Читать книгу "Посторонний человек. Урод. Белый аист - Людмила Георгиевна Молчанова"

пережить свое горе. Потом все начало забываться, тускнеть и осталась лишь тихая грусть об утерянном любимом человеке. Проходили годы...

Увидя новую больную, Галина Ивановна в первый момент растерялась. Оказывается, эти тонкие черты лица прочно сохранились в ее памяти. Опять вспыхнула старая обида и горечь. При осмотре она с трудом удерживалась, чтобы не выдать своего душевного состояния. В тот же день с ней затеял разговор Кондратий Степанович о больной Климовой. Заметив ее «странное поведение», как выразился он, и очень деликатно расспросив о причине, хирург словно вскользь напомнил ей о долге врача. Возможно, разговор этот подействовал или что-либо другое, но, к своему удивлению, она спустя несколько дней уже не питала к Климовой никаких иных чувств, кроме тех, которые испытывала ко всем остальным больным. В палате лежал человек, которому она обязана была помочь. Но разве можно было ожидать, что жизнь еще раз вздумает проверить ее выдержку. Она была ошеломлена признанием Агнички и снова растерялась. Как поступить теперь? Рассказать дочери о далеком прошлом и попросить, чтобы та не требовала от нее невозможного, да и сама перестала встречаться с юношей? Девушка поймет. Но что последует за этим? Галина Ивановна беспокойно поднялась со стула. Подойдя к Агничке, она долго прислушивалась к ее ровному, спокойному дыханию, стараясь разглядеть в полутьме лицо девушки. Вот Агничка шевельнула губами, кажется, улыбнулась. Мать осторожно погладила ее щеку и отошла. Пусть дочь спит и видит свои весенние сны.

* * *

Повторная операция трактористу Терентьеву была назначена на вторник. Студенты, проходившие практику, волновались. Ведь третьекурсников могли и не допустить в операционную. Кондратий Степанович так и сказал, что все будет зависеть от решения Галины Ивановны. Агничке очень не хотелось обращаться к матери с подобной просьбой, но настояли подруги. Накануне, возвращаясь с комсомольского собрания, она раздумывала, как лучше подступиться к матери.

Еще с порога комнаты девушка поняла, что заводить разговор бесполезно. Мать была уже дома и сидела за письменным столом. По обеим сторонам от нее и даже на стуле лежали книги. Она быстро записывала что-то в толстой клеенчатой тетради и при входе Агнички даже не подняла головы.

Девушка прошмыгнула в спальню, переоделась, а затем направилась на кухню. Как и следовало ожидать, мать еще не ужинала. В кастрюле была начищенная картошка; мать, как это частенько случалось, забыла ее поставить варить. Зато включенный чайник бурно кипел и остался почти без воды, Задержись Агничка еще хотя бы на четверть часа, чайник распаялся бы.

Девушка поставила на плитку картошку, приготовила посуду. Подумав, вытащила из шкафчика банку с вишневым вареньем — решила позвать Кондратия Степановича выпить стакан чая вместе с ними. В его обществе мать обычно добрела, делалась сговорчивее. Он определенно поддержит Агничку в ее просьбе. Ведь самому же лучше, в конце концов, если студенты будут больше знать!

Противоположная дверь на площадке оказалась приоткрытой. Очевидно, соседка, присматривающая за квартирой старого хирурга, куда-то ненадолго отлучилась.

Девушка вошла. Она не заглянула в столовую — обширную холодную комнату со старинными потемневшими картинами на стенах и высокими стульями вокруг овального стола. С тех пор, как погибли оба сына и умерла жена, Кондратий Степанович все свое время проводил в кабинете. Даже обед приносили ему туда.

Агничка всегда любила этот тихий, небольшой, но светлый кабинет. Ей нравилось в нем все: массивный письменный стол из дуба, придвинутый к окну, полки по стенам, забитые до отказа книгами, узкая кровать в углу, застеленная белым пикейным покрывалом на больничный строгий манер.

Кондратий Степанович сидел в старой плетеной качалке, положив правую ногу на подставленный стул. Перед ним на столе тоже лежали раскрытые книги. И он готовился к сложной операции. Залетавший в окно ветер шевелил странички книг и совершенно белые волосы на голове старого хирурга.

— Вот, Агнюша, опять ноги ноют, — пожаловался

Кондратий Степанович. — Видно, к непогоде расходились.

— Как же вы завтра будете на операции? Простоите у стола часа три, а потом снова станете мучаться ночью.

— Ну, уж так и мучаться! Поболят и перестанут. Вот как положим на стол Терентьева, сразу все заживет. А сегодня они просто так, от безделья разыгрались, — отшутился Кондратий Степанович. Прищурившись, он хитровато улыбнулся.— А я тебя, Агнюша, обрадую. У Климовой-то и в самом деле язвочка простая. Так себе, совсем маленькая. Подштопаем ей желудок немного — и еще сто лет проживет. Есть у нее кто-то из родных?.. А... ты что же помалкиваешь?

Заметив повеселевшее лицо девушки, старик гмыкнул и отпил из стакана остывшего кофе.

— Мама вас чай пить зовет. И картошку я сварила, какую вы любите, — схитрила Агничка, прикидывая в уме, где в эту минуту мог находиться Володя.

Но зазвать Кондратия Степановича к себе не удалось.

— На сытый желудок плохо думается. Вот пару стаканчиков этого божественного напитка... — И он снова наполнил до краев стакан.

— Я пожалуюсь маме, — пригрозила Агничка. — Вам даже густой чай запрещено пить, а вы не слушаетесь.

— И я пожалуюсь! Думаешь, мне нечего сказать твоей маме? — Он лукаво погрозил пальцем.

...Как и следовало ожидать, мать наотрез отказала студентам в их просьбе. Очень мягко, но решительно она объяснила, что операция предстоит длительная и сложная.

— На сей раз желательно, чтобы в операционной находилось поменьше наблюдателей. Будет тяжело работать.

Мать, безусловно, была права, но Агничка разобиделась, вспыхнула.

— Понятно! —запальчиво сказала она. — Будете разбирать ошибку Ранцова, и студентам третьего курса слушать не полагается. Боитесь авторитет его подорвать!

— Ошибки, моя детка, разбираются в аудиториях, на доске, — сказала мать, не повышая тона.

Отодвинув тарелку, она встала из-за стола. Агничка разочарованно вздохнула.

* * *

Это был самый удобный момент, чтобы провести Володю повидаться с матерью. Начался тихий час, больные отдыхали, и в коридоре было пустынно. Хирурги готовились к операции. Заверив дежурную, что разрешение на свидание с больной Климовой получено, Агничка выпросила для Володи халат. Пока он одевался, девушка стояла в сторонке, стараясь сохранить равнодушный и даже недовольный вид.

Володя робел. На площадке лестницы он приостановился и оглянулся.

— Вы обманули ее? — спросил он шепотом. — Ведь вам может попасть!

Агничка приложила к губам палец, потянула юношу за собой.

На счастье, кроме двух больных, им навстречу никто не попался. Где-то на другом конце коридора мелькнул белый халат дежурной сестры и скрылся в перевязочной.

— Сюда, — шепнула Агничка.

Ей очень хотелось заглянуть