Читать книгу "До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры - Сайрус Герцль Гордон"

молока является краеугольным камнем иудейской ритуальной диеты, данный предмет представляет собой большой интерес. Вышеприведенное толкование угаритского отрывка возможно, но оно столь полно гипотетических допущений, что мы поступим правильно, если двинемся дальше без того, чтобы усугублять путаницу.

Последняя строка части 4 соответствует тому, что мы только что процитировали, но «огонь», в первый раз написанное как ’iššatu (семитское), теперь соответствует индоевропейскому agni, родственному латинскому ignis. Угаритская форма, начинающаяся с а-, однако, ближе к санскритскому Агни (известному жителям Запада как индийский бог огня). Индоевропейская форма является конкретным напоминанием о том, что еще до времени Амарны ханаанский язык уже испытывал индоевропейское влияние. Этому существуют многочисленные подтверждения в словарном запасе, именах, литературе и учреждениях, так же как и в мифологии.

В части 5 мы читаем, что «девушка» Рахмаи (Анат) идет и насмехается (схватывается с) божественным героем. Факт вступления Анат в единоборство соответствует ее воинственному характеру убийцы драконов, дичи и мужчин.

Часть 6 представляет нам в качестве места действия Жилище Богов и описывает еще один семикратно повторяющийся ритуал.

Часть 7 является выражением почтения по отношению к божественным именам неких божеств, названных «Сыновья Шаррумы», которые, очевидно, должны быть призваны, чтобы обеспечить успех главной части (10), по отношению к которой выстроены первые девять частей.

Часть 8 — это призыв к «Добрым и Милосердным Богам», которые будут рождены и вскормлены от груди Ашерат (Астарты). Присутствуют сановники, приносящие щедрые жертвования на праздник.

Часть 9 возвращает действие назад, на Райские Поля:

Поле богов.

Поле Ашерат и Рахмаи.

И все готово для главной сцены.

Часть 10 начинается на морском берегу, где на огне должны быть созданы две женщины Илу (Эль) — это бог в возрасте, и вопрос в том, останется ли он бессильным, так что женщины будут действовать в качестве его дочерей и останутся бездетными; или же он сможет доказать свое мужское начало, так что женщины послужат в качестве его жен и принесут отпрысков. Миф и драма, где это все разыгрывается, полны напряженного ожидания, потому что половое бессилие Илу означает наступление голодных лет, в то время как доказательство им своей мужественности провозгласит наступление цикла изобильных лет.

Илу (Эль) создает двух женщин и помещает их в свой дом. Его посох (символизирующий его пенис) опущен, но он стреляет вверх, поражает птицу, которую он ощипывает, потрошит и жарит на огне. Его мастерство лучника вселяет надежду на его мужскую состоятельность. Тогда он пытается совершить половой акт с двумя женщинами, после чего текст приводит нас к кризисному моменту ожидания развязки:

Если женщины плачут: «О, муж, муж!

Твой стержень опущен,

Посох твоей руки упал».

Пока птица жарится на огне,

Да, жарится на угольях,

Тогда женщины — жены Илу,

Жены Илу, его навечно.

Но если женщины плачут: «О отец, отец!

Твой стержень опущен,

Посох твоей руки упал».

Пока птица жарится на огне,

Да, жарится на угольях,

Тогда девушки — дочери Илу,

Дочери Илу, его навечно.

Свадьба и усыновление могли иметь место на более или менее постоянной основе. Свадебный контракт мог позволить краткосрочный союз или мог предусматривать постоянный и нерасторжимый брак. Такая же вариация существовала и для удочерения (называемого в Вавилоне mârtûtu) (например, в контрактах Нузу во времена Амарны (около 1400 г. до н. э.). Такие социальные установления были действенны не только в изолированных сообществах, но были, похоже, широко распространены в большом районе, где действовал Закон Амарны), законного состояния, в которое могла быть принята девочка. Постоянность подобной связи, появляющейся между Илу и двумя женщинами, находится в соответствии с серьезностью драмы; на нем основывается плодородие земли в течение длительного срока. То, что скажут женщины, определит будущее, к добру ли это или ко злу. К облегчению и радости народа, женщины восклицают:

«О, муж, муж!

Твой стержень опущен,

Посох твоей руки упал».

Пока птица жарится на огне,

Да, жарится на угольях.

Итак, женщины — жены Илу,

Жены Илу и его навечно.

Это гарантирует благополучный исход, но не без дальнейшего напряженного ожидания, поскольку, как мы сейчас заметим, первые дети, которые родятся от союза, не семеро, но пара небесных божеств.

Он склоняется, целует их губы,

О, их губы сладки, сладки, как гранаты.

От поцелуев — понимание.

От объятий — оплодотворение.

Они идут трудиться и вынашивают Рассвет[30] и Закат.

Какое бы важное значение ни могли иметь в культе плодородия Рассвет и Закат, они не являются первостепенными богами плодородия, чье [правильное] функционирование является целью данного текста.

О рождении детей вестник сообщал отцам, которые доверяли акушерство старшим женам и рожавшим женщинам.

Весть была донесена до Илу:

«Жены Илу родили».

Но Илу (Эль) уже знает результаты и не нуждается в детальной информации, потому что он вначале спрашивает, а затем отвечает на свой собственный риторический вопрос:

Кто же родился?

Мои дети, Рассвет и Закат.

После чего он опять сливается со своими женами в супружеской любви. Потом он возвращается в свою обитель, пока женщины идут трудиться и принесут ему следующее потомство. Весть доходит до него, и на этот раз дети — Добрые и Милосердные Боги изобилия, которые припадают к груди Богоматери, таким образом впитывая в себя пищу, которая дает им силы для выполнения их важной роли. Новорожденные боги — это жадные гиганты, у которых

Одна губа до земли, другая до неба,

Так что в их рот входит

Птица с небес

И рыба из моря.

Тогда Илу (Эль) обращается к своим семерым сыновьям и отправляет их в глухомань:

Там вы пребудете среди камней и деревьев

Семь полных лет.

Даже восемь циклических (лет).

Пока вы, Добрые и Милосердные Боги,

Шагаете по полю,

Обойдете даже уголки глухомани.

Ссылка на долгие годы в глуши среди камней и деревьев типична для индийского эпоса, где положительные герои делают это (часто для искупления), ожидая счастливого возвращения к цивилизации. Семь (и «даже восемь») лет пребывания в глуши означают, что имеет место плохой семилетний цикл и, посредством процесса чередования,