Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

гудит и гремит в этом направлении.

Нам бы двинуться прямо на юг; но нет, к несчастью, дорог через дикие неприступные горы; нет даже никаких козьих тропок… Да если бы и были какие-нибудь дороги, едва ли можно официальному предписанию командира корпуса противопоставить случайную приписку карандашом частного характера – «ждем тебя на Сыквантуньскую сопку», сделанную на углу конверта начальником штаба дивизии. Но чувствую положительно, что надо бы броситься с полком через горы в эту сторону… Не будь у меня на руках артиллерии, я бы с одной пехотой, может быть, и рискнул бы на это движение через горы «на выстрелы». Но как бросить артиллерию…

Весь поход меня неотвязчиво грызло сознание необходимости спешить куда-то на помощь к своим, влекло «на выстрелы», а неприступные горы и невылазная грязь парализовали всякие порывы…

К полудню пришли на ст. Янтай, где у меня большой привал; после 2—3‑часовой остановки двигаемся дальше.

Около 2 часов дня пограничной стражи подполковник Пономарев с видом недоумения показал мне телеграмму, только что полученную им из Янтайских копей (откуда я только что пришел), такого содержания:

«Японцы переправились через Тайцзыхэ и в числе 6 полков пехоты появились в 3 верстах южнее Янтайских копей; идет бой…» Подписано «командир 22‑й сотни ротмистр Каменский»[22]…

Необходимо было иметь в виду, что подступившие к Янтайским копям японские войска представляли собою несомненно лишь авангард, за которым должны были переправиться через Тайцзыхэ и двинуться дальше в этом же направлении главные силы противника; и сколько бы полков японских обнаружено ни было, ясно было одно, что это авангард солидных размеров, за которым, соответственно, и главные силы направляются, вероятно, довольно внушительные. Не много требовалось сообразительности, чтобы увидеть, что при форсировании здесь переправы через Тайцзыхэ японцы неминуемо должны стремиться к тому, чтобы захватить Янтайские копи, отстоящие от реки всего лишь в 12 верстах, то есть в расстоянии 3—4 часов марша, от железнодорожной станции Янтай, на которой нет никаких позиций или укреплений, а расположены для этапной службы всего лишь 1½ роты 10‑го Новоингерманландского полка.

Захватив Янтайские копи и станцию Янтай, японцы сразу овладевали тылом всего нашего укрепленного района под Ляояном, а также и железнодорожной магистралью, – этой жизненной артерией, связывающей нашу армию с Россией… Не подлежит сомнению, что в таком важном направлении японцы направили, конечно, достаточные силы…

Это нам готовят Седан… пронеслась в голове жгучая мысль…

Вышел я с этой телеграммой в руках из палатки и осмотрелся кругом. Необозримая равнинная местность вокруг железнодорожной станции и по обе стороны рельсового пути была сплошь запружена обозами, арбяными транспортами, наваленными грузами всякого рода; и все это в таком хаотическом беспорядке, что одиночные люди могли тут пробираться с трудом, – не говоря уж о невозможности проскочить в минуту надобности к угрожаемому пункту с батареей или батальоном через такое столпотворение оглобельных рогаток, людей, коней и грузов. А тут еще дождь минувшей ночью развел невылазную грязь кругом…

Боже мой, – какая каша получилась бы, если бы хоть один эскадрон японской конницы появился здесь со стороны Янтайских копей!.. А этой конницы не может не быть там, раз переправились уже на наш берег пехотные полки.

Я счел себя не вправе уходить от этого опаснейшего для нашей армии, наиболее угрожаемого в настоящую минуту, пункта. Все же полк и полубатарея – это сила, с которой можно задержать на время противника. Может быть, успею укрепиться на какой-нибудь позиции и загородить здесь путь японцам со стороны Янтайских копей, пока прибудет поддержка из Ляояна.

Неужели, однако, генерал-адъютант Куропаткин и штаб армии не знают о переправе японцев через Тайцзыхэ и о приближении их к Янтайским копям? Неужели им не видна эта угрожающая обстановка и весь ужас возможных последствий этого положения? А с другой стороны, меня волновал вопрос – имею ли право задерживаться здесь, после полученного приказания следовать на Ляоян. Факт, однако, был налицо; телеграмме ротмистра Каменского нельзя было не верить; тем более что это была правдоподобная и разумная, на мой взгляд, операция со стороны энергичного противника и совпадало со всеми моими предшествовавшими сведениями…

Колебаться нельзя было, и я решился выбрать здесь позицию и принять бой в случае наступления японцев, донеся об этом командующему армией; а если это не совпадает с планами штаба армии, то потерянные часы наверстаю, двинувшись дальше в Ляоян ночным маршем. Я сейчас же послал генералу-адъютанту Куропаткину телеграмму следующего содержания: «Сейчас подполковник пограничной стражи Пономарев получил телеграмму из Янтайских копей от командира 22 сотни пограничной стражи ротмистра Каменского и отправленную сегодня к 11 час. дня из Янтайских копей такого содержания: «Японцы переправились через Тайцзыхэ и в числе 6 полков появились в трех верстах к югу от Янтайских копей. Идет бой. Ввиду опасности, угрожающей армии и укрепленному району у Ляояна, предполагаю принять бой и располагаюсь на позиции с полком и полубатареей. Буду ждать приказаний до девяти часов вечера сегодня, если не получу, следую дальше в Ляоян». Телеграмму эту отправил в 3 часа дня 18 июля, предупредив начальника станции о важном значении этой телеграммы и необходимости безотлагательной ее передачи.

Объявив сейчас же о принятом решении и необходимости приготовиться к бою с превосходными силами японцев, который может случиться еще до вечера, я сейчас же, в сопровождении моего «начальника артиллерии» – нашего боевого товарища по Бенсиху, К.И. И-ко, командира полубатареи, и подполковника пограничной стражи П-ва как вероятного начальника «конницы» (у него было налицо что-то около 30—40 стражников) поехал обрекогносцировать окружающую местность и выбрать позицию.

Удивительно проклятая эта местность вокруг станции Янтай: куда глазом ни хватишь – видишь сплошную низменную равнину, поросшую гаоляном, который к этому времени достигает наибольшей зрелости и высоты. Даже сидя верхом на рослой лошади, попадаешь точно на дно морское, когда въезжаешь в гаолян, – никакого кругозора, только и видишь лениво качающиеся на высоких стеблях грузные макушки гаоляна, налитые зернами; а когда слезешь с лошади среди этого гаоляна, то и небо плохо видно, закрытое махровыми верхушками гаоляна; только и видишь голые стебли, совсем как в беспросветном дремучем лесу.

Как известно, и без того всегда приходится некоторую толику колебаться над выбором позиции, выискивая все лучшую и лучшую. А тут – ничего!.. Буквально нет никакой позиции, хоть роди ее. Нельзя же потопить стрелковые цепи на дно этого анафемского гаоляна!

Взобравшись на одно дерево, торчавшее наполовину из гаоляна, видно было, что станция Янтай с облепившей ее со всех сторон непролазной гущей обозов и транспортов образовали точно остров, омываемый со всех сторон гаоляновым