Читать книгу "Таймлесс. Сапфировая книга - Керстин Гир"

В конце урока Джордано передал мне листок, на нём были перечислены слова, которые я не должна использовать ни в коем случае.

— До завтрашнего дня чтобы отскакивало от зубов! — прогнусавил он. — В восемнадцатом веке нет автобусов, дикторов телевидения, пылесосов, ничто нельзя называть «суперским», «клёвым» и «отпадным», тогда люди не имели ни малейшего представления о распаде атома, о креме с коллагеном и об озоновых дырах.

Да неужели! Я попыталась себе представить, в какую же ситуацию я должна попасть на этом званом ужине в восемнадцатом веке, чтобы начать вдруг беседу о дикторах телевидения, озоновых дырах и кремах с коллагеном. Поэтому я просто вежливо ответила:

— О’кей, — но тут Джордано снова завопил как резаный:

— Не-е-е-т! Никаких «О’кей»! В восемнадцатом веке слова «О’кей» ещё и в помине не было, глупая ты девчонка!

Мадам Россини крепко зашнуровала корсет на моей спине. Меня снова поразило, насколько удобной оказалась эта, столь громоздкая на вид, конструкция.

С такой поддержкой прямая осанка получалась сама собой. Гладкие прутья обвились вокруг моих бёдер и защёлкнулись сзади (представляю, каково приходилось в восемнадцатом веке дамочкам с толстыми попками и широкими бёдрами), а затем мадам Россини через голову натянула на меня пурпурное платье. Она один за другим застегнула на моей спине целый ряд крючочков и кнопочек, а я тем временем удивлённо ощупывала тяжёлый, расшитый узорами шёлк. Ах, ну до чего же красиво!

Мадам Россини медленно обошла вокруг меня, и лицо её расплылось в довольной улыбке.

— Волшебно. Манифи́к.

— В этом платье я буду на балу? — спросила я.

— Нет, это вечернее платье для суаре, — мадам Россини принялась цеплять маленькие, искусно сшитые, шёлковые розочки по контуру моего глубокого декольте. Рот у неё был забит булавками, поэтому понимать её стало ещё сложнее.

— На званом ужине голову можно не пудрить, а твой тёмный цвет волос так замечательно сочетается с тёмно-красным платьем. Всё получилось именно так, как я себе представляла, — она легонько подмигнула мне. — Ты там всех поразишь, лебёдушка моя. О, один момент — хотя, конечно, суть не в этом. Но что поделаешь? — она всплеснула руками. Но, в отличие от Джордано, у маленькой толстенькой мадам Россини этот жест вышел очень милым.

— Ты у нас сама юность, сама красота, зачем же напяливать на тебя какой-нибудь серый мышиный наряд? Так, лебёдушка моя, готово. А теперь примерь-ка бальное платье.

Бальное платье оказалось нежно-голубого цвета, оно было расшито бежевыми нитками и украшено рюшами. Выглядел этот наряд также восхитительно, как и красный. Разрез на груди в этом платье был ещё более вызывающим, а юбка шелестела где-то далеко впереди и позади меня. Мадам Россини пощупала мои волосы.

— Я пока не решила, как мы поступим с причёской. В парике тебе будет не очень-то удобно, особенно если учесть, что под ним придётся спрятать всю эту шевелюру. Но твои волосы настолько тёмные, что пудрой мы добьёмся только отвратительного седоватого оттенка. Кель катастроф! — она наморщила лоб. — Ах, ну что ж, зато ты будешь выглядеть очень модно, можешь мне поверить, абсольман. Ну и мода же тогда была, просто кошмар и ужас!

В ответ я улыбнулась, впервые за целый день. Ую-ю-южяс! Кошьмарь! Да уж, это она верно подметила.

Как по мне, ую-ю-южяс и кошьмарь — не только мода, но и Гидеон. А ещё он гадкий и мерзкий, во всяком случае, я теперь буду думать только так. (Хватит нюни распускать!)

Мадам Россини, казалось, не заметила, какой внутренний монолог выплеснулся от её слов из глубины моего сердца. Она всё ещё сокрушалась о былых временах.

— Молодые девушки вынуждены были пудрить волосы до тех пор, пока не становились похожи на своих бабок и прабабок — просто страшно! Надень, пожалуйста, вот эти туфли. Не забывай, тебе в них придётся танцевать, так что говори сейчас, если тебя что-то не устраивает, пока есть время что-то изменить.

К пурпурному платью мадам Россини подобрала мне красные туфли с изящными узорами. Туфли к бальному платью были светло-голубыми с золотыми пряжками. Как ни странно, и первая пара, и вторая, оказались удивительно удобными, хотя вид у них был такой, будто их одолжили с выставки антиквариата.

— Это самая красивая обувь, которую мне только доводилось примерять, — восхищённо сказала я.

— Надеюсь, так оно и есть, — сказала мадам Россини, сияя от удовольствия. — Ну вот, ангел мой, всё готово. Постарайся сегодня пораньше заснуть, завтра у тебя непростой день.

Я опять нырнула в свой любимый тёмно-синий свитер и джинсы, а мадам Россини тем временем натягивала мои наряды на специальные манекены без рук и голов. Затем она посмотрела на часы, которые висели на противоположной стене и нахмурилась.

— Ох уж этот юноша! Такой ненадёжный! Обещал быть здесь пятнадцать минут назад!

Мой пульс снова участился в несколько раз.

— Гидеон?

Мадам Россини кивнула.

— Он не воспринимает меня всерьёз, абсольман. Ему всё равно, какие на нём брюки, и как они сидят.

«Ую-ю-южяс-ю-ю-южяс-кошьмарь!» — забормотала я свою новую мантру.

В дверь постучали. Это был всего лишь лёгкий осторожный стук, но все мои решительные попытки переубедить себя исчезли в одно мгновение.

Мне вдруг показалось, что мы с Гидеоном не виделись уже целую вечность, и я не могла дождаться нашей следующей встречи.

И в то же время я очень её боялась. Если он ещё раз посмотрит на меня таким хмурым взглядом, я этого не переживу.

— Ах, — сказала мадам Россини, — пожаловал, наконец-то. Входите!

Я напряглась всем телом, но в комнату вошёл вовсе не Гидеон. Это был рыжий мистер Марли. Как всегда взволнованный и нерешительный, он пробормотал:

— Я должен отвести Ру… мисс на элапсацию.

— Ладно, — сказала я, — мы как раз закончили.

Из-за спины мистера Марли, улыбаясь, выглянул Химериус. Перед тем, как примерять наряды, я велела ему улететь.

— Я тут только что пролетал мимо одного типа — ну просто вылитый министр внутренних дел, — весело сказал он. — Обалдеть!

— А где юноша? — грозно спросила мадам Россини. — Он должен был явиться на примерку!

Мистер Марли смущённо кашлянул.

— Только что я видел, как Алм… мистер де Виллер разговаривает с другим Ру… с мисс Шарлоттой. Его сопровождал брат.

— Какая разница! Мне абсолютно всё равно! — рассерженно сказала мадам Россини.

«А вот мне не всё равно», — подумала я. Мысленно я уже набирала Лесли сообщение, состоящее из одного-единственного слова: Харакири.

— Если он сейчас же не появится, я пожалуюсь Магистру, — сказала мадам Россини. — Где мой телефон?