Читать книгу "Мужчины как дети - Татьяна Веденская"

– Да!

– Эх, какие ж вы, бабы, красивые – сил нет. Просто так бы и смотрел часами, не отрываясь. И почему я не Пикассо? Я бы тебя рисовал с натуры. Знаешь, как это?

– Знаю.

– Что ты знаешь? – ухмыльнулся он, снова скользнув взглядом снизу вверх, так, что у Ники чуть не остановилось дыхание от волны, что следовала за этим чисто мужским взглядом. – Я бы посадил тебя голую на кровать и рисовал.

– Тебе не кажется, что ты забываешься? – для приличия одернула его Ника.

– Кажется. Но это все ты виновата. Нельзя быть такой красивой.

– Ну здрасте, приехали, – усмехнулась она и почувствовала себя ужасно счастливой. Как в детстве, в Рогожкине, когда мальчик из класса, которого она очень любила, признался ей в ответной любви. О, как они целовались в лесу! Когда он уехал из Рогожкина с родителями в Тамбов, она убивалась по нему очень долго, может быть, недели две.

– Да, и вот еще. Перед станциями надо будет из кабины выходить, а потом заходить обратно.

– Поняла, – серьезно кивнула она. Честно говоря, где-то она все-таки думала, что этот симпатичный наглец Митя блефует. Ну какой из него машинист – он же раздолбай. И пьяный к тому же. Как и она, кстати. Но нет, Митя подошел к дежурному по станции, парню еще моложе, с серьезным строгим лицом, сунул (Ника это отчетливо видела) тому пакетик с пивом, а тот еще строже кивнул, затолкал пиво подальше в будку и стал Мите что-то настойчиво говорить. Тот кивал и поглядывал в Никину сторону. А она стояла, чувствуя себя немного неловко и не зная, куда деть руки. Кругом сновали какие-то люди с сумками, с тележками или, напротив, налегке, с книжками в руках. Ника давно уже не видела столько людей сразу. И от этого всего она как-то растерялась и не увидела сразу, как Митя махнул рукой.

– Эй. Спящая красавица, пора! – крикнул он ей и махнул еще раз.

– А? Иду, – кивнула она, заходя в самый первый вагон поезда. Все это было для нее действительно как захватывающее приключение, и этот Митя даже не мог себе представить, до какой степени. Ведь как предположить, что симпатичная молодая девчонка в джинсах и тонкой рубашечке – может быть так страшно одинока и страшно далека от всего, что он, Митя, счел бы обычной жизнью.

– Ну, зашла? – высунул нос из кабины машиниста Митя. – Давай, иди ко мне.

– Прямо сейчас?

– Нет, завтра, – усмехнулся он и, видя ее нерешительность, схватил ее за руку и буквально втянул в кабину. Там, в тряпичном кресле напротив каких-то рычагов и телевизора, поделенного на четыре маленьких экрана, сидел другой парень, а Митя стоял и курил.

– Здрасте, – робко кивнула Ника.

– Ты видишь, какие нынче пошли робкие девушки, – поделился Митя, а машинист кивнул и спросил:

– Ты завтра работаешь?

– Не-а, я уже оттарабанил. Ну как, девушка Вероника, нравится тебе наша труба? – спросил Митя. Ника только кивнула в ответ, как завороженная глядя на то, как поезд пересекает границу станции, а потом ныряет в бесконечную, черную, замотанную в провода дыру.

– Похоже на клиническую смерть, да? – ухмыльнулся машинист.

– Ух ты! – только и смогла выдавить Ника. – Как интересно.

– Да уж, – вздохнули мужчины хором. – Особенно когда ты на этот пейзаж смотришь по восемь часов в день.

– Все равно, – замотала головой Ника. – Очень интересно.

– Ну, я рад. И ты помнишь, моя красавица, что ты мне обещала? – ехидствовал он.

Ника, откровенно говоря, забыла напрочь, о чем это он? Она во все глаза смотрела, как поезд выныривает наружу, на метромост, как вокруг него пляшут желтые и белесые огоньки города – машин, домов, каких-то фонарей. Она уже не понимала, где это она, как далеко они уехали. А потом поезд снова провалился в черную дыру, в тоннель, в конце которого обязательно появлялся свет. Поезд рождался заново на каждой станции.

– Так, кролики, валите в салон, сейчас камеры будут, – скомандовал машинист.

– Давай-давай, Ника, шевелись. Нельзя подставлять парня. – Митя взял Нику за плечи и вывел из кабины, как послушную куклу.

– Ой, ну как интересно, как здорово. А можно и на следующей станции посмотреть?

– Для тебя – хоть до конца ветки, – улыбался Митя. – За каждую станцию по поцелую.

– Что? – ахнула Ника.

– Нет, ну вот вы все динамщицы. Ты же обещала, нет? Не помнишь? Ну вообще! – делано возмутился Митя. – И что мне с тобой делать? В милицию сдать?

– Я с кем попало не целуюсь, – неуверенно заявила Ника, чувствуя, что в принципе она сейчас уже почти дошла до той кондиции, когда как раз с кем попало и целуются. Еще пару глотков пива и…

– Это хорошо, кстати, что так, – вдруг неожиданно добавил Митя. – Ладно, пошли. У нас тут до Крылатского большой прогон.

– Прогон? – не поняла она.

– Тут очень длинная станция, так что успеешь насладиться трубой.

– Но целоваться я не буду.

– Посмотрим, – шепнул он, склонившись над ней. На секунду задержал взгляд, потом вздохнул и завел ее обратно в кабину. – Но хоть телефончик-то дашь?

– Телефончик дам, – кивнула Ника и сама не поняла, почему так радуется этому вопросу.

– Давай.

– Что?

– Давай телефон.

– Я тебе потом напишу.

– Нет, знаю я вас, – с сомнением посмотрел на нее Митя, смотревшийся очень мужественным напротив всяких сложных устройств на стенах кабины. – Убежите, а телефон окажется левым. Давай-ка, я с твоего наберу свой номер, он зазвонит и все – дело в шляпе.

– Отлично, – пожала плечами Ника. – Я не против.

– Точно? – удивился Митя.

– Да.

– И ты не будешь против, если я позвоню?

– Нет. Я буду только за, – совершенно искренне сказала Ника, чем еще больше удивила видавшего всякое машиниста Митю. Эх, знал бы он, что за последний год был фактически первым и единственным, кто так сильно беспокоился, хочет ли Ника его звонков.

Утверждение 17Мой основной критерий оценки человека – объективность(____баллов)

О том, где же теперь жить в географическом смысле, жарко обсуждалось всеми, включая и самого Павла Светлова. Для этого вся честная гоп-компания собралась в палате в воскресенье, пока начальства не было. Светлова выписывали, на дом был найден клиент-покупатель, и план «Перехват» пора было вводить в действие. Буря в пустыне начиналась. На повестку дня выставлялись Жаннина работа, продающийся офис Александра Евгеньевича, детский садик для Машки и природная Лидина вредность. Павел Светлов яростно моргал и шевелил рукой, изображая, что квартира не должна быть сильно дорогой. Деньги волновали его больше всего, хотя нет, пожалуй, что Лемешев волновал его больше.