Читать книгу "Арии - Дмитрий Колосов"

Зороастрийские традиции выстраивались постепенно. Роль и значимость новой веры во многом зависели от расположения к ним того или иного правителя.

Кир едва ли был истовым зороастрийцем. Пусть его и отличала истовость в борьбе с внешними врагами ариев, в первую очередь туранцами, но скорей то было естественное стремление ярко выраженного пассионария завоевать себе великую славу, богатство, утвердить власть – а через все это бессмертие в потомках.

Сын Кира Камбиз был человеком со странностями. По крайней мере, так считали его современники; хотя не исключено, что каверзные сплетни о Камбизе выдумали потомки. Камбиз захватил Египет, после чего загадочным образом скончался – будто бы нечаянно нанес себе рану мечом; вероятно, все же ему помогли.

Собственно в Персии в это время была великая смута: власть захватил маг Гаумата. От самозванца парсийские аристократы быстро избавились, возведя на престол Дария, сына того самого Гистаспы-Виштаспы, который, возможно, покровительствовал Заратустре.

Не мудрено, что Дарий симпатизировал зороастризму. Более того, будучи человеком неглупым, он прекрасно понимал роль подобной религии, которая была способна не только сплотить этнически-лоскутное одеяло империи, но и своей установкой бороться за истину до самой победы добра. Таким образом, зороастрийская вера благословляла экспансию против любого неверного народа, олицетворявшего ложь и зло.

Потому-то Дарий восславил Ахура-Мазду, объявив символ веры: «Ахура-Мазда – великий бог, создавший эту землю, создавший небо, создавший человека, создавший счастье для человека, сделавший Дария царем, одним царем над многими, одним владыкой над многими… Ахура-Мазда, когда он увидел эту землю в смятении, тогда и поручил ее мне, он сделал меня царем. По милости Ахура-Мазды я таков, что я – друг правых, я – недруг злых. Я не желаю, чтобы слабым делали зло сильные, и я не желаю, чтобы сильным делали зло слабые. Того, что правдиво, того желаю… Я не желаю, чтобы кто-либо делал зло; но я не желаю и того, чтобы кто-либо, делающий зло, не был бы наказан…» (Бехистун).

После подобного заявления любая агрессия в глазах правоверного арья была абсолютно оправданна. Под знаменем новой веры Дарий продолжил войну против неверных. Это он шагнул через Геллеспонт и крепкой ногой стал на Балканах. Афиняне разбили персов при Марафоне, ознаменовав свою победу легендарным бегом – прихотью отнюдь не спортивной, но ради спасения государства, ибо гонец не орал истошно, как уверяли: «Радуйтесь, афиняне, мы победили!» – но предупредил, что персы порядком потрепаны, но еще не разбиты и, обогнув мыс Суний, могут без боя занять оставшиеся беззащитными Афины.

Преемник Дария Ксеркс продолжил наступление на запад. Хотя афиняне выставляли его лентяем и трусом, едва ли он был таким. Быть может, Ксеркс и не отличался энергичностью, но был последователен и настойчив. Он подавил восстания в Египет и Вавилонии и сумел организовать грандиозный поход против Эллады, которая, однако, устояла.

Сделав упор на внешнюю политику, Ксеркс не забывал и о внутренней. Именно он окончательно утвердил зороастрийский пантеон и запретил культ дэвов во всех сатрапиях империи, закрепив свое повеление на каменных скрижалях – «Дэвов не почитай!» Если прежние владыки терпимо относились к прочим богам, Ксеркс проводил весьма жесткую религиозную политику, не просто отказав в поддержке храмам иноверцев, но и время от времени теребя их казну.

Возможно, это и сыграло свою печальную роль в судьбе Ксеркса. В конце концов он надоел своим подданным и был умерщвлен с наущения собственного сына начальником дворцовой стражи.

Артаксеркс, прозванный Долгоруким – одна его рука была и впрямь длинней другой, – оказался политиком куда более расчетливым, нежели отец. Дабы не искушать судьбу, вернее, приближенных преференциями нового переворота, он для начала прикончил приведшего его к власти начальника стражи; в дальнейшем он вел себя весьма осмотрительно, в том числе и в вопросах веротерпимости. К богам собственно зороастрийским он присовокупил иноземных, в первую очередь богиню Иштар, занявшую место подле Ахура-Мазды под именем Анахит. Возвысился и древний Митра. Возникла троица наиболее почитаемых божеств, к которым присоединяли Вертрагну.

Долгорукий правил едва ль не полвека, а после его смерти началась чехарда. Его сына придушили по пьяни после пары месяцев счастливого правления. Согдиана, бастарда, убившего брата, прикончили спустя полгода после вступления на престол. Очередной наследник-убийца по имени Дарий, присвоивший – что свойственно убийцам – пышное прозвище Добронравный, провел на престоле два десятка лет и прославился борьбой за власть против очередного брата, которого после победы умертвил, приказав бросить в яму с угольями.

Далее заговор следовал за заговором, а казни становились все изощреннее. Сатрапы рвали империю, а в политике верховодила царица Парушиятиш (Парисатида), чье имечко переводится в приличном обществе почти непроизносимо. Царица крутила муженьком, а заодно и братом, как хотела, и, сдается, была причастна к его смерти, хотя история фактов не сохранила.

По смерти мужа она решила подарить престол любимому сыну Киру, однако законный наследник, его брат, очередной по счету Артаксеркс, сумел Кира одолеть, хотя того поддержали греческие наемники, в числе которых был знаменитый авантюрист, а по совместительству философ и писатель Ксенофонт.

Но Парисатида продолжала крутить интриги и дальше, отомстив всем, кто был причастен к гибели сына, а заодно убила ненавистную сноху, предвосхитив Марию Медичи тем, что травила соперниц, разрезая плод ножом, одна из сторон которого была щедро смазана ядом.

Впрочем, все это мы знаем от придворного врача Ктесия; а сочинитель он был еще тот, что не мешало ему обвинять в выдумках своего соперника по искусству истории Геродота. Ну а далее властная мать-царица скончалась, и на царя поднялись все верные прежде сатрапы, а заодно и многие сыновья. С бунтовщиками – в том числе и сыновьями – Артаксеркс немилосердно расправился, почему и умер в собственной постели и даже, кажется, собственной смертью в возрасте аж восьмидесяти шести лет, из которых большую часть жизни просидел на троне.

Сынок, также Артаксеркс, был под стать своему отцу, приказав в первый же день царствования перебить едва ли не сотню родных и сводных братьев. Восстания он подавлял также безжалостно, истребляя сатрапов и вырезая население взбунтовавшихся городов. Заодно уничтожал храмы – места душевного отдохновения побежденных, а священного быка Аписа приказал зажарить, после чего с ближними почитаемую скотину и съел.

Но кончил этот царь хуже предшественника, будучи отравлен евнухом Багоем, который спустя пару лет убьет и царского преемника.

И вот на престол Персидской державы взошел небезызвестный Дарий Кодоман, которому суждено было стать последним из Ахеменидов.

Все эти годы новая вера, принесенная на просторы Персиды великим пророком, кажется, процветала. Все более пышными становились обряды. Возводились роскошные храмы, на которых горел неугасимый огонь. Приносились пышные жертвы стихиям, причем жертвенное мясо прибирали к рукам прагматичные маги. Хаому они тоже потребляли, хотя, думается, со временем заменили ее вином – и достать проще, и крышу не сносит.