Читать книгу "Приказано молчать - Геннадий Андреевич Ананьев"

во время гона?

Сырецких не понял вопроса. Лося он видел только в зоопарке и, конечно, не знал, что весной лось, когда трубит в поисках самки, не особенно заботится об осторожности, но Мыттев и не думал о том, понятно или нет молодому солдату это сравнение; он спросил и снова бесшумно зашагал вперед.

В курилке, когда они вернулись на заставу и начали чистить автоматы, Сырецких спросил Мыттева, по каким знакам он определял в темноте верное направление.

– Наука это, Николай. Много знать нужно.

– Научи и меня. А то я, как слепой котенок.

– Лекции не помогут. Пока сам не поймешь, никто не научит.

– Но тебе же рассказывали, наверное.

– Я в тайге вырос. Тайга молча учит. Сам поймешь – толк будет, а если ждать, когда разжуют и в рот положат – не дело. Всю жизнь на подпорках не проживешь.

Николай не согласился с этим выводом и начал говорить Мыттеву об этом, но тот не стал слушать. Он еще осмотрел вычищенные детали автомата, выковырял спичкой какую-то соринку из паза выбрасывателя, смазал автомат и пошел спать.

После этого Сырецких еще несколько раз ходил в наряд с Мыттевым. Мыттев пояснял свои действия скупо, двумя-тремя словами, а больше молчал. Вот и сейчас Мыттев подал сигнал залечь, а ведь начальник заставы приказал только осмотреть КСП. Уже пора возвращаться на заставу, а ефрейтор вроде и не собирается делать этого.

Мыттев действительно не спешил. Он считал, что вернуться на заставу они успеют, если пойдут быстрее по тропе от контрольной полосы, а здесь спешить нельзя. Он рассуждал так: когда они проверяли следовую полосу, то иногда включали фонарь, значит, нарушитель, если он готовился перейти границу, заметил их, переждет немного, потом уже перейдет в наш тыл; если же повернуть назад сразу, то нарушитель затаится, вновь пропустит наряд, а другой наряд может быть здесь через час или два – времени пройдет много, и трудно будет преследовать врага.

Уже начали мерзнуть ноги, мороз пробрался через «арматуру» до тела, но Федор не давал сигнала. Неожиданно потянула поземка, вначале несильно, но каждую минуту ветер становился все порывистей – Федор не подавал сигнала. Николай Сырецких не выдержал:

– Евгей идет. Пора.

Федор ничего не ответил. Он понимал, что теперь нужно быть особенно расчетливым. Если нарушитель мог до этого не решиться перейти границу, боясь оставить следы на снегу, то сейчас, когда начинается евгей, пойдет смело, предвидя, что ветер сдует снег, а вместе с ним и следы.

«Еще пять минут и – можно идти», – решил Федор.

Ветер набирал силу быстрее обычного: прошло всего минут десять, как солдаты пошли назад по дозорной тропе к заставе, а контрольно-следовая полоса во многих местах была черной, как будто на ней никогда и не было снега; кое-где оголилась и степь. Ефрейтор Мыттев прибавил шагу. По участкам, где был снег, он почти бежал, а на оголенных от снега местах замедлял шаг, включал следовой фонарь, и, защищая ладонью, как козырьком, глаза от ветра и поземки, внимательно всматривался в хорошо вспаханную и проборонованную полосу земли. Сырецких тоже смотрел туда, где скользил по земле луч фонаря.

Следы они увидели вместе. Собственно, это не были хорошо видимые отпечатки следа, оставленные человеком или животным – это были невысокие твердые сиежные бугорки, которые ветер еще не в силах был оторвать от земли.

Федор остановился и присел.

– Человек, Коля. К озеру пошел. Совсем недавно, – уверенно сказал он.

– Доложить на заставу?! – спросил Сырецких и стал расстегивать чехол телефонной трубки.

– Подожди. Сколько отсюда до розетки?

Сырецких не ответил, а про себя подумал: «Как раз узнаешь в степи ночью, сколько до нее!»

– Семьсот метров. Много времени потратим. Если не догоним до озера, оттуда позвоним. – Федор встал, поправил автомат. – Не отставай.

Николай Сырецких вначале бежал легко, след в след с Федором. Сырецких был намного выше Мыттева, шаги делал широкие, но вскоре он уже напрягал все силы, чтобы не отставать, и все ждал, когда ефрейтор хоть немного остановится, чтобы проверить, не сбились ли они со следа; но, ожидая остановку, он понимал, что сейчас никаких следов обнаружить нельзя – евгей, набравший силу, сдул весь снег и с бешеной скоростью унес его через озеро. Федор и не искал следов, он бежал прямо по ветру к озеру, предполагая догнать нарушителя, если же это не удастся сделать, то, позвонив на заставу, можно будет разыскать след на берегу озера, который был не так крут, но на нем при любом ветре сохранялось немного снега; а что нарушитель идет сейчас к озеру, в этом Мыттев даже не сомневался. Подгоняемые ветром бежали пограничники по черной каменистой степи, один легко и быстро, другой тоже ровно, но через силу; мелкие камни больно били им в спины.

Вот уже линия связи, за ней, метрах в четырехстах, – озеро. Нарушителя нет.

– Дай трубку, – остановился Мыттев. – Отдохни, я доложу.

Сырецких вынул из чехла трубку, подал ее Федору и повалился на камни, а потом с большой неохотой повернулся головой к ветру: он руками прикрыл лицо от мелких камней, летящих с ветром, и с наслаждением распрямил ноги.

Через несколько минут вернулся ефрейтор Мыттев.

– Приказал начальник берег осмотреть. Вставай.

Они вновь бежали к озеру. Федор мысленно ругал себя за то, что слишком долго пролежал на стыке, поэтому не смогли они догнать нарушителя: «Теперь поднимется вся застава, поднимутся на том берегу рыбаки. В такой ветер. Эх шляпа, шляпа!»

След они искали недолго, он был хорошо виден на снегу, сохранившемся у берега; ветер даже не успел запорошить след, значит, прошло всего несколько минут, значит, нарушитель где-то рядом. Но на ровном и чистом, как стекло, льду не видно было никого, хотя уже начинало светать и пограничники могли хорошо видеть местность вокруг себя метров на двести.

С каждой секундой евгей дул все порывистей и порывистей; сейчас, Федор знал это, ветер сметал все на своем пути; Мыттев и Сырецких едва удерживались на ногах, расставив их широко и немного согнувшись вперед; их маскировочные халаты, неплотно облегавшие куртки, надулись на груди, как резиновые шары, а в спину больно били мелкие камешки. «Где нарушитель? Куда пошел?» – мысленно задавал себе вопросы Мыттев.

У охотника одна дорога, у волка – десятки. Так и путь нарушителя – отгадай его мысли, его планы, реши за него, как он поступит сейчас, как через минуту, да если еще для решения у тебя тоже считанные минуты: будешь медленно действовать, не догонишь, не задержишь. И Мыттев решал, обдумывал возможные варианты действия, взвешивал все за