Читать книгу "Шпион номер раз - Геннадий Соколов"

Отвлекала лишь весна. А весна в Британии — самое прекрасное время года. Кажется, что цветет вся страна. Буквально вся: и города, и пригороды, и даже асфальт у твоего дома. Ветер разносит вокруг облетающие с вишен и яблонь лепестки цветов, и ты идешь по весенним улицам, будто по широкому коридору, покрытому легким, оживающим от прикосновения ковром бело-розовых чешуек. Англия прекрасна в эти недели. И дождь щадит ее красоту. Солнце делает чистыми и сочными ее неповторимые краски.

Обгоняя весенний ветер на оживленных трассах, Иванову, впрочем, было недосуг любоваться цветущей красотой природы. У него на «хвосте», словно приклеенный, висел черный «Ровер» ребят из британской контрразведки.

Это была, наверное, двадцатая или тридцатая его поездка по стране с лекциями о Советском Союзе — Иванов уже сбился со счета. Но настойчивость и неотступность парней из «МИ-5», казалось, не знали границ. «Почетный эскорт» сопровождал автомобиль советского военного дипломата на всем пути, от порога до порога.

После первых прочитанных Ивановым лекций он уже заранее знал, что его ждет при следующей встрече, будь то заседание общества молодых консерваторов, ассоциации домохозяек или какого-нибудь очередного «Клуба ротариев». Все они проходили в просторной комнате одной из местных гостиниц после плотного ужина и скорее напоминали не дружескую встречу, а дотошный допрос подследственного, причем непременно с пристрастием.

Каждый вопрос местного эрудита представлял собой своего рода развернутое политическое заявление, эдакий маленький «спич с подножкой», чтобы гость, приглашенный на заседание, непременно споткнулся. Почти всегда в арсенале хозяев был некий обязательный набор вопросов о нарушениях прав человека в СССР и агрессивных замыслах кремлевских руководителей. Но Иванова все это лишь подзадоривало и забавляло.

От казавшихся тогда Иванову вздорными замечаний, от язвительных реплик в адрес родной страны, от удручающего постоянства каверзных вопросов «с двойным дном» Евгений Михайлович, как ни странно, не уставал. Он приходил в какой-то нервный восторг, который, очень может быть, частично передавался и его слушателям. Лекции порой заканчивались далеко за полночь уже в гостиной дома какой-нибудь местной знаменитости, заполненной до отказа забывшими о сне активистами-ротариями, или одуревшими от выпитого за вечер молодыми лейбористами, или кем-нибудь еще.

В один из таких визитов после бурных дебатов вслед за проведенной лекцией Иванов заснул лишь в третьем часу ночи в отведенном для него номере гостиницы.

Рано утром он возвращался в Лондон, снова наблюдая в зеркале заднего вида привычную тень.

«МИ-5» не желала отставать от него ни на шаг. Спидометр показывал крейсерскую скорость, отсчитывая милю за милей по укатанному английскому шоссе, а радиостанция Би-би-си методично напоминала время от времени о необходимости соблюдать режим движения. И потому Иванов ехал не спеша, следуя доброй старой поговорке «Тише едешь, дальше будешь». Машина плавно плыла по автостраде, а водитель невольно вспомнил ее предшественника — свой первый посольский автомобиль в Лондоне «Остин-А40» и ту аварию, в которую он попал в первые месяцы своего пребывания в Англии.

«Остин-А40» был неважной машиной. Иванов ее не любил. Слабенький 37-сильный двигатель объемом всего в 948 кубиков. Скорость до 90 километров в час. Словом, типичная малолитражка начала 60-х годов прошлого века.

В тот злополучный день он возвращался со своим помощником Павлом Шевелевым из поездки на английскую военно-морскую базу в Портсмуте. По ветровому стеклу хлестал некрупный весенний дождичек, и идеально ровная поверхность шоссе М3 то и дело подмигивала «кошачьими глазками» отражений от фар на мокром бетонном полотне.

Вдруг километрах в пятидесяти от Лондона шедшая впереди машина резко затормозила. Иванов рефлекторно взял влево, чтобы обойти ее. К левостороннему движению, естественному для англичан, он еще не успел привыкнуть и в итоге угодил в кювет. А там бетонная плита. Передок «Остина» — в лепешку. Его референт — носом в щиток. Тут сопровождение ребят из «МИ-5» оказалось бы очень кстати, но дело было ранней весной 60-го года и английская контрразведка еще не баловала его своим постоянным вниманием.

Иванов выбрался из машины и, как водится в таких случаях, клял на чем свет стоит не столько себя самого, сколько злополучное английское левостороннее движение. Вспоминал он всуе и своего предка фельдмаршала Кутузова, полтораста лет назад свернувшего шею Наполеону Бонапарту.

— Нет, старик тогда явно поспешил, — судачил про себя Иванов, — не то французы успели бы приучить к правостороннему движению не только всю континентальную Европу, но и Англию. До нее руки у Наполеона не дошли. Кутузов не пустил Бонапарта в Англию. Иначе французские гвардейцы живо бы распорядились, как должны ездить по дорогам в цивилизованной стране.

Впрочем, укороченная предком Иванова карьера Бонапарта и сохранившееся на английских дорогах левостороннее движение не стоили тогда горе-путешественникам большой крови. Иванов отделался царапинами, а Павла с разбитым носом и легким сотрясением мозга, но в остальном целого и невредимого, пришлось везти на попутной машине в ближайшую больницу. Ею оказался госпиталь Королевской военной академии Сандхерст.

Эта знаменитая академия, кстати, была создана после войны на базе Королевского военного колледжа, открытого еще в 1802 году. Для интересующихся замечу, что в нее принимается преимущественно младший офицерский состав, в том числе иностранцы. А продолжительность учебы может быть различной в зависимости от выбранного курса и составляет от 44 недель до 2 лет. Среди слушателей Сандхерста было немало известных британцев: премьер-министр страны Уинстон Черчилль, автор «бондианы» писатель и разведчик Ян Флеминг, популярный киноактер Дэвид Нивен.

В тот злополучный день медицинскую комиссию в госпитале Королевской академии проходили два русских разведчика.

Дежурный врач обработал Шевелеву раны, наложил с полдюжины швов и сделал укол, предварительно смазав кожу спиртом. Павел уловил в воздухе знакомый запах. На столике перед ним стояла бутыль с медицинским спиртом.

— Доктор, после этой страшной аварии голова просто раскалывается, — пожаловался он врачу. — Налейте нам с другом по паре капель для расширения сосудов.

Англичанин внимательно посмотрел на разбитое Пашкино лицо, на жалкий вид его друга. Не произнеся ни слова, он вынул из шкафа пару мензурок, поставил их на стол перед пострадавшими и вышел из кабинета. Горе-автомобилисты разлили спирт в медицинские емкости и разом осушили их за здоровье друг друга. Крякнув от удовольствия, Паша попросил добавки. Женя налил по второй. За английскую медицину выпили в третий раз. Когда врач вернулся в кабинет, склянка со спиртом была пуста.

— Забирайте этих русских с глаз моих долой. Вызовите такси. Пусть их отвезут домой. Они оба в состоянии шока, — скомандовал доктор дежурной сестре.

Несчастный случай на дороге помог Иванову понять еще одну характерную черту англичан: при всей их независимости и чопорности они чаще всего готовы прийти на помощь даже совершенно незнакомому человеку — быстро и бескорыстно. Разбитая Ивановым машина еще дымилась у обочины, когда уже нашлись люди, готовые съездить за механиком в ближайшую автомастерскую и подвезти русских в клинику. Абсолютно незнакомые люди позаботились о пострадавших так, как будто они были, по меньшей мере, их ближайшими родственниками.