Читать книгу "Палеонтология антрополога. Книга 2. Мезозой - Станислав Дробышевский"

Юрский период был великолепен. Как же хорошо, что он закончился…

Мел

145–66 миллионов лет назад: триумф и крах мезозоя

МЕЖДУНАРОДНАЯ И РОССИЙСКАЯ ШКАЛА:

145 млн л. н. — ранний мел: берриасский (рязанский) век — 139,8 — валанжинский век — 132,9 — готеривский век — 129,4 — барремский век — 125 — аптский век — 113 — альбский век — 100,5 — поздний мел: сеноманский век — 93,9 — туронский век — 89,8 — коньякский век — 86,3 — сантонский век — 83,6 — кампанский век — 72,1 — маастрихтский век — 66

Меловой период — послеполуденное время планеты. Те самые часы, когда солнце ещё светит вовсю, разливая тепло и свет, но всем ясно, что скоро грядёт вечер. Краски ещё ярки, жизнь бьёт ключом, но там и сям видны нотки грусти. За буйством тропического карнавала кроется похолодание и конец праздника, а потому нет никакого желания начинать что-то новое. Удивительно, но за восемьдесят миллионов лет мелового периода мало что возникло, ведь всё уже появилось раньше. Мел — не период-созидатель, а период-рационализатор. В это время все новации мезозоя достигли апогея: цветковые растения и насекомые, морские ящеры и птерозавры, динозавры и птицы, млекопитающие, наконец, — все они развились в полной мере, были доведены до некоторого совершенства, хотя и не всем суждено было пережить конец эры.

Карта мира менялась. Распад Лавразии и Гондваны продолжался: Африка оторвалась от Южной Америки, Австралия разъехалась с Антарктидой, Индия откололась от Мадагаскара и попыла на север, на встречу с Азией. Из-за раскола континентов увеличилось число и протяжённость срединноокеанических хребтов, в которых создавалась новая океаническая кора (в геологии этот процесс называется спредингом). А молодая кора тоньше и легче, а значит «всплывала», что неизбежно привело к выходу океана из берегов и наступлению вод на сушу. Северная Америка и Европа частично затопились и превратились в архипелаги. Обилие мелких тёплых морей — одна из фишек мелового периода.

Менялся и климат. В целом он был по-прежнему субтропическим, выровненным по всей планете, даже в Антарктиде как минимум до сантона росли очень даже богатые леса, но зональность всё больше давала о себе знать. В первую половину периода в целом температуры возрастали, ко второй половине достигнув значений на 8–10 °C теплее нынешних. С точки зрения климата и химического состава воды и воздуха первая и вторая половины мела довольно сильно отличаются. В середине мела, в сеномане, уровень углекислого газа в атмосфере резко повысился, приведя к парниковому эффекту и прыжку температуры, а кислорода в воде — понизился. Конечно, это привело к локальному вымиранию многих морских организмов.

На суше, кстати, в середине мела тоже произошли большие перемены. Строго говоря, именно тут и можно бы провести границу юры и мела. Существующее разделение периодов обусловлено в большей степени историей геологии, а не геологической историей.

Кроме космических и геологических причин, на климат немало влияли и живые существа. Гаптофитовые водоросли Haptophyta класса Coccolithophyceae (они же Prymnesiophyceae), а точнее, отряда кокколитофорид Coccosphaerales (Coccolithophorales) были главными производителями писчего мела в меловом периоде. Их панцири-кокколиты составляют до 50–75 % мела, известняка и мергеля. Подобные отложения местами достигают бувально сотен метров. Собственно, неспроста меловой период получил своё столь странное название. Кстати, по пути часть органики захоранивалась на дне, превращаясь в нефть и газ.

Для климата важным было то, что вынос углерода из атмосферы в морские осадки CaCO3 продолжался миллионы лет, так что содержание углекислого пара в атмосфере стало падать, парниковый эффект стал ослабевать и конец периода не задался — тут температуры упоро поползли вниз, пока не случилось ужасное… Но до этого было ещё далеко.

Конечно, не только кокколитофориды составляли морской планктон. Например, в конце мела появились и начали бурно развиваться фораминиферы нуммулиты Nummulitida, некоторые из которых доросли до совсем неодноклеточных размеров в неcколько сантиметров в диаметре. Впрочем, своего истинного расцвета и величия нуммулиты достигли лишь в палеогене.

Как вы там, потомки?

Современные фораминиферы Foraminifera — одноклеточные существа, живущие в морях (за редкими исключениями — есть отдельные пресноводные и почвенные отщепенцы). Их тельце защищено раковинкой, обычно сделанной из CaCO3, а иногда — из склеенных песчинок. Из щелей раковинки фораминиферы высовывают сетчатые ложноножки-ретикулоподии, которыми ловят водоросли. Особое свойство фораминифер — способность вырастать до огромных размеров, сохраняя одноклеточность. Syringammina fragilissima из Шотландии похожа на губчатый шар диаметром до 20 см. Некоторые представители класса Monothalamea (они же Xenophyophorea) из Марианской впадины выглядят как десятисантиметровый комок извилистых оборок; кстати, они же содержат удивительно много свинца, урана и ртути — такие дозы однозначно смертельны для большинства организмов, но фораминиферам нравится.

Карбонат кальция раковинок фораминифер давал и даёт хотя и не основной, но постоянный вклад в образование мела и известняков на планете.

Радиолярии Radiozoa (они же Radiolaria) — родственники фораминифер. Они тоже имеют панцири, но сделанные обычно из SiO2 (у представителей класса Acantharea — из Sr2SO4). Эти панцири необычайно красивы, а с растопыренными во все стороны ложноножками (что актуально, дабы удерживаться в воде и тонуть не слишком быстро) радиолярии выглядят и вовсе фантастически. Неспроста им уделено особое внимание в уникальной книге Э. Геккеля «Красота форм в природе», впервые вышедшей в 1899 году, но не потерявшей своего художественного значения и поныне.

Ещё одна группа одноклеточных, получившая в мелу бурный расцвет — диатомовые водоросли Bacillariophyceae. И они защищены раковинками, сделанными из SiO2, только форма у них куда более строго-геометрическая, иногда почти треугольная или прямоугольная.

Маленькая тонкость

Из раковинок радиолярий получаются породы радиоляриты, а из диатомовых — диатомиты. Из кремния одноклеточных потом могут образовываться кремни. Немалую роль тут сыграли и губки: их иглы хотя и давали меньший вклад в образование кремней, зато служили затравкой, центром кристаллизации — на них «наматывался» растворённый в воде кремнезём радиолярий и диатомей; неспроста иглы губок частенько обнаруживаются в центре кремнистых конкреций. А кремень — главный материал для нашей орудийной деятельности на протяжении большей части истории. Например, из мелового кремня изготавливали свои орудия неандертальцы Русской равнины, кроманьонцы Костёнок и Солютре, а также многих других времён и мест. Конечно, радиолярии и диатомовые жили и до мела, и после, кремень тоже бывает не только меловой, но именно такой использовался для орудий чаще всего.