Читать книгу "Спецназ Лысой Горы - Александр Прокопович"

Сява тоже решил не подходить. Сява у нас отличается чутьем. Заместитель Алёхина – человек, который может попасть в неприятность только по приказу. Если у неприятностей есть свои неприятности, то Сява – одна из них.

Мы отошли от трупа метров на пять, когда я впервые в жизни пожалел стервятника. Видимо, это был как раз тот случай, когда кто-то откусил больше, чем смог переварить… Падальщик упал просто потому, что мертвые птицы не машут крыльями.

Умнее всех поступил Голубой Дракон. Мой кот и вообще любит копать, но тут он превзошел себя. Горку земли, которую он навалил на тушу как бы волка, можно было смело назвать курганом. Рыжему и Даниле осталось лишь изобразить помощь: навалить сверху камней.

Здесь делать было больше нечего. Хотелось одного – как можно быстрее оказаться под защитой Великолукской крепости.

Глава седьмаяАудиенция великого магистра

С точки зрения психологии зависание компьютера – это типичный признак страха.

Материалы «Движения за права искусственного интеллекта»

Великий Магистр Академии почти терялся в своем огромном кожаном кресле. Этот маленький сухой человек мог многое, но не мог обжить собственный кабинет. Питер Аньелли, впервые приглашенный на аудиенцию к Великому Магистру, не мог отделаться от впечатления, что ему назначили встречу в мебельном магазине: пустые полки книжного шкафа во всю стену, голая поверхность стола, два выключенных монитора – не хватало ценников и вежливого от продавца: «Я могу вам чем-то помочь?»

– Проходите, комиссар Аньелли, ничего не случится, если вы присядете.

Голос у Магистра был такой же, как он сам, – сухой, какой-то птичий, только птица эта была не из соловьев и даже не из синиц – то ли галка, то ли ворона. Питер занял самый дальний от Магистра стул. Его бы воля, он никогда бы не пересек порог этого кабинета и, как и прежде, получал указания через секретаря Магистра. То, что Питера пригласили на аудиенцию, было плохо. Магистр хотел сделать с Питером Аньелли что-то, чего нельзя сделать на расстоянии. Сколько Питер ни думал, ничего приятного в голову не приходило.

Магистр тяжело выбрался из кресла, но в следующую секунду уже оказался рядом с Питером. Осмотрел молодого комиссара с внимательностью хозяина конюшни, выбирающего жеребца. Питер пытался найти повод не отрывать взгляд от матовой поверхности стола. Когда Аньелли наконец набрался мужества, чтобы поднять голову, Магистр уже отошел и стоял у окна.

Питер сам любил этот вид – гигантские железные дуги, которые поднимались в небо и обрывались, так и не дотянувшись. Единственное сооружение, которое последняя война сделала лучше: развалины Эйфелевой башни были лучше, чем невредимая «железная леди».

– Комиссар, я могу называть вас Питер?

– Конечно, господин Магистр.

– Прекрасно. Питер, вы сейчас курируете стажера…

– Эрика, Эрика Тапи.

– Верно. Вы, вероятно, уже обратили внимание, у него очень сильный дар… но есть проблемы, не так ли?

– Он очень замкнут.

– Вы, Питер, тоже не отличаетесь открытостью, да и никто из нас. Или есть что-то еще?

– Господин Магистр, Эрик замкнут не просто по своей натуре, я бы сказал, что он постоянно чем-то напуган.

– И это неудивительно. – Магистр вернулся в свое кресло – не сел, а вновь устроился в уголке. – Питер, вы нужны мне. Вы и Эрик. Я хочу, чтобы вы очень мягко, очень осторожно, разумеется, не раскрываясь, пообщались с Натали Алези. Вам ни о чем не говорит эта фамилия?

– Нет, господин Магистр, а должна?

– Пожалуй, нет. А вот фамилия Чоботок – должна.

– Илья Чоботок? Тот самый?

– Он. Натали Алези – его племянница. Присмотритесь к ней, постарайтесь оценить её дар, используйте Эрика. И приложите усилия, чтобы Илья ни о чем не узнал. В последнее время Академия не может до конца доверять Илье.

– Но, господин Великий Магистр…

Питер и сам не понял, что только что попытался спорить с Магистром. До сих пор для него Илья Чоботок и Академия были не просто неразрывны. Илья – это и была Академия, ее блеск, ее меч, то, к чему сам Питер никогда не будет иметь никакого отношения.

– Это случается, Питер. Боевой Орден Академии всегда давал нам великих воинов, но при всем своем величии они должны делать только одно – неумолимо выполнять волю Академии. Больше ничего. Это касается и вас, комиссар Питер Аньелли, во всяком случае, до тех пор, пока вы не станете Магистром. Жду вас с докладом, а сейчас уходите. Немедленно.

Магистр снова остался один. Великий Магистр Пятой Академии хорошо понимал Эрика Тапи, постоянно напуганного и замкнутого стажера. Он и сам вот уже несколько месяцев занимался в основном тем, что пытался преодолеть свой страх.

Невольно Магистр поднял взгляд – стало еще хуже. Черные круги на белоснежном потолке не были созданы рукой дизайнера-концептуалиста. До их появления Магистр не знал, что бояться можно всё время. Он, наверное, предпочел бы, чтобы Илья все-таки остался в Ордене. Да, Чоботок часто раздражал его, но рядом с ним Магистр чувствовал себя защищенным. А вот племянница Ильи могла стать не просто защитой – спасением. Если все пойдет так, как задумано.

Магистр снова посмотрел на черные круги: если у него все получится – бояться будет не он, бояться будут его.

Глава восьмаяИнстинкт убийцы

Смелость – это глупость, в которой не стыдно признаться в людном месте.

Монография «За гранью интеллекта»

Эта крепость не утешала. От надземной части остался один бастион, причем, не знай я, что это бастион, подумал бы – вот как причудливо сошлись холмы. Спалось плохо. Не успокаивала и система подземелий, – большее, что осталось от крепости. Трудно успокоиться системой, если это система из трех десятиметровых туннелей. Ночь выдалась неспокойная: убедить себя в том, что никто не смотрит и не готовится к прыжку, удавалось иногда и ненадолго. Под утро стало холодно, холодно до такой степени, что полусонными, понимающими, что спать осталось не больше часа, пришлось собирать хворост, а потом уговаривать себя ради тепла не ложиться прямо в костер.

Утро было еще хуже. То ли, пока мы спали, мимо прошла еще одна орда беженцев – дедов-морозов, – либо срочно наступил ледниковый период. Трава, вымороженная до ломкой прозрачности, воздух, колкий, даже без ветра, и – самое неприятное – несколько движущихся точек вдалеке. Гордость Алёхина – бинокль, переходящий в их семье от отца к сыну, – не дал махнуть на точки рукой. Каждая из них была очень похожа на того «волка», который так лихо переходил из твердого в полужидкое состояние… Его родственники разлагаться не собирались и двигались прямо на крепость. Вероятно, на морозе они себя чувствовали лучше.

Почему-то я сразу вспомнил про три ряда зубов. И про десятисантиметровые когти. И про то, что на такую тварь понадобится не одна стрела, и дай бог, чтобы Алёхин собирался так, как это умеет только он, – взять с собой всё, что может пригодиться, взять всё, что пригодиться не может, причем и то и другое в двойном размере. Еще пропал Голубой Дракон: либо решил, что ему неинтересна эта драка и мы прекрасно справимся без него, либо что определенное расстояние между ним и нами не помешает его кошачьему здоровью.