Читать книгу "Все мужчины ее жизни - Ника Сафронова"

– Вот это сервис! – подивилась я на дворника-невидимку.

– Ага. Это у них после терактов к урнам недоверие, – пояснила Оксанка, залезая в автобус.

Сваровского еще не было. И все пассажиры вполголоса обсуждали это досадное обстоятельство.

Тут я увидела, как к багажному отсеку подошли с вещами двое мужчин (очевидно, из-за них-то и произошла заминка). Оба рослые, подтянутые и с высоты окна выглядящие вполне прилично. Я с нетерпением стала ждать, когда представится возможность разглядеть их получше.

И вот они вошли.

На том, что помоложе, были короткое черное пальтецо, плотные темно-синие джинсы и шапочка-тюбетейка, почему-то дополнявшая его образ как нельзя лучше. Огромные карие глаза, улыбка и возникающая при этом ямочка на щеке. Взглянув на него, я поняла, что поплыла. Так меня подкупила эта открытая белозубая улыбка.

Старший пробирался по салону, высокомерно задрав подбородок. Черные, как маслины, глаза. Охапка смоляных волос, с легкой проседью на висках. Он вызывал, скорее, отторжение, чем симпатию.

– Молоденький – мой! – поспешила шепнуть я Оксанке.

– Да ради бога, – равнодушно откликнулась та, – все равно они гомы.

– Ненормальная, что ли? С чего ты взяла?

– Ну, ты на ботинки-то посмотри!

Да, действительно. Обувь того, что постарше, немного смущала. Откровенно голубые замшевые штиблеты. Но разве это может шокировать, если учесть его красную куртку и желтый шарф? Может, человеку нравятся экстремальные цвета?

Пройдя в конец автобуса, мужчины скрылись из виду.

Зато в проходе образовался Сваровский. Пересчитывая нас, он прошел по рядам. Потом пересчитал по дороге обратно. Сбился. Стал пересчитывать заново. Так и сновал взад-вперед. И насколько я поняла, каждый раз у него выходило разное количество пассажиров.

Наконец он плюнул и велел водителю ехать.

И вот моим глазам предстали те самые домики в чисто английском стиле. С несколькими парадными, белыми, синими, темно-зелеными, дверками. Лондон приворожил меня сразу, с первой же секунды. Эти парки эпохи королевы Виктории. Люди – свободные, уверенные в себе, вытворяющие со своими волосами и одеждой такое, что москвичу в самом смелом сне не приснится. Проспекты. Сувенирные лавки. Великолепный Биг-Бен. Задумчивый Тауэр.

У меня от всего этого голова пошла кругом. Не знаю, каким чудом я сдержалась, чтобы не заорать в приливе чувств на весь автобус. Наверное, остановили тревожно шевельнувшиеся усы нашего гида.

– Господа! – предупредил Сваровский. – Сейчас мы прибываем в гостиницу. Я раздам всем ключи от номеров, и вам нужно будет заполнить миграционные карточки. Или наоборот: сначала карточки, потом ключи. В общем, будьте, пожалуйста, бдительны!

– Что он сейчас сказал? – переспросила Оксанка.

– Не знаю, по-моему, подъезжаем к гостинице…

Единственным неприятным сюрпризом оказался запрет на курение в общественных местах. В том числе и в гостиничном номере. Но мы с Оксанкой, совершив на кровати пару приветственных подскоков, сразу распахнули окно и, высунувшись в него, задымили.

– Дорохова, неужели мы в Лондоне? – с восторгом глазея на закатанную в бетон строительную площадку, воскликнула я.

– Ага, в нем. Вон, видишь! – Она протянула руку и указала куда-то поверх насыпной кучи щебня. – Знаменитый лондонский огурец. Или, как я его называю, яйцо.

Я проследила направление ее руки и действительно увидела возвышающийся над городом продолговатый стеклянный купол. Прямо над ним толстые слоеные облака расступались, и на покатую крышу падал солнечный луч. Озорно, будто обжигаясь, отскакивал от зеркальной поверхности.

Воздух был теплым и влажным, и, если бы не желтые листья, распластанные в лужах, могло показаться, что на дворе весна. Мы молчали. Минуту, две, три – не знаю сколько.

Наконец, немного пропитавшись лондонской атмосферой, я сказала:

– Ну что, вернемся к нашим баранам? Какую легенду мы придумаем для Кощея?

– Слушай, а ты с ним связь-то еще поддерживаешь? Или тот звонок был единственным?

– Нет, я ему еще пару раз звонила. Да вот, буквально перед отлетом в Англию. Сказала, что по возвращении зайду к нему в гости – и будем репетировать его выступление на ток-шоу.

– А он что?

– Сказал: приходи.

Оксанка налила в казенный стаканчик немного воды, чтобы было куда складывать окурки, и вернулась к окну.

– Знаешь, Ир, – задумчиво сказала она, – мне кажется, что про Кишиневский археологический музей было бы, конечно, эффектно. Но лучше, чтобы легенда выглядела спокойной. Вроде того, мальчик из детского дома, беспризорник…

– Вот, вот, вот! – перебила я, взмахивая рукой. – Уже тепло! Я бы даже сказала, горячо. А на самом деле он окажется незаконнорожденным сыном Джона Леннона!

– Чего? – недовольно переспросила Оксанка.

– Да погоди ты! Не прерывай полета фантазии! Мать у него будет стюардессой, попавшей в жесткий старорежимный период под сокращение. Кормить ребенка стало нечем, и она отдала его в приют.

– Ну полный отпад! – воскликнула Дорохова. – Очень романтичная, ностальгическая, а главным образом правдоподобная история! Ты сама-то, Чижова, понимаешь, какую чушь несешь? Уже оставь несчастных Битлов в покое!

– Да Оксанка, говорю тебе, эта легенда – самое то! Во внешности Кощея и Джона Леннона есть неоспоримое сходство!

– Послушай меня! Только не нервничай, ладно? Во внешности Кощея, судя по вашим рассказам, есть неоспоримое сходство с калужской Моной Лизой. Этого достаточно. Не нужно тревожить мировую общественность. Договорились?

– Ну, хорошо, – обиженным тоном согласилась я, – но «Ласковый май» из них мы тоже делать не будем. Я передумала. Дети-сироты на нашей эстраде уже были.

Мы еще немного поспорили, но так ни до чего договориться не успели.

Сначала нас прервал телефонный звонок. Это Дмитрий прорывался ко мне из далекой, кажущейся уже нереальной Москвы. С тех пор как мы побывали на озере, я понизила осветителя в звании. Сменила рингтон «ВИП-персоны» на новый. При выборе звонка для мужчин, с которыми я имела близкие отношения, я всегда руководствуюсь принципом полученных ощущений. Поэтому теперь Дмитрий жалобно выводил: «Я был когда-то странной, игрушкой безымянной…»

– Ой, Оксанка, как он мне надоел, ты бы только знала.

– Что, и подходить не будешь?

– Да ну его! Сейчас все деньги выговорит, а толку? Вот вернусь на родину – тогда и поговорим.

Не успел Дмитрий, потерявший терпение, отключиться, как раздались позывные Талова: «Усталость забыта…» В общем, сплошные скачки нон-стоп.

Я поспешно нажала на прием:

– Слушаю вас.