Читать книгу "Латино-Иерусалимское королевство - Жан Ришар"

Таким образом, курия раиса могла рассматривать только самые мелкие правонарушения. В тех городках, где существовал свой рынок (фундук), этой курии вообще не было: ее заменял трибунал, также гражданский, с акцентом на торговые дела — «курия рынка» («cour de la fonde»). «Бальи рынка», франкский рыцарь или «буржуа», председательствовал с шестью присяжными смешанного состава, среди которых превалировало коренное население (четыре сирийца и два франка): их юрисдикция распространялась на все национальности.

Раисы, если не считать их судебных функций, были довольно значительными персонажами во франкском королевстве. Некоторые из них сумели договориться о присоединении их деревень к завоевателям, как, например, раисы из гористой местности в Самарии, которые предложили хлеб, вино, финики и виноград из своей края, изобилующего виноградниками, Готфриду Бульонскому в то время, когда он осаждал Арсуф (1100 г.). Под властью латинян они сохранили свои функции и богатства. Им принадлежали довольно общирные земли, как, например, некоему «сирийскому раису» Меленганусу, который в 1150 г. продал ордену Св. Лазаря тринадцать плугов виноградников подле Вифлеема за 1050 безантов и одну лошадь — даже латинские «буржуа» не владели такими земельными площадями. В 1185 г. раис Наблуса Ги владел с правом передачи по наследству, пожалованным королем Амори I, половиной бесплодной почвы (gatine) в Месдедуле неподалеку от города и продал ее в том же году за 4500 безантов. В XIII в. орден госпитальеров, вступая во владение поместьями в сеньории Назарета, сразу же передал их под опеку раисам, причем некоторым из них досталось одновременно несколько деревень. Эти сирийцы предстают перед нами по меньшей мере равными по положению латинским сержантам, и подобно им, обозначаются в текстах как «верные люди (hommes liges)». Правда, это случалось в XIII в., когда положение коренного население имело тенденцию улучшаться…

Так же как и раисы, низшими сеньориальными «чиновниками» из местного населения являлись хранители водоемов (citernier) (игравшие значительную роль в этой стране, где распределение воды являлось управленческой функцией), переводчики, эти необходимые драгоманы Востока, и писцы. Драгоманы, как и писцы, составляли своеобразную касту (писец мог быть сыном раиса, а в Саферии (1255 г.) обязанности писца передавались от отца к сыну), но для латинян они оставались сержантами, наделенными фьефами. В 1183 г., во время продажи поместий, в стороне были оставлены фьефы Сеита (Сайда) и Гильома, сержантов местного сеньора: название этих фьефов — «scribanium» и «drugumanagium» — указывают, что один из них принадлежал писцу, а другой — драгоману. Фьеф писца походил на держание буржуа («en bourgeoisie»): в 1183 г. Георгий Сириец, сын Харири, владел домом и двумя плугами земли. Тем не менее эти сержанты, наделенные фьефами, продолжали быть сервами: их передавали из рук в руки вместе с их держанием, что делает их похожими на министериалов Запада в эпоху раннего средневековья. Но поскольку они часто становились доверенными лицами своего господина, служа ему в качестве драгоманов («truchements» (turcimannus = dragmannus)), то тот предпочитал не расставаться с ними. По большей мере это были сирийцы-христиане, но иногда и мусульмане: именно «escrivain sarrasinois» (арабский писец) франкского сеньора Рено Сидонского выдал своего хозяина мусульманам в 1189 г.

Другие «сержанты» сирийской нации присутствовали в рядах иерусалимской армии. Но самую важную часть местного населения в этой армии составляли туркополы, эти «легковооруженные воины» («milites levis armaturae») — всадники, одетые в легкую броню, подобную той, что носили жители Востока, и являвшиеся войсковым авангардом. Их название — «Сыновья турок» — объяснялось по-разному: шла ли речь о «людях, вооруженных на турецкий манер» или о вспомогательных отрядах из мусульман, а возможно, метисов? Туркополы довольно редко появляются на страницах актов: тем не менее, две хартии аббатства Мон-Фавор, небольшой церковной сеньории, которая, без всякого сомнения, имела свою стражу, подписаны туркополами (1163, 1180 гг.). Их имена — Жоффруа Крещеный, Дюран Оруженосец, Пьер из Кафарзе, Сильвестр из Саферии, Боне Сальваж, Жан Сансан, Пьер Крещеный, Рауль Туркопол — позволяют предположить, что отчасти речь идет о местных христианах, но, прежде всего, об обращенных в христианство мусульманах, часто об освобожденных из рабства, похожих на мамлюков Египта или Сирии. Кроме того, известно, что в 1179 г. Саладин приказал перебить взятых им в плен туркополов, состоявших на службе у тамплиеров, в наказание за их отступничество. Эти туркополы, кажется, также были держателями фьефов.

И, наконец, местные жители проникали даже в высший класс латинского общества — рыцарство. В 1182 г. грот Хабис Джалдак после пятидневной осады был захвачен мусульманами: владелец этой крепости (вассал Раймунда III, князя Галилейского), Фульк Тивериадский, назначил туда «капитанами» («chevetaines») сирийцев, которые и сдали грот врагу, вопреки протестам «рыцарей низшего ранга» («meneur chevalier») и сержантов: эти трусливые предводители стали вероотступниками по приезде в Дамаск. На этом примере видно, что сирийцы могли командовать рыцарями. Вместе с византийскими принцессами в Сирию прибывало некоторое число греков, как, например, члены дома королевы Феодоры, упомянутые в 1161 г. — хлебодар Михаил Гриффон (=Грек) и «рыцарь» Дионисий. Но двумя самыми интересными примерами являются истории семьи «Арабов» и сеньоров Кабора. Первым сеньором Кабора и Коке, что возле Акры, был Бард ас (Вартан) Армянин, несомненно бывший армянским «рыцарем», пришедшим с Балдуином II из его Эдесского графства — в то же время некий Георгий Армянин числится среди вассалов сеньора Цезарейского. Очень вероятно, что у Бардаса и его супруги Иветты был сын Пьер Армянин, в 1163 г. пребывавший в Иерусалиме. Приходился ли Рохард де Кабор, упомянутый в 1175 г., внуком Бардаса? Эта франко-армянская семья растворилась в рядах знати западноевропейского происхождения.

Аррабиты (Arrabit; Arrabitus = Араб или Бешеный?) были вассалами сеньоров Ибелена: первый из них, рыцарь «Arrabi» (Muisse Arrabitus, то есть Муса Араб), около 1122 г. служил вассалом коннетаблю Яффы Бальану. Нам известно о существовании фьефов Мусы, его брата Бодуэна, его сына Жоржа и внуков Жана, Пьера и Генриха (дочь Жоржа, Мария, вышла замуж за франкского рыцаря Рауля, упомянутого в 1158 г.). Помимо поместий Одабеб (Odabeb) и Дамерсор (Damersor), которые Бальан пожаловал Мусе, они владели бесплодной землей в Зонии, около Дегербома (Degerboam) и поместьем Бетдарас (Бейт Дарас, возле Ашдода), на границе с сеньорией Ибелен и Аскалонским кастелянством. Именуемые «рыцарями», эти арабы продемонстрировали, что сирийцы имели возможность стать полностью равными по положению с франкскими сеньорами. Мы даже и не упоминаем о смешанных браках, в результате которых в рядах иерусалимского рыцарства появилось столько «пуленов».

Получается, что франки вовсе не пренебрегали поддержкой, которую могли оказать для защиты королевства уроженцы Сирии. Возможно, даже разрабатывался план массового поселения восточных солдат на землях латинского королевства: если верить Эрнулю, армянский князь Торос, совершая паломничество в Иерусалим, был поражен при виде того, как мало христианских воинов состоят на службе у короля, и предложил тому прислать из Армении три тысячи солдат с их семьями, которые могли бы составить твердое ядро христианских крестьян, храбрых и выносливых. Таким образом, Иерусалим мог бы рассчитывать на воинственный народ, готовый помочь франкам: франко-армянское королевство, сходное с тем, что представляло в то время графство Эдесское, заняло бы место королевства франко-сирийского. Вопрос был вынесен на обсуждение: король и бароны предложили поселить иммигрантов на иерусалимских землях на тех же условиях, что и мусульман, но с той разницей, что, «если королю понадобиться созвать войско, он бы мог их туда призвать». Затея не удалась из-за того, что духовенство претендовало взимать десятину с этих не-католиков, «так как они были христианами, а только мусульмане ничего не платят». Нам неизвестно, насколько правдоподобна эта история, которая, по словам Эрнуля, произошла в 1170 г..