Читать книгу "Ищущий во мраке - Богдан Костяной"

собственная комната, и наверно, куча игрушек, платьев, и на десерт у неё кремовые пудинги каждый день, вместо придорожных ягод. Вот только она может умереть из-за людей, на которых работает её отец-военный… Какая ирония!»

Обойдя резной стол из красного дерева, со стоящим на нём графином, я прошёлся на цыпочках за комиссаром. Мне не сразу довелось понять, что половицы в квартире не издают ни звука.

На одноместной кровати лежала на куче подушек кудрявая малышка лет восьми. Лоб прикрывала намоченная тряпка, под мышкой дитя держало любимого плюшевого зайку. Стоя на коленях, перед кроваткой сидела женщина в белом платье. Она задремала лёжа головой на кровати, в руках осталась книжка со сказками.

– Люси, – шепнул комиссар. – Я нашёл доктора.

Мадам медленно подняла голову и убрала с лица прилипшие вороные волосы. Даже в темноте были видны чёрные круги под глазами несчастной матери.

– Хорошо, сейчас я её разбужу. Подождите снаружи, – ответила Люси.

Мы с комиссаром вышли в зал. Усевшись в кресло, он подозрительно посмотрел на меня:

– Чего стоите? Присаживайтесь.

– М-можно? – спросил я. Комиссар тяжело вздохнул, закатив глаза. – Хорошо.

Спустя минуту молчания, я решил задать вопрос по существу.

– Расскажите мне о симптомах. Как давно это началось? Как менялось самочувствие Беллы за время болезни? Какие боли или проблемы у неё начались?

– Ну… это было с полмесяца назад. Она не послушала жену и вышла в лёгком платье на улицу. Пробегала весь вечер, а на следующий день проснулась с простудой. Появился сухой кашель, Белла стала менее активной, больше спала днём. Потом у неё начались боли в груди, особенно при кашле. Кашель стал мокрым и ещё… – комиссар щёлкнул пальцами, подбирая слова.

– Мокрота была цвета ржавчины. Спустя дней пять, Белла совсем перестала вылезать из кровати, начались головные боли и… В общем, ничего особо не поменялось с той поры. Жена ночами на пролёт от неё не отходит, сбивает температуру.

– Сколько градусов температура? – уточнил я.

– Когда получше – около тридцати семи с половиной. Но иногда её бросает в судороги и появляется жар, на котором можно было бы яичницу готовить, – попытался пошутить комиссар, но как-то не задалось.

Не то, чтобы я переживал за этого ребёнка, хотя, безусловно, мне всегда было жаль больных малышей. Но от неё зависело – попаду ли я на фронт или нет. Полагаться на честность комиссара не хотелось. Мне с трудом верилось, что в случае смерти дочери, даже от не зависящих от меня причин, он позволит мне уйти от службы.

– Что можете сказать, доктор? – впервые он обратился ко мне по профессии. Видимо, усталый вид жены и дочери смягчили офицера.

– Она кашляла кровью? – последний, наводящий вопрос прозвучал из моих уст.

– Нет, – мотнул головой комиссар.

– Хорошо. Значит, можно ещё побороться.

Щёлкнул дверной замок, в зал, прищурившись, вышла хозяйка. Она обессилено рухнула на диван, судя по виду, впервые за день приняв горизонтальное положение.

Кивнув друг другу, мы с комиссаром проследовали в комнату.

На столе горела масляная лампа. Маленький человек, посильнее прижав к себе зайку, уставился на меня, с трудом удерживая веки от того, чтобы те вновь сомкнулись. Круги под её глазами были не меньше материнских.

– Ты хорошо выспалась? – ласково спросил комиссар, опустившись на колени перед кроваткой. Видимо, из-за боли и жара, сон для ребёнка стал редкостью.

– Угу… – едва слышно ответила Белла, и даже этого хватило, чтобы вызвать приступ кашля. На мокрое от пота одеяло попали бурые капли слюны.

– Я привёл дядю, он тебе поможет. Только пообещай его слушать, хорошо? И тогда станет легче, – комиссар взял дочь за руку. На этот раз, девочка ответила коротким кивком.

Я надел на лицо повязку, чтобы мокрота не угодила в мои дыхательные пути. Учитывая следующие несколько минут, такая предосторожность себя полностью оправдала. Вытащив из саквояжа стетоскоп, я послушал лёгкие Беллы.

Они вздымались одновременно. Уже хорошо – ритм дыхания не сбился. Количество жидкости, однако, поражало. Болезнь была запущена, но спасти ребёнка ещё было можно.

Глубокие вдохи привели к волне болезненного кашля, от которого девочка разрыдалась... или попыталась это сделать. Её голос охрип настолько, что вместо плача вырывались звуки засорившейся трубы.

Затем, я попросил Беллу открыть рот и осмотрел гланды. Они были до ужаса распухшими и красными. Комиссар добавил, что в последние дни ей тяжело есть что-то, кроме куриного бульона. Любая твёрдая пища вызывала невыносимую боль.

Достав градусник, я померял температуру: шкала ртути остановилась на отметке в 38,2 градуса.

– Что я могу сказать… – произнёс я, завершив осмотр. – Сейчас я поставлю ей горчичники. Скажите жене, пусть вскипятит воду в чайнике, у меня есть травка, которую нужно будет выпить. Она снизит жар.

– А дальше? – с надеждой посмотрел на меня комиссар.

– Не все лекарства у меня есть. Я дам список того, что нужно будет купить. И молитесь… молитесь О, чтобы всё было хорошо. Тогда, есть шанс, что до конца месяца она сможет встать с кровати. А там уже организм справиться сам.

Произведя все описанные процедуры, я собрал саквояж и, утешив напоследок мадам Люси, вышел за порог квартиры.

– Постойте! – выскочил на площадку комиссар. – Я…