Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

германское правительство заключает соглашение в пользу Франции, пренебрегая интересами Германии. Германское правительство поручило банкиру и промышленнику Вальтеру Ротенау осуществлять посредническую связь между двумя враждебными группировками, но Маннесманы отвергли его предложения[237], и германское правительство решило отказаться от создания франко-германского консорциума.

Во время кризиса в Агадире летом 1911 г. произошел полнейший разрыв экономических отношений между двумя странами[238]. Французские национальные чувства крепли так же, как и германские. Снова возник страх перед возможностью войны, и из Германии был отозван большой французский кратковременный капитал, что было одобрено французским правительством. В то же время французы стали испытывать тревогу от степени проникновения германской экономики за последние несколько лет. Германские промышленники были обеспокоены тем, что их источники железной руды могли иссякнуть, и поэтому Тиссен и другие начали распространять свое влияние во французской Лотарингии и получили контроль над железными рудниками в Нормандии. Французское правительство стало строже контролировать выдачу угольных концессий иностранцам, а также учредило новые правила о таможенных пошлинах на импорт из Германии. Хотя до начала войны оставалось еще много финансовых, промышленных и торговых связей (некоторые из них тайно создавались через Швейцарию и даже во время войны), они стали предметом пристального внимания правительства и общественности более чем когда-либо. Политика возобладала над экономикой, и выгодные экономические связи больше были не нужны для создания мирных отношений между двумя странами.

Французское правительство сознавало, что связь между политикой инвестиций и внешней политикой иногда создавала проблемы. Если, к примеру, французское правительство не разрешило провести итальянский заем на Парижской фондовой бирже, сделает ли это Италию более зависимой от Германии? Или если бы они разрешили итальянский заем провести во Франции, могло ли это быть использовано как средство воздействия на внешнюю политику Италии и ослабить союз Германии и Австро-Венгрии? В 1904–1906 гг., когда итальянское правительство нуждалось в иностранном займе, как основе для конвертации ранее выпущенных правительственных акций, французский посол в Риме постоянно напоминал итальянскому министру финансов и своему правительству о значимости именно этого шага: «Италия должна ответить на доверие, которое мы окажем, содействуя в главных финансовых операциях, доверием, выраженным в конечной и решительной поддержке Франции в политической сфере»[239]. Двумя годами позже, когда германцы начали очень сомневаться в лояльности Италии как союзницы Германии, германский посол в Риме говорил: «Наша финансовая слабость по сравнению с финансовым могуществом Франции, без сомнения, одна из главных причин, объясняющих ¦ франкофилию многих влиятельных кругов Италии»[240]. Но Франции не всегда легко удавалось использовать финансовое влияние эффективно. Германцы напрямую контролировали два главных итальянских банка — коммерческий банк Италии и кредитный банк Италии, которые сами контролировали крупные литейные заводы, судоверфи и электрические фирмы[241]. Союзничество во внешней политике создало определенную модель отношений в других сферах. Когда в 1908 г. Франция старалась провести итальянский заем в обмен на итальянские заказы на артиллерию французским фирмам, переговоры провалились, потому что итальянская армия не могла и не собиралась смешивать новые французские типы вооружения со старыми германскими[242]. В борьбе между сторонниками войны и сторонниками нейтралитета в 1914–1915 гг., которая закончилась вступлением Италии в войну на стороне Франции и Британии, эти экономические соображения, кажется, не очень-то брались в расчет, а то, что подвинуло Италию к войне, — было эмоциональным шагом, сделать который ей помогли французские субсидии, благоразумно вложенные в итальянскую прессу.

Связь французской финансовой мощи и германской нехватки капитала и соответствующих дипломатических связей двух стран хорошо видна на примере Австро-Венгрии. Двадцать пять процентов германских капиталовложений в Европе находились в Австро-Венгрии, и зависимость Австрии от Германии возросла перед войной, когда были необходимы деньги на вооружение и на покрытие расходов во время Балканских войн. Многие австрийцы не были довольны своим государственным статусом более слабого партнера в союзе с Германией. Они также беспокоились, что Германия посягала на австро-венгерские рынки на Балканах, и были раздражены тем, что Германия наживалась на торговле во время войны Австрии с Сербией с 1905 по 1909 г., заняв место Австрии, которая являлась традиционным торговым партнером Сербии. Многие венгры со времени главного конституционного кризиса 1905 г. с радостью восприняли бы замену слишком большой зависимости от Берлина и Вены на французскую финансовую поддержку. Такая перспектива особенно волновала германцев, и несколько попыток венгерского правительства и местных властей переговорить с французскими банками о проведении займов получили отказ министра иностранных дел в Вене под нажимом Германии. В канун войны это чувство беспомощности и зависимости возросло: австрийские финансисты были обеспокоены, сможет ли Германия профинансировать ее как требовалось. «Австрия терпит неудачу, — сказал в 1912 г. директор ведущего австрийского банка, — приобретя союзников, которые не могут помочь ей в финансовой сфере». Сам он был, как он сказал германскому послу: «…горячим и твердым сторонником союза с Германией, но нельзя отрицать, что в то время Австрия страдала по крайней мере в финансовом отношении от союза»[243]. На практике у австрийцев не было выбора. Несмотря на обсуждения с французскими банками ряда возможных займов, французское правительство при поддержке России запретило на Парижском акционерном рынке размещать займы австрийского и венгерского правительства и других общественных организаций. Некоторые из них были предназначены для военного и морского вооружения. Германские финансисты были не особенно заинтересованы в размещении австрийских займов во время, когда в Германии капитал был в дефиците. Тем не менее министр иностранных дел Германии настоял, чтобы займы Австрии были размещены, даже при том, что пришлось отказать в займах Турции и Греции, которые, как полагали банкиры, были более прибыльными. Ягов, министр иностранных дел, подчеркнул политическое значение займа, поскольку отказ «послужит сильнейшим оружием в пропаганде против Тройственного союза, который недавно возник и, как надеются наши враги за рубежом, будет иметь, неблагоприятные последствия»[244]. Даже в июле 1914 г. некоторые австрийские банкиры не оставили надежду на сотрудничество с Францией. 20 июля представитель венских банков сообщал, что Вивиани склоняется к мысли о размещении австрийского займа осенью. Австрийский же министр иностранных дел оставался равнодушным к банкам, в то время как банкиры хотели получать предупреждения от министерства иностранных дел о возможных международных кризисах с тем, чтобы оценить свой капитал на фондовой бирже, прежде чем предпринимать инициативу во внешней политике. Информация, которую они получали, не всегда была точной: в марте 1914 г. генеральный секретарь банка Австро-Венгрии мог воскликнуть: «Не имея желания платить пророкам, я тем не менее должен заметить, что полуофициальные заявления поступают наперебой, но мы имеем сообщения также и от частных, хорошо информированных источников, которые позволяют нам сделать заключение, что по крайней мере