Читать книгу "Французские дети не плюются едой. Секреты воспитания из Парижа - Памела Друкерман"

Французские книжки, которые мы с Бин читаем, вроде бы начинаются так же. Есть проблема, герои пытаются ее преодолеть. Но их успехи длятся недолго. Книжка часто заканчивается тем, чем началась: у главного героя опять возникает та же проблема. Крайне редко мы сталкиваемся с личностной трансформацией, где все чему-то учатся и растут на своих ошибках.

В одной из любимых французских книжек Бин рассказывается о двух красивых девочках. Они двоюродные сестры и лучшие подружки. Эльетт (рыженькая) вечно командует Алис (темноволосой). Однажды Алис решает, что так продолжаться больше не может, и перестает играть с Эльетт. Они долго не общаются, им одиноко. Наконец Эльетт приходит домой к Алис, просит прощения и обещает измениться. Алис принимает извинения. На следующей странице девочки играют в доктора, Эльетт пытается уколоть Алис шприцем. Ничего не изменилось. Конец.

Не все французские книжки заканчиваются так же, но многие. Смысл в том, что необязательно у всех историй должен быть красивый или счастливый конец. Европейцы воспринимают это как само собой разумеющееся. Мораль историй из французских книжек, которые читает Бин, это подтверждает: жизнь не делится на черное и белое, она гораздо сложнее. Нет плохих и хороших парней: в каждом из нас есть немного и того, и другого. Да, Эльетт любит покомандовать, зато с ней весело. Алис — жертва, но разве она не сама напрашивается? Причем снова и снова. И нам остается предположить, что не совсем здоровые отношения между Эльетт и Алис продолжатся по той же схеме, потому что… да потому что так всегда бывает в отношениях двух подруг, разве нет? Жаль, что я не узнала об этом в четыре года, а догадалась лишь в тридцать.

Писательница Дебра Оливье отмечает, что американские девчушки гадают на ромашке так: «Любит — не любит». Француженки различают куда больше оттенков любви и гадают совсем по-другому: «Любит чуть-чуть, любит сильно, страстно, безумно или не любит совсем».

Герои французских книжек для детей часто обладают противоречивыми качествами. В одной из книг про «идеальную принцессу», которые так обожает Бин, Зоуи открывает подарок и заявляет, что он ей не нравится. Но на следующей странице притворяется «идеальной принцессой», подпрыгивает и говорит «спасибо» тому, кто его подарил.

Если бы эта книжка была написана для американцев, Зоуи, скорее всего, преодолела бы свои негативные импульсы и превратилась в «идеальную принцессу» раз и навсегда. Французский вариант больше похож на реальную жизнь: внутри Зоуи продолжают бороться «светлая» и «темная» стороны ее личности. Книга поощряет поведение «как у принцессы» (в конце есть даже маленький диплом «за хорошее поведение»), но ее авторы исходят из того, что всем детям свойственны маленькие шалости.

Книги для французских четырехлеток пестрят обнаженной натурой и любовными темами. К примеру, у Бин есть книжка про мальчика, который случайно пришел в школу голым. И еще одна, про то, как мальчик, случайно написавший в штанишки, влюбляется в девочку, которая отдала ему свои, после чего сделала юбку из банданы. Авторы этих книжек — как и мои знакомые родители-французы — воспринимают детсадовские влюбленности как настоящие.

У меня появляется несколько знакомых, которые выросли во Франции, хотя их родители — американцы. Когда я спрашиваю, кем они чувствуют себя — французами или американцами, почти все отвечают, что это зависит от ситуации. Обычно они ощущают себя американцами, когда находятся во Франции, и французами, когда приезжают в Америку.

Кажется, Бин ждет похожая судьба. Кое-какие черты свойственные американским детишкам прививаются ей без труда: например, склонность постоянно ныть и плохо спать по ночам. Но над другими приходится поработать. Выбираю американские праздники, которые мы будем отмечать, отказываясь от тех, что требуют много готовки. Так, мы оставляем Хэллоуин и «выкидываем» День благодарения. День независимости (4 июля) почти совпадает с Днем взятия Бастилии (14 июля), поэтому празднуем оба одновременно. Я не уверена, что именно следует понимать под «классической американской кухней», но мне почему-то очень хочется, чтобы Бин полюбила сэндвичи с тунцом.

Я пытаюсь объяснить Бин, что значит быть американкой, но я еще хочу, чтобы она почувствовала, что значит быть еврейкой. В детском саду записываю ее в список тех, кто не ест свинину, хотя это вряд ли укрепит ее религиозное рвение. Она все пытается понять, что это за евреи такие, которые даже в Санта-Клауса не верят, и как бы ей увильнуть от всего этого.

— Не хочу быть еврейкой, хочу быть англичанкой, — заявляет она нам в начале декабря.

О Боге с ней пока не хочется говорить. Боюсь, если скажу ей, что Он всемогущ и вездесущ, то есть присутствует в том числе и в ее комнате, она до ужаса перепугается. (Она и так уже боится ведьм и волков.) Вместо этого весной готовлю чудесный ужин на еврейскую Пасху. Однако не успеваю произнести первую молитву о благословении, как Бин умоляет отпустить ее из-за стола. Саймон мрачно сидит напротив, всем своим видом показывая: «Ну, что я тебе говорил». Доедаем суп с шариками из мацы и включаем голландский футбольный матч.

Зато Ханука пользуется успехом. Возможно, потому что Бин становится на полгода старше. Плюс свечки и подарки, конечно. Но больше всего ей нравится, как мы поем и танцуем хору в гостиной, а потом в изнеможении падаем на пол.

Но через восемь дней, открыв восемь тщательно выбранных мною подарков, она по-прежнему настроена скептически.

— Ну вот и Ханука кончилась, мы больше не евреи, — говорит она. И спрашивает, придет ли к нам Санта-Клаус — Рère Noël, о котором она так много слышала в саду.

В канун Рождества Саймон уговаривает меня набить подарками наши ботинки, расставив их у камина. Мол, так делают в Голландии, и это культурная традиция, а не религиозная. (Вообще-то голландцы выставляют тапки пятого декабря.) Бин приходит в экстаз, проснувшись и увидев ботинки, хоть и получила в подарок дешевое йо-йо и пластиковые ножницы.

— Санта-Клаус обычно не приходит к еврейским деткам, но в этом году пришел! — щебечет она.

Теперь, когда я забираю ее из сада, между нами происходит примерно такой разговор.

Я:

— Чем занималась сегодня в саду?

Бин:

— Ела свиные отбивные.

Нам повезло, что мы, хоть и иностранцы, но из англоговорящих стран. Английский — самый популярный язык во Франции. Большинство французов моложе сорока говорят на нем довольно сносно. Воспитательница Бин просит меня и одного папу из Канады прийти как-нибудь утром и почитать детям вслух книжки на английском. Некоторые друзья Бин берут уроки английского. Их родители не устают повторять, как повезло Бин, что она билингва.

Но в том, что твои родители — иностранцы, есть и недостатки. Саймон вспоминает, как в детстве — он вырос в Голландии — ему всегда было стыдно, когда его родители говорили по-голландски на людях. Думаю об этом, когда в конце года в детском саду Бин родителей приглашают принять участие в концерте. Большинство французов, естественно, знают слова всех детских песен. Я же что-то мямлю невпопад, надеясь, что Бин меня не слышит.