Читать книгу "Искусство бега под дождем - Гарт Стайн"

Мы стали нищими. Они высосали нас досуха. Марк угрожал бросить дело. Дэнни ничего не мог предпринять. Он нанял фургон, позвал друзей, и летними выходными мы перевезли наши вещи из собственного дома в Центральном районе в квартирку с одной спальней в доме на Капитолийском холме.

Мне нравился наш дом. Он был маленьким, знаю, всего две спальни и одна ванная комната. И дворик был небольшим, негде было по-настоящему порезвиться. И автобусы иногда ночью сильно шумели. Но я привязался и к нему, и к своему месту в гостиной на деревянном полу, где зимой, когда в окно струился солнечный свет, было тепло. Мне нравилось пользоваться собачьей дверкой в большой двери, которую Дэнни установил, чтобы я мог когда угодно выходить на улицу. В холодную дождливую погоду я часто выбирался на задний дворик. Сидел там и дышал свежим воздухом, дожидаясь возвращения Дэнни с работы, ловил аромат дождя и смотрел на покачивавшиеся ветви деревьев.

Теперь у нас не стало дома. С этой минуты я проводил дни в квартире, где ковры воняли химией, окна были наглухо закрыты и почти не пропускали воздух, а холодильник сильно гремел, будто обессилев от старости, и еле-еле справлялся со своей задачей — морозить продукты.

Тем не менее я старался примириться с ситуацией. Когда втискивался между диваном и задвижной стеклянной дверью, ведущей на балкон величиной со спичечный коробок, который и балконом-то назвать нельзя. Я еле-еле пролезал туда и едва там умещался. Оттуда я глядел на узкую полоску улицы между углами двух соседних домов, видел «Космическую иглу» с ее небольшими бронзовыми лифтами, неустанно трудившимися: то взлетающими с группами посетителей вверх, то стремительно опускавшимися вниз.

Глава 45

Дэнни расплатился с Марком Фейном. Вскоре Марка назначили окружным судьей. Я очень слабо представляю себе и эту должность, и круг ее обязанностей, знаю только, что она очень престижная и отказаться от нее невозможно. Дэнни нашел нового адвоката и встречался с ним не в кафе «Вита» или «Виктрола», поскольку тот не испытывал интереса к молодым девушкам с бровями длинными, как стрелы, и темно-шоколадными глазами. Если Марк Фейн своей округлостью напоминал букву «В», то новый адвокат, мистер Лоуренс, походил на букву «Л». Худенький, лаконичный, неторопливый, со скорбным лицом… У Марка в крови полыхал огонь. У нового нашего адвоката полыхали только уши.

Он попросил время на ознакомление с делом — обычная процедура в мире юриспруденции. Я понимал, что ему необходимо вчитаться в документы, и все же не переставал волноваться. Марк Фейн действовал стремительно, носился как ураган. Он держался так, словно уже выиграл дело и беседует либо исключительно из милости, либо ради получения недостающей части гонорара. Мистер Лоуренс, возможно, неплохой адвокат, но вел себя как гончая, тыкающаяся в разные стороны в поисках добычи. Глаза на его печальном лице, казалось, говорили: «Дайте мне знать, когда подготовитесь». Пока мы предвкушали победу, оказалось, что горизонты ее отодвигаются, колеса судопроизводства заскрипели снова, как обычно — невыносимо медленно.

Вскоре после того, как Дэнни взял себе нового представителя в суде, мы получили еще одну плохую новость. «Близнецы»-подлецы подали против Дэнни второй иск — о назначении алиментов на содержание Зои. Вот же подлые трусы. Так их справедливо охарактеризовал Марк Фейн. Мало им того, что они отняли у Дэнни дочь, так решили еще и драть с него деньги на еду для нее.

Мистер Лоуренс обозвал их действия законной тактикой, пусть и самой безжалостной. Он поставил перед Дэнни вопрос: «Всегда ли цель оправдывает средства?», на который позже сам и ответил: «Для них, очевидно, — да».

Есть у меня воображаемый друг. Я называю его Царь Карма. Мне известно, что карма — это вселенская сила и что люди вроде «близнецов» получат кармическое воздаяние за свои поступки. В момент, который Вселенная сочтет подходящим, а не в этой жизни и даже не в следующей. Теперешнее сознание «близнецов»-подлецов, возможно, никогда не почувствует заслуженного ими удара кармы, но души их ощутят обязательно.

Данная концепция мне понятна. Только не нравится мне она. Поэтому иногда на помощь мне приходит мой друг Царь Карма. Если вы оскорбите кого-нибудь, Царь Карма грозно окрикнет вас с небес. Если вы дали кому-то пенделя, то, когда пойдете по темной аллее, Царь Карма выскочит из-за дерева и даст пенделя вам. Если вы проявили жестокость и бессердечие, Царь Карма и здесь найдет способ вам отомстить.

Вечерами перед сном я всякий раз беседую с Царем Кармой, разговариваю с ним и отправляю его к «близнецам»-подлецам творить справедливый суд. Согласен, это немного, но большего я сделать не могу. Каждую ночь Царь Карма приносит им тяжелые сны, в которых они убегают от своры бешеных собак до тех пор, пока не пробуждаются в холодном поту, и от страха не могут снова заснуть.

Глава 46

Та зима выдалась для меня особенно сложной. То ли из-за ступенек в подъезде, а может, вследствие того, что начал сказываться мой генетический порок. Либо мне просто уже надоело быть собакой.

Я жаждал сменить обличье, освободиться от него. Одинокие безрадостные дни свои я проводил, уныло таращась в окно, наблюдая за проходящими внизу людьми: все они спешили по своим неотложным делам, все с важными предназначениями. А я? Торчал в квартире. Не мог отпереть дверь, выйти на улицу и поприветствовать их. Но даже если бы я выбрался на улицу поприветствовать их, то как бы я разговаривал с ними своим не приспособленным к человеческой речи собачьим языком? Я ведь даже руки пожать не мог. А как мне хотелось поболтать с людьми! Как я хотел влиться в их жизнь, разъяснить ее смысл! Я жаждал участвовать в жизни, а не рассматривать ее, я стремился не просто оказывать дружескую поддержку, а судить мир.

Оглядываясь назад, могу сказать, что именно мое умственное состояние и взгляды на жизнь притягивали меня к автомобилю, а его — ко мне. Загляни вперед, и получится.

Как-то поздним вечером мы шли из Парка добровольцев. Из-за погодных условий наша обычная прогулка затянулась. Было не тепло и не холодно, дул мягкий ветерок, падал снег. Помнится, снег всегда меня тревожил. Сиэтл — это дождь. Либо теплый, либо холодный. Дождь — вот что такое Сиэтл. Не снег. В Сиэтле слишком много холмов, они снег не приемлют. Тем не менее снег все-таки шел. Когда мы возвращались домой, Дэнни, как правило, отстегивал меня с поводка, и в тот вечер я отбежал от него довольно далеко. Я смотрел, как на тротуар и дорогу падают снежинки, образуя тонкий пушистый слой на пустынной Десятой авеню.

— Эй, Цо! — позвал меня Дэнни и громко свистнул.

Я вскинул морду. Он стоял на противоположной стороне улицы Алоха.

— Беги ко мне!

Он похлопал себя по бедру, и я вдруг почувствовал себя оторванным от Дэнни, отделенным не обычной двухполосной улицей, а целым миром и метнулся к нему.

Шины не взвизгнули, не заскрипели, как они обычно это делают. Асфальт был покрыт тонким слоем снега. Поэтому шипы зашуршали. Они зашептали. А затем я ощутил удар.