Читать книгу "Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон"

«Книга о восполнении и противопоставлении» стала революционным результатом трудов аль-Хорезми. В ней автор одним гигантским шагом углубил наше понимание математики. Для того чтобы создать свой magnum opus, аль-Хорезми понадобилась геометрия Древней Греции, китайская математика и индийская теория чисел; используя их, он заложил основания современной алгебры, создал метод решения линейных и квадратных уравнений. Вторая большая работа, «Книга о сложении и вычитании согласно индийскому счету», была посвящена арифметике, и она тоже сильно повлияла на современную науку: именно она представила систему индийских цифр арабскому миру, а позже и Европе. Латинизированная версия его имени – Алгоритми – стала основой для слова «алгоритм», которое сейчас используется повсеместно. В Средние века «алгоритмистом» называли человека, который принимал систему аль-Хорезми: все числа передаются с помощью девяти цифр и нуля. Достаточно быстро алгоритмисты (или последователи аль-Хорезми) начали использовать десятичные доли.

Когда мы читаем, что аль-Хорезми родился в одном из оазисов современного Узбекистана, то может создаться ощущение, что его извлекли из невежества и отправили в Большой город, где он и сделал себе имя. Но на самом деле все обстоит совсем не так. Современные историки, сосредоточивая внимание на римских, греческих или арабских городах, едва касаются или вовсе обходят вниманием тот факт, что в Средней Азии имелась одна из самых утонченных урбанистических культур, и там находились некоторые из наиболее продвинутых городов планеты[164].

Благодаря торговым путям такие коммерческие центры, как Балх, Самарканд и Мерв, процветали; главные центры обширного региона приобрели свой облик, который время от времени менялся благодаря путешественникам и мигрантам. Каждая группа – начиная с греков, потом евреи, китайцы, индийцы, иранцы, тюрки, сирийцы и арабы – приносила собственные культурные привычки, технологии и верования. Эти города также были магнитами для кочевых племен, которые доставляли мед, воск, охотничьих соколов и шкуры диких животных, меха и мясо на рынок. Города росли. Мерв, например, описанный арабским историком X века аль-Мукаддаси, был «приятным, изящным, элегантным, сверкающим, обширным и полным удовольствий городом». Подобно многим другим на Великом шелковом пути, он мог похвастаться монументальной архитектурой и самой современной инфраструктурой[165].

Потомки буддистов, обратившихся в ислам, упомянутые выше Бармакиды, выходцы из города Балх в долине реки Окс (Северный Афганистан нашего времени), привезли в новый метрополис не только бумагу, но и интеллектуальную энергию и открытость новым идеям. Сейчас Балх не более чем руины, но он был одним из величайших городов поздней античности, римляне знали его как неописуемо богатый, а арабы упоминали как несравненно прекрасный[166].

Большие города, в которых царило разнообразие культур, процветали как интеллектуальные центры, в них жили известные ученые, астрономы, врачи и математики, а также многочисленные книголюбы. Ничего удивительного, что Багдад, стремившийся стать центром науки для всего мира, неизбежно обратился к источнику интеллектуальной энергии, которая так долго копилась в Центральной Азии. Аль-Хорезми был одним из многих, кто переехал в столицу халифата из мегаполисов Средней Азии, а возвышение Бармакидов при дворе Аббасидов сделало интеллектуальную мощь региона основой феноменального научного прогресса Багдада.

Несколько веков до начала нашей эры и столетием позже Александрия обеспечивала базис для продвижения науки вперед. С 1660-х Лондон кипел и бурлил научной энергией, только что основанное Лондонское королевское общество стало местом встреч для таких людей, как Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Джон Локк, Кристофер Рен, Роберт Гук и многих других светил. Расположившись на временной шкале между этими двумя точками, Багдад встает в один ряд с Александрией и Лондоном как одно из трех мест, где до начала современной эпохи происходили настоящие научные прорывы. Почему эпизоды, когда резко ускорялось накопление человечеством знаний, происходили именно в этих городах? Простого ответа нет, само собой, но по меньшей мере мы можем отметить общие черты всех трех городов, которые могли помочь процессу. Они обладали могуществом – как торговым, так и политическим. Каждый мог похвастаться амбициозной элитой, готовой опустошить карманы ради научных экспериментов. Там также была живая, любопытная публика, благодаря которой создавалась культура научного исследования. И превыше всего – везде находились открытые двери для новых идей и людей.

Выдающееся благосостояние Багдада и его страсть к знанию привела к тому, что в городе оказалось настоящее созвездие ученых-универсалов, которые работали, мыслили и ели (это же Багдад) вместе. В центре интеллектуальной жизни города располагались Дом мудрости и астрономическая обсерватория. Ученые Багдада создали прорывные исследования в оптике, медицине, химии, технических науках, металлургии, физике, теории музыки и архитектуре. Великий мыслитель Абу-Муса Джабир ибн-Хайян (известный на Западе под латинизированным именем Гебер), считается обычно «отцом химии» и основателем метода лабораторного эксперимента; рядом с ним в истории науки стоят Роберт Бойль и Антуан Лавуазье. Тем не менее его вклад часто игнорируется; он был алхимиком и писал нарочито затемненным языком, шифровал свои заметки, из-за чего его латинизированное имя стало основой для слова «тарабарщина»[167][168].

Одной из черт исламского ренессанса было то, что большие объемы знаний – как древнего, так и нового – собирались вместе, синтезировались и упрощались для повседневного использования. Другими словами, знание тут делали утилитарным. Математика, астрономия и география были ключом к господству над миром, поскольку эти науки, помимо прочего, позволяли создавать карты и навигационные описания. Занимаясь исследованиями для своей книги «Лучшее разделение для познания климатов» (985), географ аль-Мукаддаси отправился в порты Персидского залива и Красного моря, где расспрашивал многочисленных «корабельщиков, купцов, моряков, торговых агентов, и относил их к числу самых проницательных людей». Все это были опытные практики, имевшие дело со сложными инструментами, математическими и астрономическими расчетами[169].

* * *

Морской Шелковый путь, соединявший Персидский залив и Жемчужную реку, состоял из маршрутов, по которым веками ходили буддийские миссионеры и торговцы. Это были пути не только для товаров, но и для знания. Корейский монах Хьечо отправился с родины в Гуанчжоу, чтобы учиться в одном из тамошних монастырей. Погрузился на корабль, принадлежавший, по всей видимости, персу, и двинулся из города в город по Юго-Восточной Азии; случилось это в 720-х годах. Кореец прошел через Индию и вернулся в Китай уже наземным путем. Монахи вроде Хьечо были частью информационного потока, благодаря которому знания расползались по азиатским городам. Религия, идеи и торговля путешествовали благодаря новой успешной технологии – бумаге[170].