Читать книгу "Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе - Алексей Щербаков"

Сказать, что Анна Андреевна ощущала и подавала себя вдовой Пушкина – значит выговорить половину правды. И Пушкина тоже. Конечно, и Пушкина. Но и вдовой Блока – вопреки его явному безразличию. Впрочем, вдовами Блока, да и Пушкина, ощущали себя с большими или меньшими основаниями многие (Марина Цветаева в том числе), только у них ничего не вышло. Открытие Ахматовой заключалось в том, чтобы осознать и объявить себя вдовой всей русской литературы сразу!»

Цинично сказано – но ведь верно! Так вот, Анна Ахматова попыталась в 1946 году устроить публичную акцию. Когда она в 1946 году после долгого перерыва появилась на собрании в Московском доме литераторов, зал встал. Считается, что это произошло просто так, от избытка чувств. Но есть и более правдоподобная версия.

«Технику «организации» легко можно себе представить: «коллективная Лидия Корнеевна» кому надо позвонила, кто-то прошелся по рядам, кто-то молча подал пример, одним из первых поднявшись со стула, – а разработано все это было, вероятно, самой Анной Андреевной, исподволь внушившей мысль о желательности вставания конфидентам и конфиденткам. Мастерский ход, который игрок гроссмейстерского класса Сталин сразу же разгадал. И ответил памятным, слишком памятным контрударом» (В. Топоров).

Существует легенда, что Сталин, услышав о произошедшем, спросил: «Кто организовал вставание?» И нанес ответный удар в виде упомянутого постановления. А что? Нарываетесь – получите. Война есть война.

* * *

С этого постановления началась знаменитая борьба с «идолопоклонством перед Западом». Это была в общем-то обычная идеологическая война. Сразу после Победы стало понятно, что вчерашние союзники разошлись по противоположным лагерям.

Между прочим, на той стороне океана творилось примерно то же самое. Я уже упоминал о сенаторе Маккарти и его Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Но дело не ограничивалось этой самой комиссией. Порой случались и вовсе анекдотические события. В 1953 году фильм-сказка советского режиссера А. Птушко «Садко» получил «Золотого льва» на кинофестивале в Венеции. По правилам кинофорума, участвующие в нем страны обязаны запускать в прокат фильм-победитель. В фестивале участвовали и американские кинематографисты, которые собрались добросовестно выполнить условия и повезли картину к себе.

Но не тут-то было! Кто-то из американских сенаторов, отличавшихся особо выдающимися умственными качествами, тормознул фильм по дороге к прокату, потому как узрел в русской народной сказке пропаганду коммунизма. На самом-то деле вся «красная пропаганда» в фильме, как и в других картинах Птушко, сводится к подчеркнуто декларируемой любви к матушке России. В общем, если выражаться терминами ультралибералов начала девяностых – «русский фашизм» (тогда любое одобрительное слово о своей стране оценивалось этими господами именно так).

В общем, штатовские киношники попали в сложное положение. Просто положить фильм на полку было нельзя – за соблюдением условий фестиваля организаторы следили очень жестко. Выпускать тоже было проблематично – маккартистская истерия была в полном разгаре, – поэтому прокат фильма грозил большими неприятностями. В результате фильм основательно порезали и перемонтировали, убрали из него все упоминания о Великом Новгороде и Русской земле. Картина была подана как очередные приключения героя арабских сказок Синдбада-морехода (тогда в Голливуде было снято множество серий про этого персонажа). Представьте, что американский фильм «Судьба солдата в Америке», идущий тогда в нашем прокате, был бы перекорежен так, чтобы этот солдат превратился, допустим, в аргентинца. Вот вам и вся демократия.

Так что, пока в СССР боролись против «низкопоклонства перед Западом», на той стороне занимались тем же самым. Именно тогда же стали переписывать историю Второй мировой войны – так, чтобы русские в ней вроде бы были и ни при чем. И там, и там в общем-то правильную патриотическую идею старательно довели до абсурда.

Результат в обоих лагерях получился примерно одним и тем же – и весьма далеким от ожидаемого. А в литературе – так и вовсе полностью противоположным. В США это вылилось в поток совсем не патриотической литературы, которая имела большой спрос. Никому доселе не известные писатели, прославившиеся под именем «битники» (Ален Гинзберг, Джек Керуак, Грегори Корсо, Льюис Ферлигетти и иже с ними), прогремели на все Штаты именно тем, что заявляли в своем творчестве: в гробу они видали все традиционные американские ценности и Соединенные Штаты вообще. Заложив тем самым идейную основу так называемой «молодежной революции», которая грохнет во второй половине шестидесятых.

В СССР же внутренне похожие процессы проходили совсем иначе – из-за своеобразия политической обстановки и не менее своеобразных условий литературной жизни.

«Оттепель»

Поворотным моментом в истории СССР стал знаменитый XX съезд партии. Общепринятая версия такова. Хрущев выступил с разоблачением «культа личности Сталина». Жертвы незаконных репрессий были реабилитированы, справедливость, хоть и не полностью, восстановлена, диктатура ослабла. В общем, наступила «оттепель».

Даже если согласиться, что Сталин был кровавым палачом, пострелявшим и посажавшим сплошь честных и ни в чем не повинных людей, Хрущев имел такое же право его обличать, как шеф гестапо Генрих Мюллер – выступать в качестве обвинителя на Нюрнбергском трибунале. Но дело не в этом.

А в том, что Хрущев отнюдь не восстанавливал справедливость, а выгораживал своих. Представителей партийной элиты, которые по тем или иным причинам попали под раздачу. Именно выгораживал. Никакого серьезного пересмотра дел не было. «Реабилитация» проходила в пожарном порядке. Все доказательства вины признавались сфальсифицированными, все признания – выбитыми. Так, бездарный маршал Тухачевский, проигравший советско-польскую войну исключительно из-за своей самовлюбленности, был объявлен гениальным полководцем, погубленным Сталиным из зависти. Грузинский шовинист Шалва Окуджава (отец знаменитого барда), пытавшийся на Кавказе создать «Грузию для грузин»[40], тоже попал в невинные жертвы режима. И так далее. В общем, «реабилитировались» представители «ленинской гвардии», отмороженные революционеры, которые черт-те что натворили.

Но это все семечки. Сегодня мало кому известно, что Сталин в конце жизни планировал полностью устранить партию от государственной власти, оставив ей роль свадебного идеологического генерала. То есть запускал процесс, который впоследствии в Китае блестяще проведет Дэн Сяопин. Китайский опыт впечатляет. А вот у нас не сложилось. Зато воцарился принцип коллективного руководства. То есть никто не отвечал за принимаемые решения. Именно при Хрущеве окончательно оформилось то, что получило название «номенклатура» – сословие паразитов, которое работало исключительно на самих себя.

В СССР начиная с 1934 года литература была частью пропагандистской машины. Но времена поменялись. Дело не в Хрущеве. Весь период тридцатых – пятидесятых страна жила по мобилизационной модели. То есть в режиме одного большого аврала. Сначала в спешном порядке строили, потом воевали, затем восстанавливали. Но бесконечно так жить нельзя. Сил не хватит. Потому-то Сталин и намеревался начать постепенный переход к нормальной жизни. Но жизнь пошла другим путем. Абсолютно абсурдным. Коммунизм решили строить дальше. Только вот было не очень понятно – каким образом...