара, построенных по модели китайских столиц, ни один японский город не имеет четкой планировки. Эдо, столица сёгуната, был самым хаотичным городом. В Китае дворец правителя имел квадратную или прямоугольную форму, а его ворота выходили на север или на юг. Напротив, периметр дворца Эдо выглядит как аморфный пузырь, окруженный зигзагами рвов и крепостных валов. Здесь не найти ни главной улицы, ни последовательности в расположении ворот или внутренних зданий.

Китайская осевая симметрия обладает огромной силой, но японская зигзагообразная застройка имеет свое обаяние, как до сих пор доказывает прогулка у заднего рва Токио. Такой подход повлиял на создание сложной и неочевидной расстановки вещей в чайной церемонии, а также на пересекающиеся диагонали в орнаменте, украшающем складные ширмы, и в ксилографии – эти черты можно обнаружить почти во всех традиционных и современных японских явлениях. Корни этого стиля заметны в планировке цука в Фусими Инари.

Из Фусими я и мои гости отправляемся на юг в Бёдоин, или павильон Феникса, который известен каждому японцу по изображению на обратной стороне монеты в десять йен. Он был построен на пике периода Хэйан по заказу первого министра Фудзивара и является одним из немногих храмов эпохи Хэйан, сохранившихся в Японии. Его дизайн уникален – по каждую сторону от главного зала находятся два крыла с приподнятыми карнизами, нависающими над озером. Здание похоже на феникса, спускающегося к поверхности воды, отсюда и пошло его название. Бёдоин не принадлежит ни Киото, который был построен после милитаризации власти в XII веке, ни набожной ранней Наре. Это уцелевший обломок мира, о котором нам мало что известно – мира праздных аристократов эпохи Хэйан.

Бёдоин – это и храм, и не храм. Только центральный зал, в котором находятся алтари, посвященные Амиде, Будде западного рая, является храмом. Например, задняя часть центрального зала снаружи выглядит как хвост феникса, и кроме этого не несет никакой другой функции. Затем, если вы взглянете на крылья, которые отходят с каждой стороны главного зала, то заметите, что первый этаж является лишь высокой колоннадой. Верхний этаж также открыт всем ветрам, так как здесь нет ни стен, ни дверей-ширм. Дверные косяки здесь ниже человеческого роста, что затрудняет даже вход внутрь. Сложно представить, зачем вообще были нужны верхние этажи, хотя существует предположение, что здесь располагался оркестр, который играл музыку, пока аристократы рассекали по озеру на лодках.