Читать книгу "Свинцовая ломка - Максим Михайлов"

Вчера в отлаженной системе произошел некоторый сбой. Под впечатлением знакомства с Луизой, я провел вечер в одиночестве, обойдясь без уже ставшей привычной компании и ударной дозы алкоголя, потому сегодня утром чувствовал себя невинным младенцем. Правда уборки от этого намного меньше не стало, что заставило меня серьезно задуматься, о реальной ценности трезвого образа жизни. В квартире царил привычный бардак и было неясно даже с чего собственно следует начать процесс его искоренения.

В конце концов я принял мудрое решение рассудив, что раз уж судьба подарила мне две комнаты, а для первого свидания спальня нам наверняка не понадобится, то можно просто весь бардак перетащить на время туда. Очень верно кем-то подмечено: чтобы очистить одно место, непременно нужно загадить другое. Иногда, правда, можно в результате загадить все вокруг, так ничего и не очистив. Но без таких крайностей на этот раз мы, я думаю, обойдемся. Ничего, поваляется пока все лишнее барахло в спальне, ничего с ним не сделается. Ну а потом, нужно будет собраться с духом и все-таки вымыть пол в студии, коридоре и на кухне. Ну и не забыть вынести мусор. По-моему ничего не забыл. Засучив рукава, я принялся за дело.

Квартира моя не слишком просторна, всего две комнаты и небольшой коридор между ними. Правда я человек скромный, да к тому же еще и одинокий, так что мне вполне хватает имеющихся метров. Особенно это ощущается после того, как побываешь у теснящихся в подобных же условиях друзей, живущих с женами, детишками, тещами, тестями и еще невесть какими, непонятно откуда взявшимися на их головы родственниками. Вот это, доложу я вам кошмары! Куда там добродушным импортным ужастикам! И после этого мне будут рассказывать про страх одиночества и связанные с ним неврозы? Нет, дорогие мои, не знаю как насчет одиночества, а вот страх подобного гиперобщения у меня уже есть. Стойкий и непреодолимый! Но хватит о грустном, раз уж взялся рассказывать, продолжаю. Изначально квартира состояла из двух комнат: большой — существовавшей в качестве гостиной и вообще лица дома, и маленькой — служившей спальней, одновременно кладовой, личным будуаром и кабинетом. Принципиально менять я ничего не стал. Поэтому спальня с огромной, два с лишним метра в ширину кроватью и старинным трюмо до сих пор исправно выполняет свое предназначение. Зато в гостиной я оборудовал нечто вроде мастерской, несколько претенциозно обозвав ее студией. Почему бы и нет, в конце концов? Теперь там чего только нет: два стоящих друг против друга мольберта, специальные лампы на манер тех, что используют в ателье фотографы, сваленные кучей холсты, какие-то афиши, недоделанные плакаты, деревянные ящички с красками, засунутые в стеклянные банки с растворителем кисти… А запах! С непривычки многие падают в обморок. Зато сразу всем понятно, да, здесь живет и творит настоящий всамомделишный художник!

Собственно вся моя жизнь проходит именно здесь, да еще на кухне, там тоже есть свой центр притяжения — холодильник. Иногда в нем можно обнаружить холодное пиво, иногда бутылку вина и ароматную полоску сыра, порой бутылку водки и малосольную селедочку. Короче, там всегда есть что-нибудь остро необходимое и притягательное по жизни. Ну еще, конечно, там много чего может найтись интересного и полезного и кроме холодильника. Например, абсолютно незаменимая для настоящего ценителя медная джезва для кофе, или высокий фантазийно изукрашенный под настоящую старину кальян, привезенный мне в подарок из Египта. Говорят, они там стоят сущие копейки…

Так вот, живу я в основном в студии, там очень удобно и приятно работать. Наглухо занавешенные тяжелыми портьерами окна отрезают меня от этого суетного мира. Хороший музыкальный центр с очень дорогими, почти не искажающими звуки колонками, ласкает мой слух подходящей к случаю музыкой. Эта тщательно подобранная обстановка позволяет полностью отрешиться от всего земного. Когда на меня находят очередные приступы вдохновения, я могу работать не отрываясь помногу часов подряд, совершенно забывая о необходимости есть и спать, не помня кто я в этом мире, где собственно нахожусь, полностью захваченный овладевшим мною порывом. Благо свободный образ жизни который я веду это мне позволяет. Да, да, пусть я зарабатываю копейки, пусть по вашим меркам едва свожу концы с концами, пусть в меня летят презрительные взгляды из проносящихся мимо сверкающих новеньким лаком «мерседесов», но зато я свободен. Мне не нужно вскакивать чуть свет по будильнику и нестись бегом на постылую работу, нет необходимости раболепствовать и унижаться перед тупым и заносчивым начальником, лебезить перед его высокомерной секретаршей, не нужно терпеть стирающие личность повседневной рутиной оковы офисного рабства. Я свободен. И эту свою свободу никогда не променяю на ваши цепи, пусть даже они будут сделаны из чистого золота.

Но это я что-то отвлекся. В общем с уборкой у меня получилось довольно-таки быстро. Раз, два — и все лишнее, за что цеплялся взгляд засунуто в спальню, распихано под кровать и по углам на длительное хранение. Подозреваю, что если мне вдруг понадобится потом, какая-нибудь из этих вещей, то я ни за что ее не найду, больше того, даже не вспомню, что у меня такая в принципе где-то есть. Вот она истинная цена материальных благ за которыми мы так любим гоняться. Как это ни странно, половину всех наших вещей обычно составляют те, которые в принципе нам не нужны, а другую те, без которых мы вполне можем обойтись.

Короче, без четверти три, я уже переминался с ноги на ногу прислонившись к фонарному столбу напротив выхода из метро, начищенный и наглаженный, благоухающий одеколоном и с красной розой в зубах. Ну, это я так просто ляпнул, для красоты, роза-то, конечно, была у меня в руке. Не танго же мы танцевать собрались. Хотя с Луизой я с удовольствием станцевал бы, хотя и не пробовал никогда, но вдруг бы, вот так вот, само собой получилось, а? Здорово вышло бы! Только представьте себе эту картину, я в строгом черном смокинге и ослепительно белой рубашке из тончайшего шелка, она в алом платье с умопомрачительным декольте и разрезом вдоль бедра почти до самого пояса. Пластичные отточенные движения, горящие страстью взгляды, терпкий стебель переходящего из губ в губы цветка, метущиеся пламенем пожара складки алого платья вокруг отстранено холодной, но в любой момент готовой взорваться изнутри пылким жаром фигуры в смокинге… Ах как это красиво, как романтично и как несбыточно!

— Здравствуйте, Андрей, — голос прозвучал над самым ухом, заставив меня вздрогнуть и открыть глаза. — Я вам не помешала?

Три раза черт! Ну что я за неувязанный обалдуй, надо же было так замечтаться, чтобы пропустить момент ее появления. Луиза смотрела на меня в упор, в глазах прыгали веселые чертики, уголки губ подрагивали, еле сдерживаясь, готовые растянуться в улыбку.

— Нет, нет, что вы… — жалко забормотал я, совершенно растерявшись и не зная, куда деть руки. — Нет, конечно нет! Ой, простите, я забыл поздороваться. Здравствуйте, Луиза!

Теперь она уже откровенно улыбалась глядя на мою неловкость.

— Давайте я подержу это, а то вам мешает…

Она протянула раскрытую ладонь, и только тут я вспомнил, про зажатую в руке розу. Блин, ну нет слов, батенька! Ну вы и лузер!

— Это, собственно, вам, — невольно краснея и опуская под ее внимательным взглядом глаза, еле выдавил я. — Женщинам принято дарить цветы, вот я и подумал…