Читать книгу "Крайние меры - Алексей Макеев"

Себе на горе.

Противник, доставшийся волею судеб Гурову, был тяжелее и физически сильнее Льва, но в рукопашке ни первое, ни второе ничего не решают – это не тяжелая атлетика и не лесоповал. Важна скорость, резкость и техника, которой полковник Гуров владел не в пример лучше. Так что кастет на правой руке мордовороту не помог.

На это стоило посмотреть! Драться грамотно детина не умел: бросился на Гурова с выкинутой вперед рукой, словно бешеный бык на матадора, изначально и безнадежно теряя балансировку. Льву блестяще удался его излюбленный ловкий прием: мягким полуоборотом уйдя от удара и схватив нападавшего за запястье неуклюже выставленной руки с кастетом, Гуров дал его собственной инерции довершить остальное – пронести тяжелую тушу мимо себя. Затем последовала задняя подсечка, после которой охранничек, споткнувшись о носок гуровского ботинка, грузно рухнул на колени. Тут же правая его рука оказалась у Гурова в "замке".

Это очень больно, когда тебе так давят на локоть. А если надавят чуть сильнее, то сустав, который в обратную сторону сгибаться не может, обязательно хрустнет.

Практика показывает: с разорванным локтевым суставом мало кто хорош в драке!

– Гаси своего! – крикнул Гуров, разворачивая воющего от боли детину так, чтобы процесс «гашения» был тому хорошо виден. Так сказать, предметный урок.

Крячко мгновенно понял, что для дальнейшего потрошения Лев выбрал своего противника. Значит, второй должен отдохнуть некоторое время, а то возиться с ними двумя – замучаешься. Ладно, загасим.

Станислав ушел в полуприсед, разворотом бедер освобождаясь от неуклюжего захвата и одновременно выбивая противника из равновесия. Тот нелепо взмахнул руками, попытался возобновить захват, но тут же сдавленно охнул и осел на грязный пол бесформенной кучей. Крячко нанес только один короткий удар, но если знать, куда его наносить… На ближайшие полчаса его «клиента» можно было не опасаться: гарантированный рауш. Крячко, перепрыгнув через бесчувственное тело, метнулся к Гурову, который, одной рукой продолжая удерживать охранника в «замке» на локтевой сгиб, другой вцепился ему в волосы и оттянул голову назад.

Гуров не терял ни секунды. Коротко бросив Станиславу: "Фотку под нос ему!", он склонился к уху изобиженного мордоворота и нежно зашептал ему на ушко:

– Где мужик, который на фотографии? Здесь? Отвечай, сучонок дрисливый, или я тебе сейчас ухо откушу!

Лев был прекрасным практическим психологом. Угрожай он сейчас охраннику чем другим, более традиционным, хоть бы и немедленной пулей в лоб, тот, может быть, и не растекся бы так мгновенно. Но перспектива оставить в зубах этого непонятно откуда и зачем взявшегося чудовища свое ухо – а в то, что угроза вполне реальна, бедняга поверил сразу! – сломала его, как тонкий прутик, начисто лишая способности соображать, врать, изворачиваться. Несчастным мордоворотом сейчас владел чистый, беспримесный ужас. Еще бы! Налетели два лютых отморозка, Альбертика, вон, то ли искалечили, то ли вообще пришили, лежит напарник, не шевелится. Ему самому, того и гляди, ухо оттяпают под корень, а потом тоже пришьют. Не ухо обратно пришьют, а самого его, и насмерть. А рука, о боже! Боль-то какая!

– Ну! – изо всех сил рявкнул Гуров прямо в обреченное мордоворотово ухо, усиливая нажим на локоть, подводя охранника к самой грани болевого шока. – Где он?!

– И-и-и! – тонко, по-поросячьи, завизжал тот. – Пусти-и-и! Н-нет! Нет сегодня Ржавого. Откуда мне зна-ать! Давно не было! Ой, пусти-и-и!

"Так, – обрадованно подумал Лев. – Вот и кликуха его в местной тусовочке нарисовалась. Ржавый, значит. Выражение "давно не было" подразумевает, что когда-то был. Это самое главное. Теперь пусть-ка Станислав Васильевич эстафету перехватывает, пока мой кадр в таком разговорчивом настроении пребывает!"

Крячко, конечно же, не подвел. Он присел на корточки, взял детинушку за подбородок, с которого стекали слезы вперемешку с соплями, тихонько похлопал по зареванным пухлым щекам. Ну, прямо добрый доктор Айболит на фоне бармалействующего Гурова!

– Отпусти ты его, – укоризненно сказал он Гурову, – зачем животную мучить, он уже не будет рыпаться. Ты ведь не мазохист, милый? Нет? Что же ты, герой, в таком паскудном месте делаешь? Ну а мы с приятелем не садисты. Шут с ним, со Ржавым, нет его сегодня здесь, и слава Аллаху. Его, Ржавого, счастье. А вот кто есть? Ты отвечай, голуба, без вранья, и все твои неприятности закончатся. Вот послушай: кто из них сейчас здесь?

Он в быстром темпе перечислил несколько то ли фамилий, то ли кличек. Мордоворот, отпущенный Гуровым, бессмысленными глазами таращился на Станислава, баюкая больную рученьку и слабо шипя от боли. Казалось бы, никакого толка из блицопроса не получится, но тут удача улыбнулась сыщикам во все тридцать два зуба. Услышав последнюю из перечисленных Крячко фамилий, охранник дернулся, а в побелевших от боли и страха глазах мелькнуло удивление.

– Дык… Дык это ж, – закудахтал он, – это ж хозяин наш! Ну, как это, управляющий. Конкретно, шеф, значится. Здеся он. Он ночами всегда здеся остается, в кабинете сидит, наверху.

– Ого! – Теперь удивление мелькнуло уже в глазах Крячко. – Вот так Гуселкин, надо же, какой карьерный рост! Такой был серенький, незаметненький… Всегда на вторых ролях. Повезло нам, Лев! Кличка у него была в их поганой компашке: «Шварценеггер». По контрасту, так сказать, ну еще зовут соответствующе. С таким объектом, как Арнольд Гуселкин, я берусь наладить взаимопонимание. Так, теперь бери этого фруктика в мягкий захват, чтобы не рыпался, он нас проводит в кабинет господина Гуселкина. Ведь проводишь, а? Тогда больше больно не сделаем, и вообще – отпустим на покаяние, потому как покаяться тебе есть в чем, чудо ты в перьях.

Мордоворот, бледный и слинявший, энергично закивал. Да куда угодно проводит, лишь бы от их общества избавиться! Льва Гурова он боялся сейчас куда сильнее, чем Арнольда Гуселкина, последний никогда не грозился отгрызть ему ухо.

Бедняга, все еще сотрясаемый от пережитого мелкой дрожью, даже сам руку за спину завернул, подставляя ее Гурову, так ему было страшно.

– Действуешь по-прежнему предельно жестко, – тихо сказал Гурову Станислав. – Работаем на контрасте. Но Гуселкин – та еще лиса, учти.

"А я – тот еще охотник", – недобро усмехнулся Лев, поднимаясь вслед за охранником по винтовой лесенке, ведущей в мезонин. Сзади чуть слышно посапывал Крячко.

Резким ударом ноги Гуров распахнул входную дверь небольшого кабинетика. Второй удар, сделавший бы честь нападающему «Ливерпуля», пришелся точно в зад охраннику. Получив мощное ускорение, тот щучкой пролетел через всю комнату и врезался башкой прямо в стол, за которым сидел скромненького вида типчик.

Внешность у него была какая-то стертая. Ничем не приметный тихий человечек. Такие обычно бывают подкаблучниками у своих крикливых жен, очень любят детей и молчаливо сносят любые обиды. Разве что глаза, которые он в изумлении выпялил на ворвавшихся сыщиков, портили все впечатление.