Читать книгу "Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Юлий Орловский"

Азазель точно так же, как и Вельзевул, взглянул на свою чашу, я сосредоточился и тут же наполнил ее коньяком. Он сделал пробный глоток, кивнул, но на меня поглядел странно оценивающе, будто с веревкой на шее вывел на невольничий рынок.

- Там опасно, - проговорил он, - даже для тебя, смертный. Очень опасно! Еще тяжелее придется другим. Если кого приведешь с собой.

- Жалеешь людей? - спросил я.

Он фыркнул:

- Конечно. Я же оставил небо, спустился на гору Хеврон к людям и научил их так многому!.. Еще бы я не жалел, ты как-то все не так понимаешь. Потому хорошенько подумай, есть ли у кого из людей шансы пережить это сражение.

- Уже думал, - признался я. - Да, я сглупил, когда подумывал насчет армии смертных в аду… но по крайней мере одного-двух смогу. Да и то…

Он прищурился:

- Что задумал?

- Не послать, - уточнил я, - а взять с собой.

- А чем они так уж хороши?

- Увидишь, - ответил я. - Но это в самом крайнем случае.

Глава 5

В спальне Лилит повернулась на бок и, грациозно изогнувшись и подперев ладошкой голову, наблюдала, как я вошел и сразу начал облачаться в доспехи, а потом вынимал из воздуха меч, молот, кинжал.

- Что-то случилось?

Голос ее был сладкий и мурлыкающий, она чувственно потянулась в неге, зевнула, показав влажный алый ротик.

- Надо идти, - сообщил я со вздохом и добавил горько: - Всегда мы уходим, когда над миром бушует весна…

Она спросила с недоумением:

- Какая весна? Скоро осень!

- И вечная весна, - ответил я. - Нет, Лилит, осень была без тебя. И даже зима, представь себе! Но теперь, когда у меня ты, то вечная весна…

Она поинтересовалась грустно:

- Тогда зачем доспехи?

Голос ее изменился из лениво расслабленного в изумленный. Я вздохнул с неподдельной тоской:

- Лично я хочу остаться в тобой в постели, сама знаешь. Но то, что во мне выше того, что жаждет к тебе под одеяло, весьма зело требует и вопрошает зычно и с гневными очами.

Она охнула:

- Кто смеет от тебя что-то требовать?

- Душа, - ответил я измученно. - Она, зараза, всегда жизнь портит и постоянно чего-то требует!.. Без нее жил бы счастливо, как богомол. Беззаботно и беспечно, как Дон Жуан или любой другой демократ. Но, увы, природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник, как ни увиливай. Храм остался там, в детстве, именуемом раем, а Господь пинком отправил Адама на природу, где арбайтен, арбайтен…

Она сказала задумчиво:

- Не понимаю тебя… Даже Адама не всегда понимала, хотя, конечно, он был проще.

- Тогда я был проще, - согласился я. - Но человек, в отличие от ангелов, склонен усложняться.

- Это хорошо?

- Кому как, - ответил я. - Встречал людей, что говорят: будь проще!.. И сами стараются быть проще подметок моих сапог. Ну, это люди-богомолы. Понимаешь, Господь нас выпускает в большом ассортименте. Для этого Он придумал, чтобы не возиться с каждым поштучно, такую хитрую штуку, как мутация. Он даже сам не знает, куда она вывезет, будет ли хуже куда уж некуда, или мутанет, так мутанет!

Она широко распахнула бесподобные глаза.

- Зачем Он это придумал?

- Механизм самоусложнения? - спросил я. - Ну ты даешь!.. Он же велел плодиться и размножаться, а это ж миллионы и миллионы одинаковых, с ума сойти!.. Что, каждого лепить отдельно?.. Нет, Он придумал гениальный ход. Гениальнейший! Это было просто, скажу прямо, озарение. В результате мутации все получались разные, непредсказуемые! Это круто. Ему самому теперь интересно.

Она сказала размышляющим голосом:

- Ангелов Он создал одинаковыми. Всех.

- Это понятно, - ответил я.

- Почему?

- Ангелы, - сказал я, - вроде бы всего лишь вестники? А зачем им, таким простым функциям, эта буржуазная роскошь разнообразия?

- А человеку?

- Человек, - пояснил я с самодовольством, - это не какой-то вестник! Человек - создатель общества. А для функционирования развитого социума, чуть язык не сломал на таком слове, нужны разные типы ума, характера и некоторых осуждаемых наклонностей. В обществе все вроде бы люди, но некоторые настолько люди, что уже и не знаю, а другие и вовсе, стыдно сказать, но все-таки тоже, кто бы подумал, полноправные члены, да еще и порой в правительстве!

Она кивнула, глаза полузакрыты, проговорила тихо:

- Ангелы начали меняться, наблюдая за вами. Но мятежные изменились сильнее.

- Потому что теснее общались с людьми, - понимающе сказал я. - С кем поведешься, с тем и наберешься. Одни бродили по земле и всячески искушали, чтобы показать Творцу, как Он ошибся, другие весьма тесно общались с заключенными. От тех тоже можно набраться… А что светлые? Они сверху не очень-то всматриваются. Зажрались!

Она усмехнулась:

- Но сейчас ты снова их будешь стараться переубедить?

- Знаю, - пояснил я, - что бесполезно, но иногда громко убеждают для того, чтобы потом сказать: ну что, морды, я же говорил? Я же предупреждал?

Она покачала головой:

- Не верю, что ты такой мелочный.

- Еще какой, - сказал я гордо. - Это называется… ну, вдумчивостью, дотошностью, аналитическим складом ума, готовностью докапываться до истины! И еше много разных слов и значений. Все они важны, хотя часто всего просто брехня.

Она произнесла тихо:

- Ты что-то задумал. И это что-то недоброе.

- Тьфу-тьфу на женскую интуицию, - сказал я нервно. - Отдыхай, скоро вернусь.

И поспешно вышел, а то в самом деле сообразит или прочувствует, у женщин случаются всплески гениальности, когда они и сами ее не ждут.

Дважды объехал холм с грозно упирающимся в небо скардером, переговорил с обрадованной и воодушевленной появлением короля охраной, проинспектировал войска, сосредоточенные вокруг портала, эти вообще подняли радостный крик, едва завидели скачущего к ним всадника на огромном черном коне в сопровождении бдительного черню-щего пса.

В рядах первой цепи я увидел как священников, так и магов. Отец Дитрих, демонстрируя гибкость церкви в критических ситуациях, явно провозгласил клич «Отечество в опасности!» или что-то типа того, иначе как бы священники и маги оказались рядом. Наверняка все получили отпущение грехов, церковь всегда это делает перед решающими битвами.

Магов возглавляет сам Карл-Антон. Он издали помахал рукой, сделал жест, что у них все нормально, помощи не нужно, справятся, и я, поклонившись отцу Дитриху, развернул арбогастра к замку сэра Робера, продолжая рассуждать об эволюции и о том, как она скажется на соотношении сил наступающих ангелов и вынужденных защищаться яростных и неспокойных, презревших грошевый уют.