Читать книгу "Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков - Александр Бушков"

На Хитровке полиция иногда устраивала облавы, но тоже особенно не усердствовала: окружала ночлежку поспокойнее, набирала мелкоты, а «авторитеты» как-то ухитрялись никогда не попадаться…

На «Кулаковку» полиция вообще никогда не совалась. «Кулаковкой» именовался тоже немаленький «микрорайон» неподалеку от Хитровки. Там в принципе все было то же самое. Неподалеку располагался и знаменитый «Сухой овраг» – на самом деле никакой не овраг, а длинный ряд трехэтажных домов-ночлежек самого ублюдочного вида, принадлежащий известному коллекционеру Свиньину. Что за народ там обитал, лучше всего говорит прозвище тамошних жителей: «волки Сухого оврага». Именно оттуда, что ни ночь, массами выходил «на работу» деловой люд, частенько вооруженный не только короткими ломиками и кистенями, но и револьверами. Убивали вообще-то редко – но вот на все четыре стороны голыми пускали в самом прямом смысле. Хорошо еще, если дело было летом…

На Хитровке, по крайней мере, были Рудников и Лохматкин, временами что-то делавшие, что-то искавшие, кого-то ловившие. На «Кулаковке» и «Сухом овраге» полиции не было вообще, она там и днем-то не показывалась, а уж ночью…

Десятки лет предпринимались попытки ликвидировать эти три очага преступности и нищеты. Причем не только печать надрывалась, не только городская дума выносила резолюции – немалые усилия прилагала московская администрация вплоть до генерал-губернатора. И всякий раз – впустую. Поблизости от Хитровки располагалась тогдашняя «Рублевка» – роскошные особняки крупнейших русских купцов и фабрикантов: Савва Морозов, братья Корзинкины, Хлебниковы (знаменитые еще и ювелирным делом), Оловянишниковы, Расторгуевы, Бахрушины. Кроме них там же обитали и крупные иностранные предприниматели. Сами можете представить, что это была за публика – миллионер на миллионере, влиятельнейшие в Москве люди. Соседство с этими тремя разбойными гнездами их просто бесило, они нажимали на все рычаги, на которые только могли нажать, использовали все свои связи, даже давали крупные взятки за «решение вопроса» в свою пользу – но даже эти тогдашние олигархи, несмотря на все усилия, не смогли добиться, чтобы снесли хоть какой-нибудь паршивенький кабак. Всякий раз срабатывали какие-то другие рычаги, гасившие все усилия рассерженных миллионеров.

Ничего удивительного. Тот же Кулаков сам был неслабым миллионером, получил несколько орденов, на светских приемах щеголял в мундире Ведомства Императрицы Марии Федоровны (вручавшегося «лицам купеческого звания» за благотворительность «в особо крупных размерах»). Здоровался за руку с генерал-губернатором. Очень уж серьезные доходы приносили все три помянутых «логова» – и их владельцы давно обзавелись серьезнейшими связями, позволявшими им отбивать все атаки воротил наподобие Морозова. Поневоле задумаешься над высказываниями стихийного философа Рудникова: ну что тут, в самом деле, можно сделать?

Вот, кстати, еще о Рудникове. Неизвестно уж, чем это объяснить, но он был единственным из московской полиции, совершенно не боявшимся миллионера и «орденоносца» Кулакова. Скорее наоборот – бесцеремонно именовал «Ванькой».

Было в царские времена такое понятие: «торжественные дни» – несколько церковных и гражданских праздников. Была и неписаная традиция: в эти дни полицейские обходили всех более-менее зажиточных, состоятельных жителей своего района с поздравлениями. Поздравителям вручалось денежное вознаграждение. Все, разумеется, зависело от чина: простой городовой довольствовался скромной трешницей, квартальный и уж тем более пристав получали побольше.

Так вот, во все эти праздники к Кулакову регулярно являлся с поздравлениями не кто иной, как Рудников. И разыгрывались очень интересные сцены, о которых упоминает тот же Гиляровский: Рудникову, даром что простому городовому, Кулаков протягивал сотенную. Побагровев от злости, Рудников гремел:

– Шутишь, Ванька? Забыл?

На что миллионер, увешанный орденами, обладатель почетного мундира со шпагой, здоровавшийся за руку с генерал-губернатором, как-то съеживался и смиренно отвечал:

– Ах, извините, дорогой Федор Иваныч…

И прибавлял к сотенной еще две.

Уж не знал ли Рудников о Кулакове нечто столь убойное, что в случае чего не могли бы помочь ни миллионы, ни ордена, ни пружины, связи и рычаги? А если знал, то наверняка принял меры, после которых убивать его было бесполезно. Загадка так и останется неразгаданной, но факт остается фактом: простой городовой имел на миллионера какое-то непонятное влияние – в то время когда перед Кулаковым трепетали и приставы, и полицейские чины повыше…

Все три «разбойных гнезда» ликвидировали только при Советской власти – решительно, энергично, в несколько часов. Их оцепили крупные силы милиции и частей ВЧК. В каждом переулке, у входа в каждый дом поблескивали штыки. Жителям дали несколько часов на «срочную эвакуацию», уточнив, что после истечения срока ультиматума ко всем, кого найдут в домах, «будут приняты меры». «Хитровцы», «кулаковцы» и обитатели «Сухого оврага» предпочли не искушать судьбу и выяснять на личном примере, что это за «меры». Дружненько разбежались (благо власти обещали никого не задерживать) и никогда уже не вернулись…

Кстати, во Владивостоке с тамошними разбойными трущобами, знаменитой Миллионной, поступили еще покруче. «Разбойное гнездо», с которым несколько десятков лет не могла справиться полиция, не просто окружили цепями солдат с пулеметами, но и без всяких церемоний запалили с четырех концов. Тут уж «миллионцы» дружненько разбежались, не дожидаясь никаких ультиматумов и переговоров…

Перейдем теперь к Александру II. Точнее, к его убийству, которое я в следующей главе намерен самым подробным образом расследовать. Поскольку, по моему глубокому убеждению, дело это не целиком политическое, есть там и уголовная подоплека. У меня (не меня первого, я вовсе не претендую на приоритет) давно сложилось мнение, что с этим убийством обстоит гораздо сложнее, чем пишут учебники истории. Что, кроме террористов из «Народной воли», в нем замешаны еще и те, кого обычно именуют элитой. Верхушка тогдашнего общества, у которой были свои мотивы (и не один) именно так поступить. Разумеется, совсем другие, чем у революционеров, но это в принципе не имеет никакого значения. Главное – мотивы были и у элиты, причем достаточно серьезные.

Итак…

Глава шестая. О бомбе и фельдмаршале

Фельдмаршал – это Александр II, который однажды мило и непринужденно произвел сам себя в генерал-фельдмаршалы, хотя никаких военных свершений за ним не числилось. Ну не считать же таковым недолгое пребывание вблизи от передовой на русско-турецкой войне? Однако с точки зрения закона докопаться не к чему. Император – единственный в России человек, имевший право производить в офицеры и присваивать очередные воинские звания. И нигде не написано, что он не имеет права повышать в чинах сам себя, а, как известно, что не запрещено – то разрешено…

(Между прочим, Николаю II, вступившему на престол в скромном полковничьем чине, подхалимы и доброхоты несколько раз советовали повысить себя до генерала. Иначе, мол, получается как-то несолидно: император одной из великих держав – всего-навсего полковник. Николай решительно отказался – один из немногих поступков, за который я его уважаю, хотя в общем и целом отношусь к нему, что уж там, скверно.)