Читать книгу "Большой лес. Многомерность - Василий Головачев"

– Странный музей. Построить столько зданий-изваяний и не предусмотреть удобства для подъезда экскурсантов? Ну и логика была у Амазонок!

– Это не музей, – сказал Максим, прислушиваясь к шёпоту интуиции.

– А что?

– Кладбище.

Костя изумлённо вытаращил глаза:

– Кладбище?!

– Погост. Только этим и можно объяснить наличие такого количества памятников и всю инфраструктуру.

– Но в каждой скульптуре расположен целый комплекс какого-то оборудования, лифты, офисы…

– Во-первых, не в каждой. Посмотри внимательно на соседнюю статую. Где ты видишь окна, этажную гарнитуру, отверстия, двери? Да и рядом та же картина. Если в этом здании имеется вход, то в тех, напротив, не видно ничего, сплошной камень.

– Не камень, – возразила Вероника. – Обрати внимание на узоры стен. Мы уже убедились, что все здешние жители, что Амазонки, что Демоны, выращивали все свои дома и машины из растений.

– Материал не имеет значения, главное – что у них внутри. Очевидно, центральное здание-статуя является каким-то административно-техническим строением, контролирующим всё кладбище.

– Разве Лес тебе не сообщил, что это кладбище? Ты же говорил, что на этом уровне стоит какая-то машина для прокладки шахт.

– Машина стоит. А Лес отвечает только на прямые вопросы, мы же о назначении шестого уровня ничего не знали и не спрашивали.

– Надо осмотреть остальные здания.

– Побереги ноги, – напомнила Вероника. – Брёвна, наверное, скользкие, все в трещинах. Да и времени придётся потратить много.

– На самолёте.

– Возвращаемся, – сказал Максим. – Позже слетаем, ты прав, надо убедиться в верности идеи.

На подъём вверх потратили несколько минут.

В главном зале «обсерватории» царила сосредоточенная тишина.

Карапетян столбом стоял перед консолью с какой-то разлапистой конструкцией на голове, напоминающей ветку ели с иголками серо-зелёного цвета, и не двигался.

Редошкин, стоявший в соседнем углублении, пытался оживить вторую консоль, тыкая пальцами в «ладонь» и разговаривая сам с собой. Некоторые окошечки под нажимом оживали, а после нажатия на квадратик с непонятным иероглифом из консоли вдруг выпала такая же «еловая ветка», какая была на голове Егора Левоновича.

– Наконец-то! – радостно вскинул вверх руки Редошкин. – Чего упрямился столько времени?

Он потянул к себе «ветку».

– Подожди, – бросил Максим от двери.

Редошкин оглянулся:

– Вернулись? А мы тут пирожками балуемся.

– Что это?

– Егор Левонович – головастый мужик, – корректно похвалил физика лейтенант, – ухитрился-таки включить какой-то прибамбас, и статуя выдала ему эту ветку. Он говорит – типа короны управления.

– И давно он так стоит?

– Да нет, минут десять, наверное. Я тоже хотел подключиться.

– Не трогай ничего. – Максим подошёл к стоявшему в нише физику, тронул его за плечо. – Егор Левонович.

Карапетян не пошевелился. Глазе его были устремлены в одну точку, губы шевелились.

– Егор Левонович, очнитесь!

На сей раз физик услышал, слепо повернулся к майору, и тот снял с его головы «еловую корону».

Егор Левонович не удержался на ногах и сел на край углубления, показав виноватую улыбку.

– Устал… извините.

– А мы кладбище нашли! – объявил Костя, присматриваясь к «еловой ветке» в руке Редошкина.

Карапетян вопросительно посмотрел на Максима.

– Подозреваем, что весь этот город на самом деле кладбище, – подтвердил Ребров. – Статуи – композиции надгробий либо усыпальницы. Смущает только, что в этом случае местные жители…

– Амазонки, – вставил Костя.

– …хоронили своих умерших сородичей по трое в каждой могиле.

– А может быть, не в могилах, а внутри каждой статуи, – возразил Костя. – Может, это своеобразные колумбарии. Кстати, нужно поискать в этом здании, вдруг здесь похоронен какой-нибудь ВИП? Королева Амазонок?

Максим не сдержал удивления:

– Королева… э-э?

– Конечно, почему нет? Вспомни, мы проходили этаж, где в стелах стоят самые натуральные свечи. Значит, усыпальница где-то рядом.

– Ты же говорил, что в стелах дезодорирующие свечки.

– Я ошибался, это натуральные свечи для совершения обряда поминовения.

Максим встретил ироничный взгляд Карапетяна, тряхнул головой.

– Бог поцеловал.

– Ага, не голова, а реактор идей, – хмыкнул Редошкин.

– Да уж, – усмехнулся физик. – Начинаю верить в то, что этот паренёк когда-нибудь действительно станет академиком и получит Нобелевскую премию.

– Я такой! – Костя гордо выпятил грудь.

Вероника прыснула.

– Ну, а у вас что? – спросил Максим.

– Не поверите, одним словом не объяснишь.

– Уложитесь в пару, – улыбнулся Максим.

– Может, это поможет? – Редошкин приподнял «еловую ветку». – Я вытащил только что. Вдвоём быстрее получится установить контакт с этой женщиной.

Он кивнул на статую.

Максим взял «ветку».

– Введите в курс дела.

– Она не говорит по-русски. То есть вообще не говорит ни на каком языке. Но показывает картинки, большинство которых я не понимаю. Я уяснил лишь, что вопросы надо формулировать очень точно, иначе получаешь в ответ абракадабру. Но понял далеко не сразу.

– Удалось выяснить, что это за здание?

– Повторяю, местный компьютер не отвечает на вопросы как человек. Может быть, в здании действительно присутствует усыпальница королевы Амазонок. – Карапетян кинул взгляд на Костю. – Это в конце концов выяснится. Насколько я понял, весь этот комплекс очень сложный. Он вмещает десятки разных служб и лабораторий, в том числе обсерваторию с телескопами и антеннами и комплекс связи с какими-то центрами на других уровнях «бутерброда». Есть и ещё что-то, чего я не видел.

– Но машина для прокладки шахт здесь есть?

Карапетян виновато развёл руками:

– Не знаю, Максим Валерьевич. Какое-то мощное устройство с излучающей системой вроде бы существует, но, как оно действует и для чего предназначено, надо разбираться. Я же говорю: компьютер включён, но со мной общаться не хочет даже мысленно.

– Давайте я попробую, – подсунулся Костя.

Мужчины посмотрели на него с сомнением, однако никто из них, даже Редошкин, не решился пошутить или выразить недоверие.