Читать книгу "Контрольный выстрел - Николай Федорович Иванов"

Москвы, под личную ответственность комбата. Но ведь не свежий хлеб этот танк вез осетинам! А еще – хорошие танки делали в Советском Союзе: расшибив лбы о щербатую округлую броню, стальные коротышки замертво пали под гусеницы. Хотя и этого залпа хватило, чтобы танк попятился назад. Может, и впрямь в боевой технике все же не броня главное, а экипаж?

– Гранатометы вперед! И патроны. Мне!

Между комбатом и начальником штаба втиснулась тень с уродливо перекошенным от низкого солнца «Блоком памяти». Начштаба, приподняв дополнительную солдатскую память, с гаканьем хрястнул ее углом о придорожный камень. Щепки от ящика разлетелись в стороны, вывалив из нутра цинковые упаковки. Кащеева смерть для грузин пряталась дальше, и камень обреченно принял на себя и удар цинка. На этот раз из рваной металлической раны вылетели на волю картонные кубики. А уж в них любовно, словно елочные игрушки, и были упакованы, переложены маслянистой бумажной лентой близнецы пуль, погибших под гусеницами танка.

– Так будем отходить? – с надеждой требовал приказа начштаба.

Комбат оглянулся. Из пригорода-шанхая, укрываясь увитыми виноградной лозой навесами, бежали в гору женщины с детьми. Там, на вершине, с перебитой переносицей, выгоревшими глазницами, осевшее на одно колено черно стояло на семи ветрах здание штаба российских миротворцев. По нему стреляли нескончаемо и со всех сторон, в нем уже нечему было гореть, но там и только там, у неспущенного российского флага, виделась цхинвальцам единственная надежда на спасение.

Летела в тартарары вечерняя логика комбата по ведению боя в городе. Нет, все было бы прекрасно, не окажись в Цхинвале мирных жителей. Но вот вышла десантникам незадача – не ушли они из родных мест. И теперь солдатская ноша удваивалась: не только вести бой, но и прикрывать гражданских.

– Приготовиться к бою! – прокричал комбат по сторонам, потому что командиры всегда находятся в центре боевых порядков.

Это означало одно: батальон остается на месте. Замирает правым флангом вдоль железной дороги, по которой не ходят поезда. Уходит левым под линию высоковольтных передач и упирается в магазинчик с тандыром, в котором сегодня не выпекут горячие лепешки. Остается, по крайней мере, до тех пор, пока жители не укроются, как за частоколом крепостных стен, за солдатскими бронежилетами в штабе миротворцев. Неправильная война. Не по тактике…

Тактику дал грузинский спецназ. Он свалился на головы десантников из рощи, приютившейся на пологом склоне вдоль всей дороги. Грузины катились с горы, для устрашения разрисовав на американский манер черной краской себе лица и поливая автоматным огнем пространство впереди себя. Наверное, Советский Союз окончательно похоронил себя именно в это мгновение – когда грузины пошли на русских…

Зря пошли. И нашли, кого пугать. Лучше бы хорошо учили военные науки: у наступающих должно быть превосходство минимум в четыре-шесть раз перед теми, кто сидит в окопах. Так что уткнитесь, господа хорошие, своим боевым раскрасом прямо в цхинвальскую пыль. Интересно только: почему убитые застывают в несуразных, негероических позах? Их так скручивают, отбрасывают, опрокидывают всего лишь девять граммов свинца?

А вот раненые – те находят силы подтягивать под себя от боли весь земной шар. Кого задело легко, те и впрямь отбежали, отползли, и тут прав наш новый комбат – пусть сеют ужас и панику. А тех, кто не может двигаться, надо держать на мушке как приманку: за убитыми вряд ли поползут, а вот за ранеными – возможно…

Прикрывая окуляры бинокля от бликов, майор прошелся взглядом по склону, так и не ставшему для спецназа трамплином через наши головы на беззащитный город. Дважды вернулся к камню на обочине, у которого он лично распластал очередью фигуру в черном. У раненого дергалась нога, наверняка краешком зацепило и живот, потому что пальцы спецназовца тянулись к нему, а не к упавшему автомату. Собственно, что и требовалось доказать – выбивать наступающих из строя.

– Кажется, баба, товарищ майор, – нашел времечко всмотреться в раненого дневальный. – Ловко вы ее…

Майор замер. Усмотреть в безвольном, обмякшем теле женщину мог, конечно, только солдат, год их не видевший. Но наверняка ошибся. С какой стати на его выстрел вышла именно баба? Хотя в грузинском спецназе они есть…

– Вот и держи ее на прицеле, – привязал комбат слишком глазастого бойца к «трофею». Уж дамочку свою грузины наверняка попробуют вытащить. И пойдут за ней минимум два-три человека, которых можно снайперски снять. А это – кто-то оставшийся в живых из нашей команды. Арифметика боя, выверенная до сотой доли после запятой, которой в Южной Осетии невольно стала девчонка из спецназа. Куда лезла, дура? Наносила бы на щечки белую пудру в Тбилиси, а не черную краску в Цхинвале… – Я ее в бой не посылал!

А бой притих, захлебнувшись первой кровью. Грузии для победного броска все ж таки не хватило дыхания в один глоток, и теперь требовалось вытереть пот, насытиться боеприпасами, дождаться отставших. Лишь небо продолжали чертить серебристо-ангельские стрелы самолетов, время от времени сталкиваясь с выпущенными навстречу ракетами, вспыхивая при этом клубком огня и врезаясь в горы.

Все же война. Настоящая.

Майор ломал голову над делами земными, сиюминутными: или пробиваться на выручку миротворцам, или оставаться на месте, прикрывая жителей. Бросок на гору, к трепещущему флагу, избавлял от необходимости раз за разом наводить бинокль на камень и испытывать что-то в виде угрызений совести. Однако, если уйти, освободится пространство между засевшим на склоне спецназом и жителями города. Уж на этот бросок у грузин одного глотка воздуха хватит. И про соотношение потерь при бое с жителями говорить не придется…

– Стонет, – зудел над ухом дневальный.

– А что, должна песни петь? Глаз не спускай.

Сам приблизил девушку через бинокль на вытянутую руку, навел резкость. Конечно, будешь стонать с таким ранением. В Чечне журналисты домогались рассказов о «белых колготках», тут же впору переиначивать их в «зеленые штаны». Но сама виновата, умный в гору не пойдет… А зацепил и впрямь живот. Теперь лежать ей надо только на спине и ни в коем случае не терять сознания. Иначе мышцы расслабятся, язык западет, и девочка попросту задохнется. Пробежала бы метров десять левее. Или правее. А теперь вот лежи…

– Что глядишь? – сам зыркнул на солдата, попытавшегося по выражению лица командира определить, что тот видит через окуляры. – Станут вытаскивать – так и быть, не стреляй. Баба все-таки.

Солдат отлип от автомата, комбат нашел себе дело на левом фланге, у тандыра. Да только что ему на флангах делать, там командиры рот и начштаба рулят. Место командира – на лихом коне, в