Читать книгу "Московские тени - Роман Сенчин"

Наименование продукции, количество, вес, пункты доставки и пути движения постепенно выходили за рамки компьютерного экрана, обволакивали голову, гипнотизировали, проникали в мозг и разрастались до размеров целого мира. И он, человек за столом, становился управителем сложного, почти не поддающегося воображению процесса; перемещением крошечной стрелки, щелканьем пластмассовой мышки он сдвигал с места тонны груза, отправлял в дорогу вагоны и фуры; он словно бы играл в придуманную им самим игру и одновременно был частью этой игры. Но в то же время он оставался реальным, живым человеком, теперь очень живым человеком – человеком, узнавшим, зачем живет, ради чего. Теперь он ждал от вечера не обычного ленивого отдыха, не убивания нескольких часов между работой и сном, а – праздника. Может быть, тяжелого, разочарующего в итоге, но все же праздника…

– Андрей, обедать идешь? – вопрос соседа по рабочему месту разрушил состояние, вернул в отдел, за стол, один из двух десятков таких же… И пришлось кивнуть, а пальцы уже привычно быстро закрывали файлы, выводили компьютер из системы…

В столовой была очередь. Она была всегда в это время: у всех фирм обед сделали с часу до двух, и сколько сами служащие и администрация столовой ни поднимали этот вопрос, никто из начальства не хотел менять график. В бизнес-методичках было указано, что самое оптимальное время для приема пищи именно это, с часу до двух. Как раз середина рабочего дня.

– Ты чего такой? – спросил сосед по рабочему месту; он смотрел на Андрея по-новому – настороженно, с неуверенной завистью. Так же смотрел и вчера, и во вторник, но тогда не решался спросить, а сегодня не выдержал. Андрей в ответ пожал плечами:

– Да так. Личное.

– Проблемы?

– Да нет. Скорее – наоборот.

Поняв, что ничего интересного не узнает, сосед повернулся к нему спиной.

Очередь, многократно изогнутая в вестибюле столовой, двигалась к прилавку раздачи изматывающе медленно, и Андрей, от нечего делать, а больше по привычке, рассматривал людей. В основном молодежь самого ценного для работодателей возраста – лет двадцати пяти – тридцати, и столько девушек с прекрасными фигурами, одетых пусть иногда и недорого, но притягивающе взгляд, со знанием дела… Недавно совсем, каких-нибудь пять дней назад Андрей развлекал себя в очереди тем, что мысленно выбирал из них самую симпатичную, представлял без одежды, детально, во всех подробностях фантазировал, как везет к себе домой, каким вином угощает, как любит, как она отвечает… Сейчас же он стоял и сочувствовал им – и этим симпатичным, ухоженным девушкам, и молодым людям в кремовых и светло-серых костюмах с аккуратными, требующими времени по утрам, прическами: работая с большинством из них в одном здании не первый год, он не мог не замечать – почти все они одиноки. В шесть тридцать вечера выходят на улицу и не знают, что делать дальше. До завтрашнего утра. Они долго сидят в каком-нибудь кафе недалеко от дома или у себя в квартирке готовят ужин на одного человека и съедают его перед телевизором; многие устало и привычно переругиваются с родителями до тех пор, пока не захотят спать. И потом сон, пустой, как у мертвых, а утром – душ, кофе, торопливый сбор на работу. Очередной автоматический день… И у него до недавнего времени был почти такой же, мало похожий на жизнь, распорядок.

Аппетита не чувствовал, но все же, опасаясь, что голод появится позже и станет мешать, собрал на поднос традиционный обеденный набор – салат, первое, второе и третье, два куска хлеба, слоеный пирожок с черникой.

– Восемьдесят четыре рубля, пожалуйста, – сказал кассир, большой, розовокожий, но совсем не напоминающий работника общепита, а скорее борца Карелина, дядька; каждый раз, когда видел его, Андрей удивлялся, зачем он здесь, за маленькой кассой, где должна сидеть какая-нибудь предпенсионная тетушка, но дядька называл сумму заказа, желал приятного аппетита так как-то по-домашнему, что становилось приятно, уютно. А потом он забывался, совершенно исчезал из памяти до следующего обеда, и тогда его вид снова вызывал удивление…

Расплатившись, Андрей побродил в поисках свободного места, заметил поднимающуюся девушку и, опережая еще нескольких с подносами, занял его. Сунул конец галстука между пуговиц рубашки, чтоб в еду не залез, принялся протирать ложку и вилку салфеткой; взгляд наткнулся на сидящего через два столика соседа по рабочему месту, и стало неприятно, словно увидел человека, который знает про него что-то стыдное.

Ели быстро и молчаливо – болтать, как в кафе, делать паузу между супом и котлетой считалось здесь дурным тоном, неуважением к тем, кто ждет своей очереди пообедать… Было время, Андрей все пытался подсчитать, сколько организаций и фирм располагается в их двадцатидвухэтажном небоскребике, сколько примерно людей сидит в офисах. Без уборщиц, курьеров, водителей, охранников, продавцов в киосках на первом этаже выходило около полутора тысяч. А если перевести на армейский язык? С дивизию, кажется. И сколько таких дивизий в Москве, рассредоточенных по железобетонным небоскребикам-гарнизонам…

Размышления о количестве подобных себе людей всегда приводили Андрея в уныние, даже страшно становилось. Но размышлял он об этом давно, когда только начал работать здесь, затем – привык, как говорится, притерся, вжился. И задумываться стал реже и реже… Правда, с недавних пор снова, против воли, эти мысли начали появляться опять, но теперь рождали не уныние и обессиливающий страх, а наоборот – радость, что он, оказывается, не слился со всеми, не растворился в них. Было радостно сравнивать, зная, что кто-то, кроме его родных и сослуживцев, этих завсегдатаев столовой, кто-то очень дорогой и неповторимый на другом конце города знает – он есть. Думает о нем, ждет с ним встречи, с нетерпением поглядывая на часы.

Вообще, по законам физиологии, после сытного, неплохого обеда должно было стать душевно спокойнее. И Андрей действительно почувствовал, что расслабился, подобрел; с искренним удовольствием выкурил сигарету в единственной в здании, зато просторной, с хорошей вентиляцией курилке на шестом этаже, полистал журнал «7 дней». Без пяти два поднялся по лестнице на свой восьмой, заварил кружку кофе, снял пиджак, повесил на спинку стула и, удовлетворенно покряхтывая, уселся за рабочий стол.

Включил компьютер. В ожидании, пока загрузится, приподнял голову и оглядел поверх огораживающих его место матовых стекол отдел. Большая, почти квадратная комната, навесной, весь в маленьких круглых отверстиях потолок. Из некоторых отверстий бьют мощные, но не слепящие глаз пучки света; они освещают отдел так удобно, что многие не пользуются настольными лампами, да и зачем? – почти вся работа на компьютерах… Стены покрыты пластиковыми рейками нейтрального сероватого цвета; на окнах плотные жалюзи, и даже не разобрать, как там, за ними, – пасмурно или ясно, день или уже стемнело. Еще бы отсутствие часов – и движения времени совсем бы не ощущалось.

Слева от дальнего к Андрею окна – на возвышении – кабинет-будка начальника; напоминает она кабину башенного крана. Начальнику удобно видеть подчиненных, сидящих в своих выгородках-отсеках. У многих к матовым стеклам приклеены записи с важными данными, номерами нужных телефонов и факсов, субъектов Федерации, имейлы, расписания движения поездов, электричек… Андрей сидит в этой комнате пять с половиной лет.