Читать книгу "Бразилья - Йен Макдональд"

Серебряный миг. Вспышка на экране. Мать показала Марселине момент славы на ступеньках «Копа Пэлэс», демонстрировала каждой прекрасной мелодией, которую извлекала из органа. Марселина гналась за ним, прыгала, тянула руки, пока, наконец, не поймала и не прижала к груди, а слава дрожала и поминутно меняла форму, и вот тогда, схватив ее, Марселина в ту же самую минуту увидела, в чем, собственно, фокус.

Она взяла матрас, легкий спальный мешок и разделась до трусов и майки в рассеянном свете, отраженном от морру.

27 января 2033 года

Как плакать в Сидаде-де-Лус?

Каждая новая запись в книге требует испечь Пирог Плача. Мука, маргарин, сахар, орехи, еще сахар – святые такие сластены – щедрая порция кашасы, против чего святые тоже не возражают. Испечь. Нарезать на кубики ножом, смоченным в святой воде, один кубик на каждую молитву. Остальное можно оставить на подносе для всех соседей. Теперь нужно выбрать святого. Айшэды подсказывают доне Ортенсе, что лучший вариант для такого случая – святая Христина (Чудесная). Она распечатывает изображение, аккуратно вырезает его ножницами, наклеивает на дощечку размером с картонный пакетик со спичками вместе с другими католическими символами из журнала, который издает церковный приход, и украшает по краю пластиковыми бусинками, блестками и осколками стеклянных рождественских украшений. Затем икона очищается солью и ладаном. Гадание на китайском компасе дает наилучшее расположение, затем Книгу Плача открывают перед алтарем, вписывают имя и просьбу обязательно маркером с толстым стержнем, чтобы надпись легко читалась в полумраке барракана, а потом все это припорошить фарофой, которую потом собирают в кучку перед святой Христиной Чудесной. Затем, пока плач не прекратится, это прошение, как и все другие на этот день, орошают слезами.

«Святая Христина, прояви себя, – молила дона Ортенсе. – Удиви меня. Страдает мой младшенький и второй из самых любимых сыновей. Лежит себе в гамаке и только глазами моргает, я понимаю, что он играет в игры и читает форумы в айшэдах, а еда на тарелке тем временем стынет и привлекает мух. Он забыл про все свои сделки, контракты и планы, с его-то амбициями, деловой хваткой и решимостью. Я знаю, что Герсон – глупый, мягкий Герсон – подсыпает таблетки в колу Эдсона, и эти таблетки крадут его энергию, высасывают его волю. Подними его, пусть выйдет из дома, встретится с друзьями и клиентами, они ему помогут. А до тех пор позволь мне стирать его одежду, поправлять его бумаги, приносить ему кофе, оставлять тарелки с цыпленком, бобами и рисом и сказать Герсону, чтоб прекратил таскать таблетки, а вместо это лучше принес бы нормальных денег в дом».

Рано утром в день почитания Богоматери из Апаресиды[168]дона Ортенсе видит, что ее младшенький и второй из любимых сыновей лезет на крышу. На нем шорты, футболка без рукавов и шлепки, его силуэт нарушает геометрию белых пластиковых труб, которые окружают водонагреватель на солнечных батареях. Сидаде-де-Лус носит с гордостью статус «байру», района, однако водопроводная система и провисшие провода – здесь все еще можно подключиться напрямую к фонарному столбу – с головой выдают бывшую фавелу.

– Нужно поменять эти трубы. – Эдсон стоит, уперев руки в боки, и осматривается. Он смотрит не на трубы и водопровод, понимает дона Ортенсе, но на город, на небо, на свой мир. Началось.

– Я приготовила кибе, – говорит дона Ортенсе.

– Спущусь через три минуты.

В тот же вечер дона Ортенсе переворачивает икону святой Христины ликом вниз и крошит Пирог Плача птицам.

По утрам у пенсионеров скидки в спортивном клубе. Эдсон проходит мимо беговых дорожек, которые крутятся вместе с мужчинами в бейсболках и мешковатых шортах и женщинами в капри и безразмерных футболках. Во второй половине дня приходят качаться парни из банды одного из наркодилеров Сидаде-Альта. Главарь договорился о корпоративном членстве для своих ребят. Сделка хорошая, но у этих посетителей есть привычка оставлять максимальный вес, чтобы выглядеть настоящими мачо в глазах следующих посетителей. Эмерсон пытается заварить сломанный тренажер, поглядывая через квадрат дымчатого стекла на сверкающую дугу.

– Все еще вытряхиваешь денежки из стариков? – спрашивает Эдсон.

Эмерсон поднимает голову, сначала улыбается, а потом откровенно ухмыляется.

– По крайней мере я зарабатываю деньги, – он выключает сварочную горелку, снимает перчатки и крепко обнимает младшенького. Шестой братишка всегда был ужасно независимым, никогда не спрашивал ни у кого разрешения, но постоянно делился планами с Эмерсоном, словно бы прося благословения, которое не дали бы дона Ортенсе и все ее святые.

В холодильнике есть холодное пиво. Эмерсон выгоняет администратора Марию из кабинета – «она все равно только и делает, что чатится» – и они усаживаются за потрепанный стол. Пенсионеры топают и сопят по ту сторону стекла.

– Ну?

– Со мной все будет нормально. Время настало, понимаешь? Время для всего. Я снова вернулся. Это понятно? Я был где-то в другом месте, словно бы в отпуске в собственном доме, а теперь я здесь, как будто была весна, а теперь снова наступило лето.

Эмерсон не говорит: «Вообще-то прошло три с половиной месяца». Он не произносит даже идиотских фраз в духе ток-шоу, мол, не думаю, что смогу понять, как много она для тебя значила. Вспоминает, что чувствовал, когда убили Андерсона. Они тогда работали в фавеле, на последнем этаже жилого дома: каменщик и электрик, братья Оливейра. А потом вдруг начался фейерверк, как на день поминовения какого-нибудь святого. Полиция. На крутых лестницах пехотинцы местного Хозяина выбрасывали айшэды, кредитки, ценные вещи с арчидами – все, что могло выдать их местоположение Ангелам Постоянного Надзора. Полицейские беспилотники кружили над Сидаде-Альта, словно черные грифы. Теперь стреляли в районе перекрестков, там, где Сидаде-Альта вырастает из Сидаде-де-Лус. Андерсон ушел за изолентой. Он оказался в ловушке. Палили повсюду. Бежать было некуда. Только сидеть на той крыше. Он кричал Андерсону, чтобы тот уходил, шел домой, шел в Лус, а если не может, то спрятался где-то, в любом месте с дверью и стенами. Ответа не последовало. Полиция всех перестреляла. Теперь Эмерсон испугался. Провел локализацию айшэдов Андерсона с точностью до миллиметра. Сигнал с камер брата замер в восьми сантиметрах над уровнем земли. Это как раз высота переносицы, если лежишь на тротуаре. Именно в таком положении Эмерсон и нашел его в огромном темном озере засыхающей крови. Он казался таким напуганным, таким раздраженным. Полиция приняла его за одного из солдаду. Возмущение муниципального совета Сидаде-де-Лус вынудило копов признать, что Андерсон попал под перекрестный огонь, когда пытался найти убежище. На большее надеяться не приходилось. Банальность в ответ на соболезнования от друзей и соседей. Слов не хватало, пришлось прибегнуть к банальностям в надежде, что дона Ортенсе и пять оставшихся в живых сыновей прочтут за ними не выразимую словами правду. Иногда одних только общих фраз и оказывается достаточно.