Читать книгу "Охотник за головами - Дмитрий Манасыпов"

Уехали они дней через несколько, правда, оставили с десяток солдат, из тех, что были с ними. Дабы те днем отдыхали, а ночью посменно несли караул возле Больших Оврагов и в близлежащем лесу. Да только те все больше дрыхли по ночам, а днями слонялись взад-вперед без дела, пьянствовали у Годзерека и девок местных гоняли. Так вот и продолжалось, пока в Овраги не пожаловал проезжавший мимо барон из соседнего Бредеке, княжества, граничившего с Вилленгеном.

То ли тот барон у себя в замке со скуки помирал, то ли прославиться хотел, но как только услышал про погибший караван, аж загорелся весь. Людей у него с собой случилось совсем мало, всего один слуга да трое телохранителей. Подбил геройский барон десятника и остальных солдат идти в лес, караулить оборотней.

«Это же, – кричал отважно усатый баронет в пьяном запале, – какой подвиг, люди добрые, победить злокозненных тварей. Дыма-то без огня не бывает, а значит, есть в лесу что-то, и раз так, кому же, как не нам, храбрецам, в этом разобраться!»

Ну и решили солдаты идти с ним, да в самое полнолуние, когда зверюги точно должны появиться. Взяли с собой и Яна Остроуха, чтобы, когда будут загонять тварей, он тропы лесные показывал. Хоть и невзлюбили в деревне солдат, все же пытались отговорить, люди как-никак. А у тех прямо помутнение в мозгу случилось, пойдем и все тут. Ну и пошли.

Из этих вернулись трое, вернее, двое с половиной – у одного ноги прямо после середины бедра измочалены были, как будто двуручной пилой прошлись. Товарищ его на себе выволок, а тот взял да и скончался часа через четыре. Еще у одного расстройство в голове случилось, все плакал да молился всем богам подряд, прося защитить. Третий, как товарища похоронил, собрался засветло в Вилленген скакать. Далеко не ускакал. Его да барона оторванные головы вечером кто-то на жерди крайней к лесу ограды насадил. И после этого понеслось…

Что ни месяц, рвут кого-нибудь возле того перекрестка на куски. Стали деревню Большие Овраги путники стороной объезжать, и за нею новое название закрепилось – Волчьи Овраги. Объезжали, конечно, не все, ведь старая дорога-то куда короче новой. Ну, а потому путники небогатые старались сбиться кучнее, да и двигались днем, хоть и с опаской. Оттого некоторые из деревни съехали совсем, в основном те, кто кормился за счет дороги. Кузнец в Оврагах остался вовсе один, а было раньше три кузни. Колесники уехали все, и лошадник с табунком трехгодовалых жеребчиков – тоже. Некому стало чинить повозки, телеги и коней подковывать. Да и остальные… Молодежь подалась в города, пожилые и семейные разъехались к родственникам, у кого они были, подальше от этих мест.

Вот такие грустные вещи поведал троим путникам, встретившимся довольно необычным способом в трактире «Гостеприимный приют», его хозяин Эрнст Годзерек. Лишь после этого Хорса наконец приступил к своему рассказу, предварительно все-таки поинтересовавшись у мальчишки-музыканта, кто он есть такой и за каким чертом оказался здесь. Деваться было некуда, малец оказался в трактире так, что хуже и не придумаешь.

Тот сказал, что звать его Зингер альс Енгмайер, что поэтическим языком означало Поющий Юный Май. Ну, а если обычным человеческим, то простым и неприглядным в его родных лиможанских краях именем – Жак. Занимался Жак тем же, что и вся бродячая певческая братия, то есть находился в постоянном пути и поиске вдохновения и музы. И так же, как все певцы, барды, скальды, миннезингеры, трубадуры и прочие, странствовал, шатался и слонялся взад-вперед, перебиваясь случайными заработками и имея в идеале место придворного поэта, пусть даже у какого-нибудь мелкопоместного князька. Место, дававшее регулярный кусок хлеба, возможность погреть зад у горящего камина и крышу над головой. Всего этого у Жака не было, вот и шел он в Вольные города, дабы заработать на местных площадях и ярмарках, а в Оврагах оказался случайно, отбившись от группы товарищей, шедших туда же.

Удовлетворив свое любопытство, лучник наконец пустился в собственный рассказ. Говорил он быстро, коротко и по существу. У его сюзерена, Гастона де Брие, была племянница Агнесс, дочь его младшей сестры. Девица на выданье, но, несмотря на благородное происхождение и множество почтенных и истинно-рыцарских предков, очень взбалмошная и сумасбродная. Вдобавок ко всем ее семейным связям и большой собственности она в приданом приносила бы будущему жениху родовую реликвию – венец Парамонды, бывшей некогда величайшей из королев Бретоньера, передающийся по женской линии в семье. Коим образом реликвия королевского рода оказалась у семьи де Брие, уже никто не помнил, но из уважения к заслугам семьи перед королевской фамилией никто из королей не претендовал на право владения ею. Из-за характера девушки, с которым справиться было сложнее, чем с любым оборотнем, никак не могли выдать бедную девицу замуж. Все-то она сопротивлялась, тем более что к моменту, когда подоспело замужество, папа ее погиб, героически сражаясь за бело-золотые знамена Бретоньера, и мама совсем никак не могла справиться со своевольной дочерью в одиночку.

Наконец девчонку уломали выйти замуж за молодого князя из Дерепта, государства в Поморье, хоть и лежащего далеко от Бретоньера, но зато крепкого и всяческого уважения достойного. Немалую роль в этом играл главный министр королевства, Жиль де Рен. Королю Ангусу шел двенадцатый год от роду, и всей государственной политикой руководил могущественный министр. А в случае брачного союза одной из лучших семей Бретоньера и княжества Дерепт обе стороны получали взаимные выгоды. Бретоньеру становился доступным свободный выход во Внутреннее море, а Дерепту, наоборот, в Западное. Госпожа Агнесс де Брие отправилась к жениху четыре месяца назад. И не доехала.

– А исчезла она?.. – Охотник вопросительно приподнял бровь. – Надо полагать, что?..

– Да, правильно полагаешь. – Хорса вздохнул. – В этих краях, Освальд, именно здесь.

– Ну, так почему ее жених не ищет или министр этот? – Освальд слушал Хорсу внимательно, но никак не мог связать этот рассказ с самим собой. При чем здесь он, зачем нужна его помощь? – При чем тут я?

– Понимаешь, Освальд, дело решили не предавать огласке. – Хорса почесал кончик горбатого, явно сломанного раньше несколько раз носа. Помолчал, видимо, собираясь с мыслями, и продолжил: – Я-то ж многого знать не знаю, что сказали, то и говорю. Но думается мне, что дело тут нечистое. Оно как же дальше было? Жениху послали известие о внезапной болезни девушки и в срочном порядке снарядили группу, отправившуюся на розыски. Группа ушла, вел ее солдат, отставший от обоза Агнесс и по этой причине оставшийся живым.

Назад никто не вернулся, пятнадцать здоровых и крепких мужиков, тертых-перетертых в постоянных стычках и столкновениях агрессивного Бретоньера со своими соседями, пропали бесследно. После этого министр заявил неутешным родственникам, что направит письмо в Вилленген с требованием учинить немедленный розыск пропавший девицы, а пока не станет отправлять людей. Потому, дескать, что раз первые пятнадцать не справились, несмотря на весь свой опыт, то надо посылать не меньше, чем экспедиционный корпус, а это уже будет военной агрессией со стороны Бретоньера. Вот господин Гастон и решил своими силами начать поиск девушки. И тут как раз узнал про тебя, вот и все.