Читать книгу "Идут по Красной площади солдаты группы "Центр". Победа или смерть - Максим Шейко"

– Куда прете, земляки?

– Осмотреться. Нам дальше не пробиться – сил мало. Может, подкрепление какое найдем.

– Нету там подкреплений, можете не искать. – Собеседник Марченко смачно сплюнул себе под ноги и продолжил: – Немцы наших, тех, что с фронта атаковали, всех положили, теперь этот склон идут чистить. Мы сами за подкреплением шли. Видал? – Тут младший сержант кивнул себе за спину. – Все, что от нашего взвода осталось. А соседей справа, кажись, всех порешили – стрельба там была какая-то… нехорошая.

Рома кивнул, переваривая полученную информацию, потом решительно махнул рукой вновь прибывшим:

– Пошли. Пора отсюда сматываться, пока «фрицы» совсем не очухались. – Затем развернулся к терпеливо стоящему у него за спиной Ване Ващенко – самому спокойному бойцу его взвода: – Топай к нашим. Скажи: пусть отходят, как пришли, мы прикроем.

Второе советское наступление на Москву захлебнулось.

Глава 7

Schwerpunkt[38]

Перед очередным докладом, происходившим в зале совещаний командного центра под Куйбышевом душным вечером 7 июля 42-го года, Василевский заметно волновался. И надо сказать, что для этого у него были веские основания. Пожалуй, только теперь Александр Михайлович, назначенный пару недель назад начальником Генштаба, осознал в полной мере всю тяжесть огромного груза ответственности, который свалился на его плечи после окончательного ухода вконец расхворавшегося Шапошникова. И вот теперь этот груз на глазах превращался в неподъемную ношу, грозя раздавить стремительно взлетевшего к вершинам военной иерархии сорокашестилетнего генерал-полковника.

Немцы вновь наступали, фронты рушились один за другим, линия фронта стремительно откатывалась на восток… Резервы, с таким трудом накопленные Ставкой весной, стремительно сгорали в пожаре летних боев, а напор врага и не думал ослабевать. Войска делали все возможное, но переломить ситуацию пока никак не удавалось – казалось, этот натиск просто невозможно остановить, это выше человеческих сил. И самое плохое, что так казалось не только ему. В многочисленных беседах с командирами самых разных рангов в Генеральном штабе и в инспекционных поездках на сражающиеся фронты нет-нет, да и проскакивала эта нотка обреченности: «германец» слишком силен, его не победить. Особенно обострились такие настроения в последний месяц, когда немцы вновь перешли в большое наступление, с кажущейся легкостью опрокинувшее все южное крыло Восточного фронта и разом перечеркнувшее надежды на перелом в войне, возникшие после зимних контрударов.

Александр Михайлович гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь после каждого нового поражения Красной армии. А это плохо, очень плохо! Он, помнивший развал еще Российской императорской армии в 1917 году, знал очень хорошо: если армия теряет веру в победу, то о выигрыше войны можно забыть. И вот сейчас Красная армия очень близко подошла к рубежу, за которым уже нет возврата. И каждый новый километр, пройденный вермахтом на восток, увеличивает и без того огромный груз отчаяния и безверия, давящий на советских солдат и командиров, – нет пути горше, чем дороги отступления.

Василевский покачал головой, как бы отвечая на свои невысказанные мысли. В памяти всплыли события трехдневной давности, когда в Ставку пришли известия о прорыве немцев к Волге и окружении основных сил Сталинградского фронта. Тогда Верховный впервые на памяти Александра Михайловича утратил над собой контроль. В его прерывистой речи со ставшим вдруг очень сильным акцентом, в тексте наспех составляемых приказов, в жестах, даже во всегда внимательно-оценивающих глазах – всюду царила растерянность, беспомощность и… страх? Что ж, главнокомандующего можно понять – он тоже человек, пусть и носящий фамилию Сталин. А человек не всесилен, увы, и сохранить самообладание, видя крушение всех своих надежд, дела всей своей жизни, осознавать тщетность своих усилий по исправлению содеянного может оказаться выше человеческих сил. Величие Вождя в том и заключается, что он сумел, несмотря ни на что, переступить через простые человеческие слабости и вновь продолжить борьбу – уже через два дня после памятного «дня гнева» за подписью Сталина вышел новый приказ наркома обороны, тут же получивший неофициальное название «Ни шагу назад!».

«…Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза – это не пустыня, а люди – рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, – это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину.

…Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы. Выдержать их удар сейчас – это значит обеспечить за нами победу»[39].

Такие слова прозвучали в приказе наркома впервые. Признать свои поражения – для этого надо немало мужества. С чисто военной точки зрения этот приказ был свидетельством того, что военные поражения поставили СССР на грань катастрофы и дальнейшие успехи немцев ведут к гибели страны советов. Но! Внутреннее ощущение, то неосязаемое нечто, которое можно условно назвать «полководческим чутьем», подсказывало Василевскому, что тяжелые слова, доведенные в соответствии с приказом до сведения всех бойцов и командиров РККА, – правильные. Правда, пусть жестокая и безжалостная, была именно тем единственно верным средством, способным укрепить надломленный поражениями стержень боевого духа армии. Именно осознание невозможности перенести последствия дальнейших поражений должно подстегнуть бойцов к борьбе: отступать больше некуда, надо сражаться и победить, иначе – смерть!

Нарком нашел нужные слова для своей страны, но этого мало. Недостаточно одного лишь желания сражаться, нужно еще и умение побеждать! И вот тут уже никто не сможет освободить его от тяжести принятия решений – он начальник Генерального штаба РККА, и на нем лежит ответственность за планирование и проведение грядущих операций. От того, насколько умело он сможет распорядиться силами, предоставленными страной, во многом зависит успех грядущих боев.