Читать книгу "Кот, который приезжал к завтраку - Лилиан Джексон Браун"

— Это уже не вопрос разницы между островитянином и человеком с материка. Это вопрос разницы между праведным и дурным. Вы хорошая, Харриет. Не ждите, пока кто-то ещё будет убит пли ранен. Если такое случится, вы себе никогда не простите. Будете чувствовать вину до конца дней своих.

— Жаль, что я вернулась на остров, — простонала она. — Тогда бы мне не пришлось принимать такое ужасное решение.

— Ваши переживания понятны. Но вы уже здесь, и вы запутались, и ваш долг — сделать этот шаг.

— Моя ма считает, что мне надо держать рот на замке. Боится, что со мной что-нибудь стрясется.

— Для вас нет никакого риска. Вмешиваться в чужие дела я буду сам, если вы мне расскажете, что знаете. Именно я буду тем, кто даст свисток. Никто ни о чём не догадается.

— Я должна подумать, — сказала она, ломая руки.

Усы Квиллера ощетинились, как бывало в моменты подозрения или открытия. Это был нарыв, ждущий вскрытия, — деликатная ситуация. Эти островитяне требовали особого обхождения. Он понимал, что женщине нужна поддержка.

— Ещё кофе? — спросила Харриет.

— Нет, спасибо.

У него в голове уже били барабаны. Чёрт, какой дикорастущий лист, корень, цветок или траву кладут в свой кофе островитяне?

— По-моему, вам надо отдохнуть и вернуться к этой проблеме днём. На свежую голову вы примете верное решение, — заметил он.

— Да, — согласилась она со вздохом облегчения. — Мне только надо немножко прибраться, а потом я пойду наверх.

— Что надо сделать?

— Обычно я подметаю пол, расставляю стулья и навожу порядок на кухне.

— Я вам помогу, — сказал он. — Где швабра? — Захваченный остротой ситуации, Квиллер забыл о своей версии торфяного болота.

Глава пятнадцатая

Квиллер встретил вторник с чувством, что это будет решающий день. Так оно и вышло, хоть и не совсем как он ожидал. По тому, как он себе рисовал перспективы дня, Харриет, наверное, согласится всё рассказать, на почте его будет ждать открытка, а Коко отыщет ключ к разгадке. Для начата был весьма недурен и завтрак: французские гренки с яблочным маслом и ломтиками бекона, а потом яйцо-пашот с жарким из мелко нарезанной солонины. Потом у сиамцев возникло настроение сыграть в домино — и у игрока Коко, и у преданной зрительницы Юм-Юм.

Коко начал как обычно, сбрасывая лишь четыре-пять костяшек каждым взмахом хвоста и ограничивая тем самым игру короткими словами: лак, дай, лайка, гад, клей, бил, век, лаз, залежи, клика.

Окрас у них был в общем негативный, и это заставило Квиллера призадуматься. Он сказал:

— Приободрись, старина! Шире мах!

После этого появились слова более подходящие случаю: гадка лежка, как «Четыре очка», гладка глава, как Эксбридж, лжива лавка, как антиквариат Нуазетты. Некоторые пары объединялись в тандем: клейкий злак, жалка балда. Если Коко знал, что делал, то последнее означало: устал, с него хватит.

Квиллер выдал сиамцам угощение, перед тем как отправиться на ланч с наследницей Эплхардтов. Доехав до Сосен в наемном экипаже, он обнаружил, что она ждёт его на крыльце главного здания. Когда усаживал её в экипаж, понял — она дрожит, как дрожала в воскресенье, бросив матери вызов. Он предположил, что они перекинулись словцом-другим. Миссис Эплхардт была чрезмерно гостеприимна, пока дочь не проявила признаков неповиновения. Теперь, без сомнения, считалось, что он дурно на неё влияет: берегись журналистов!

Когда отъехали от Сосен, он сказал Элизабет:

— Этот цвет вам очень к лицу.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Мне нравятся все оттенки фиолетового, но мама считает их не слишком респектабельными — что бы это ни значило.

— Я замечал, что женщин возвышенных и обладающих индивидуальностью тянет к фиолетовому, — ответил он, думая об Эвфонии Гейдж, которая была одной из самых оригинальных и независимых жительниц Пикакса.

Элизабет надела бледно-фиолетовое платье, подпоясанное плетеным шнурком. Её русалочьи волосы были заправлены под шляпу из тропической соломки, которая выглядела так, будто её заливал дождь и топтала лошадь.

— Это шляпа моего отца, — горделиво поведала она. — Он называл её своей гогеновской шляпой.

— У вас своеобразный вкус на одежду, — сказал он. — Эти длинные платья, которые вы носите… — У него истощился запас слов. Что он мог о них сказать?

— Вам они нравятся? Они из Индии, Африки и с Явы. Домотканый хлопок и цветной батик. Люблю экзотические ткани. Мама говорит, я выгляжу уродкой, но это единственное, чем я могу себя выразить.

Они подъезжали к гостинице «Домино», и он заметил:

— Две здешние гостьи прочли в газете о несчастном случае с вами и сказли, что вы были их ученицей, Эдит и Эдна Мозли.

— Как замечательно! Хочу их повидать!

— К сожалению, сегодня утром они переправились, чтобы ехать домой — в Бостон, кажется.

— Почему они не дали мне знать, что были здесь? — сказала она. — Когда мама записала меня в академию, я психически была в очень плохом состоянии. А они оказачись так добры! Вы тоже очень добрый, мистер Квиллер. Вы не женаты — я не ошибаюсь?

— В настоящее время не женат… но я помолвлен, — быстро добавил он.

— Какая она? — спросила Элизабет.

— Она умна, мила, с ней хорошо, у неё мелодичный голос. Она заведует публичной библиотекой Пикакса.

— Я бы хотела быть библиотекарем, — задумчиво сказала она, — но у меня нет систематического образования. Мама убедила меня, что для колледжа у меня недостаточно характера и выдержки.

Они доехали до центра, и она пришла в негодование.

— Как они могли осквернить такой красивый остров?! Эти ужасные магазины! Эти вульгарные качалки!

Чтобы смягчить её ужас, он беззаботно сказал:

— Мне чудится, что все эти пятьдесят качалок заняты и качаются в унисон вроде ноющего хора, создавая электромагнитные волны, от которых рухнет весь курорт.

Она успокоилась и усмехнулась.

— Худшее ещё впереди, — продолжал он. — Вестибюль увешан черными пиратскими флагами, а есть мы будем в Корсарской комнате, вход в которую охраняет пират-головорез.

Сидевший за столом заказов Дерек взглянул на Элизабет, потом, вопросительно, — на Квиллера, а потом снова на даму в необычной шляпе.

— Привет, мистер К.! Вы хотите в свою обычную угловую кабинку? — спросил он, тихонько добавив: — Ого-го! Ничего себе!

Когда уселись, Элизабет сказала:

— Этот человек в вестибюле такой высокий!

— Это Дерек Катлбринк, фигура известная в Пикаксе, актёр Театрального клуба… Коктейль, мисс Эплхардт, или аперитив?