Читать книгу "Тебе, с любовью... - Бриджит Кеммерер"

Мне приятно твое искреннее негодование, но ты ошибаешься. Пусть я и не во всем виноват, но моя вина в произошедшем все же есть.

Меня убивает то, что я не знаю, кто он. Я прохожу AP-курс по литературе, но мы не читаем Байрона. Значит, я могу исключить из списка всех обучающихся со мной парней. А их около пятнадцати.

Пытаюсь представить, кто из старшеклассников мог употребить слово «истовый» и быть при этом достаточно дерзок, чтобы сбежать с урока. Можно просто спросить у него самого. Но это будет означать конец нашей переписки. Не знаю, готова ли я к такому. Может быть, часть его привлекательности для меня заключена как раз в тайне. Может быть, встретившись с ним вживую, я приду в ужас.

Нет, он не будет ужасен. Я это знаю. Но все же… Думаю, моей маме он бы сильно понравился. Она посчитала бы его потрясающим. Я считаю его потрясающим.

Возле стола мистера Жерарди столпились ученики. Я пришла к нему после последнего звонка и теперь дожидаюсь, когда он освободится, рассматривая прикрепленные к стене фотографии. Их, наверное, сделали новички – я помню, как учитель давал нам такое же задание. Это обычные снимки природы, но несколько из них выделяются неординарным использованием света. Взгляд притягивает одна фотография, на которой по рассыпанному на ветке дерева сахарному песку ползет муравей. Мне нравится композиция с размытым на заднем фоне порванным пакетом сахарного песка.

– Мне тоже она нравится, – раздается за спиной голос мистера Жерарди. – Надеюсь, девочка продолжит в том же духе.

– Девятиклассница?

– Одиннадцатиклассница. Не знала, чем заняться факультативно, попробовала фотографировать и вдруг обнаружила у себя талант.

Он умолкает, а я не свожу глаз с фотографий. Не хочу смотреть на него, потому что сама еще не знаю, зачем сюда пришла. Приходится мистеру Жерарди обращаться к моей спине:

– Взглянешь на снимок, который я выбрал для обложки альбома выпускников?

Вернувшись сюда после долгого перерыва, я ощущаю себя так, будто каким-то образом предаю память мамы, но любопытство пересиливает это чувство. Я облизываю пересохшие губы.

– Конечно.

Мистер Жерарди отворачивается, ожидая, что я последую за ним. И я иду. Он подходит к своему столу и указывает на монитор.

У меня перехватывает дыхание. На экране снимок, сделанный мной в четверг. С одной стороны сидят Деклан с Рэвом, с другой – исполняют танец чирлидерши.

Так и знала. В глубине души я подозревала, что учитель говорил именно о нем.

– Замечательная фотография, – спешит сказать мистер Жерарди. – И она прекрасно подходит для обложки, потому что посередине ничего нет. Болельщиц, символизирующих школьный дух и чувство единства, можно поставить на переднюю сторону обложки, а парней, символизирующих дружбу и некую обособленность, которую все время от времени испытывают в школе, – на обратную.

– Я не знаю, – сипло отвечаю я.

– Не знаешь?

– Я должна спросить у них разрешения.

– У девушек? Ты с ними знакома? В начале каждого учебного года родители письменно дают согласие на использование фотоматериалов. Нам не нужно спрашивать у них разрешения на это.

– Нет. – Голос вновь сипит. Рэв разрешил не удалять фотографию, но вряд ли он спокойно отнесется к тому, что ею украсят обложку выпускного альбома. Не знаю, сколько готовится ежегодных альбомов в году, но у нас одних только двенадцатиклассников около восьмисот человек. – Я говорю о ребятах.

– Хорошо, – озадаченно отзывается мистер Жерарди. – Думаешь, они не согласятся?

Мы с Мраком говорили в письмах о жизненных путях и о том, предначертаны ли они нам свыше. Такое ощущение, что судьба решительно настроена пересекать наши с Декланом и Рэвом пути.

– Я не… понятия не имею.

Мистер Жерарди колеблется, прежде чем задать следующий вопрос:

– Есть то, о чем ты мне не говоришь?

Он так медленно и осторожно произносит эти слова, что я отрываю взгляд от экрана.

– Что?

– Похоже, с этой фотографией все не так просто. Пытаюсь понять почему.

– Просто… я хочу убедиться, что они не будут против.

Он пристально смотрит на меня.

– Хочешь, я сам их об этом спрошу?

Я проигрываю этот вариант в голове. Как незнакомый учитель спрашивает, можно ли использовать нежелательную для них фотографию в качестве обложки для выпускного альбома. Представляю реакцию Деклана, особенно после того, как он вспылил в четверг.

– Нет, – спешу я ответить. – Я сама спрошу.

В глазах учителя читается одобрение.

– А потом ты сама подготовишь фотографии?

– Да. Конечно. – Меня охватывает острое желание побыстрее отсюда сбежать. – В конце недели, хорошо?

Я даже не жду ответа. Выбегаю из класса, словно обнаружила в нем бомбу с часовым механизмом.

Стоянка, когда я выхожу из школы, уже наполовину пуста. Остались только машины тех учеников, кто занят в спортивных секциях или кружках. Я нигде не занята. Как и Рэв с Декланом. Они стоят за машиной Деклана – я ее прекрасно помню и теперь при свете солнца вижу, что ей нужна покраска. Парни прислонились к кузову, у Деклана между пальцами зажата сигарета.

Я останавливаюсь у зеленого клочка деревьев, высаженных в середине парковки. Не ожидала увидеть их сейчас, но и не удивлена, что они все еще в школе, как были здесь в то же самое время в четверг, когда я сделала пресловутую фотографию. Мне нужно миновать их, чтобы пройти к своей машине, но я не хочу попадаться Деклану на глаза. Он одним только взглядом напоминает о вспыльчивости своего характера. Хотя утром в столовой он казался мне совсем другим.

«Я хотел тебя кое о чем спросить». О чем?

– Шпионишь? – обращается ко мне Деклан.

В его голосе нет злобы. Он поддразнивает меня? Я робко выхожу из-за листвы деревьев и останавливаюсь в нескольких шагах от парней.

– Я не хотела помешать… чему бы там ни было.

– Чему, например? – Деклан затягивается сигаретой. – Мы просто убиваем время.

– Ты же знаешь, что на территории школы курить нельзя.

Он еще раз затягивается и выдувает колечко дыма.

– Тебя чересчур заботит моя вредная привычка.

– Ненавижу, когда курят. Это отвратительно.

Слова выскакивают изо рта прежде, чем я успеваю их обдумать, и я внутренне напрягаюсь, готовая к тому, что Деклан нагрубит мне или бросит в меня окурок. Но он не делает ни того ни другого. Наоборот, он выглядит потрясенным. Тут же кидает сигарету на землю и затаптывает ее ногой.

– Прости. Я не знал.

Наверное, я была бы меньше шокирована, появись у него за спиной крылья. Чтобы скрыть свое изумление, я делано ахаю: